Борис Батыршин - Мартовские колокола Страница 4

— Ну да, — хмыкнул Иван. — Помню, как же. Ему ещё в Александрии голову оттяпали. А он, бедняга, палачей всё поносил и грозился, что за ними тоже скоро придут…

— Да не перебивай же ты! — взорвался наконец Николка. — Ну никак договорить не дают, что ж это такое, в самом деле!

— Ну, прости, прости, — примирительно проговорил Иван. Ему и самому было интересно. — Давай, рассказывай дальше, мы слушаем…

А дальше — в письме было написано, что итальянец этот — его, кстати, звали Джакопо Берталуччи, и родом он был из города Верона, — отыскал в Сирии некий загадочный манускрипт, в котором описываются способы проникновения в грядущее. И что этот манускрипт охраняют тёмные и неграмотные православные монашки, которые знать не знают, какое сокровище ему доверено. Веронец писал своему другу, который служил при дворе Лукреции, герцогини Феррарской. Она, когда стала герцогиней, была совсем юной девушкой, и очень скоро умерла — то ли от чахотки, то ли её отравили. А вот среди придворных её были, оказывается, заговорщики — и тот, кому этот несчастный веронец послал письмо, как раз и относился к их числу. Видимо, автор письма надеялся, что его высокопоставленный друг сумеет похитить бесценный манускрипт их монастыря в Маалюле и обратить его к пользе своего заговора. Но, самое главное — вместе с письмом он передал старинные коптские чётки, которые, по его словам, могли бы послужить ключом к «Вратам Хроноса» — так итальянец называл портал между временами.

— А где же он чётки раздобыл? — удивился Иван. В Маалюле их, вроде, никогда не было; да и не отдали бы их ему монашки…

— Неизвестно. — пожал плечами Николка. — В письме об этом не было ни единого слова. История тёмная — похоже, Джакопо явился в Маалюлю уже зная, что искать — а значит, чётки он раздобыл ещё раньше. В любом случае, письмо до адресата не дошло: как раз тогда Лукреция умерла, а того, кому предназначалось письмо заподозрили в отравлении, и тому пришлось бежать. Письмо каким–то образом попало в книгу, которая потом досталась монастырю: видимо, кто–то из родственников беглеца его всё же получил, но не придал никакого значения.

А чётки? — жадно спросил Яша. — В отличие от Ивана, он слушал Николку, не отрываясь, впитывая каждое слово, и в первый раз позволил себе перебить мальчика.

— Чётки остались в семье того придворного, как забавная безделушка. И, представьте себе — сохранились до наших дней! Вильгельм Евграфович, когда прочёл письмо, сразу понял что монахи о нём тоже не знают — ну и разыскал потомков того итальянца, которому писал Джакопо. Представьте, как он удивился, когда выяснилось, что чётки сохранились с самого 17–го века! Ему стоило немалых трудов уговорить нынешних хозяев расстаться с ними; по счастью, оказалось, что последняя из потомков беглеца — крайне набожная дама, и чётки эти ни разу в жизни в руки не брала, почитая их еретическим соблазном, оскверняющим католическую веру. Остаётся лишь радоваться, что она их вовсе не выбросила….

В общем, раздобыв чётки, господин Евсеин вернулся в Москву и принялся готовиться к поездке в Маалюлю. А так как университетское начальство и Географическое общество отказали ему в средствах на экспедицию, пришлось связаться с ван дер Стрейкером. Олег Иванович считает, что бельгиец раздобыл где–то то ли копию этого письма, то ли упоминание о нём — и потому и сумел разыскать доцента. Скорее всего, он посетил бывшую владелицу чёток и узнал о русском, который их забрал. Вот так оно все и вышло…

— Да, занятно. — кивнул Ваня. — Прямо–таки художественное совпадение.

— Да погоди ты! — раздражённо цыкнул на него Яша. — продолжайте, пан Никол…

Опять ты — «пан»! — с досадой сказал гимназист. — Сколько ж можно, пора бы уже привыкнуть!

— Да, прости, Никол. — поправился Яков. — А ты, Вань, не мешай рассказывать…

— Да, собственно, уже почти все. — вздохнул Николка. — Вильгельм Евграфович взял деньги у Стрейкера, съездил в Сирию, нашел там манускрипт. Правда, монахини не позволили скопировать его — только разок показали. Вот господин Евсеин и запомнил лишь маленький кусочек — про то, как открывать порталы.

— Зато теперь мы весь текст добыли — не удержался Иван. — Самолично всё переснял, пока отец христовой невесте мозги пудрил. То–то Евсеин сейчас в перевод зарылся — за уши не оттащить! Даже удивляюсь — как он на фестиваль с нами поехать согласился… Всё–всё–всё, больше не буду! — спешно добавил он, увидев, что и Николка и Яша готовы чуть ли не накинуться на него. Рассказывай уже…

— Ну вот. — продолжил гимназист. — Приехал Вильгельм Евграфович в Москву — и, конечно, сразу попробовал открыть портал. Только с первого раза не совсем получилось — портал–то открылся, только не там где он хотел, а под землёй. Ну, потом он, конечно, разобрался что к чему и смог открыть нормальный портал — на Гороховской. Кстати, попытки с десятой, не меньше — для того, чтобы всё получилось, нужно было найти такую стену, которая сохранилась бы и в будущем — а у вас здесь столько домов снесли! Вот он и ходил по всей Москве и пробовал — пока не нашёл дом на Гороховской. А как получилось — сразу пошёл к моему дяде, Василию Петровичу, и снял квартиру в доме — чтобы быть поближе к порталу…

— Ясно. — вздохнул Яков. Ну а дальше — Стрейкер потребовал чётки и все записи по открытию себе — а господин доцент отказался.

— Ну да, подтвердил мальчик. Он Стрейкеру с самого начала не верил. И, хоть разок–другой сводил его в прошлое, но отдавать эту тайну бельгийскому авантюристу Вильгельм Евграфович не собирался. Вот Стрейкер его и похитил…

Остается радоваться, что он так удачно ему по башке заехал. — усмехнулся Иван. — Не потеряй господин доцент память — всё бы уже давно досталось этому бельгийскому проходимцу. И фиг бы мы с вами что–нибудь получили…

— Да, верно. — кивнул Яков. — Здесь нам, можно сказать, повезло.

Со стороны поляны раздался гулок. Мальчики вскочили — к автобусу подруливал Каретников.

— Ну что, готовы? — крикнул он ребятам. — Грузитесь, давайте, отправляемся. На въезде в Москву пробки, а нам вас еще на Гороховскую везти…

Глава вторая

Геннадий, Виктор шли вслед за Володей Лопаткиным по длинному университетскому коридору. Им не раз приходилось бывать здесь в двадцать первом веке — Большая аудитория, церковь святой Татьяны, знаменитая читалка в ротонде… Удивляли старинные вывески на дверях первого этажа: «Экзекутор», «Регистратор», «Квартирмейстер». По–видимому, они оставались чуть ли не с самого основания университета.

Когда–то оба они оказались здесь сопливыми студентами–первокурсниками; можно был не сомневаться, что и на «нынешних», девятнадцатого века, новичков всё это производит всё то же неизгладимое впечатление. За 130 лет большинство помещений не раз и не два подвергалось переделкам; вот и сейчас они шли по коридорам, заставленным всякими шкафами, стены завешаны объявлениями, расписаниями лекций. По всюду, даже во время лекций — густая толпа студентов; ужасный шум. Привыкшие к куда более строгим порядкам Геннадий с Виктором недоумённо озирались. Володя уловил их удивление:

— Это еще что! Вот, помню, когда я первый раз здесь оказался, так и вовсе опомниться не мог. Сами подумайте — после гимназии, с её–то строгой дисциплиной — вот эдакая вольница! На лекцию хочешь — иди, не хочешь — не ходи. Захотел — пошел слушать лекцию другого факультета или другого курса. Никто за порядком не наблюдает, никто ничего не требует. Я всё не мог понять, почему мне, который только вчера был загнан в рамки гимназических порядков, вдруг предоставили такую свободу!

— А с экзаменами как? — поинтересовался Виктор. — Много хвостов надо, чтобы отчислили?

— Отчислить могут за невнесение платы за обучение. — пояснил Лопаткин. — За нарушение университетского устава, например — за участие в каких–то противоправительственных действиях. За буйство сверх меры, опять же. А так… многие к учёбе очень небрежно относятся. Если не успеваешь за курсом — прямая дорога в «вечные студенты».

— Вечные студенты… академка, по болезни? — уточнил Геннадий. Чтобы потом пересдать?

— Нет, что вы! — махнул рукой Владимир. — Если, скажем, год–два проучился и не сдал установленного минимума — переходишь на другой факультет. Кое–кто так весь университет переберёт. Вот, скажем…

По коридору навстречу следовал весьма представительный господин с немаленькой бородкой, украшенной пробивающейся кое–где сединой; тем не менее, господин был облачён в студенческий сюртук.

— А что бы не учится, коли средства имеются? — усмехнулся Владимир. — А может уроки даёт, или кто из богатых родственников за него платит….

А есть и другие, — продолжал пояснять гостям Лопаткин. — вот, скажем… понаблюдайте.