Dmitrii Kazakov - Черное знамя Страница 4

Последние два слова прозвучали достаточно выразительно, чтобы Голубов уловил насмешку.

— Сука ты, гад, — сказал он, — и всегда сукой был, даже в двадцать втором, и сукой глупой. Звали мы тебя к себе? Да, звали? А ты отказался, на Паука понадеялся, так вот что, он тебя и вышвырнул, как ты не нужен стал.

А Олег вспомнил тот день весной тридцать третьего, когда его пригласили в штаб-квартиру НД на улице Чингизидов, и там он имел беседу не только с Голубовым, бывшим тогда секретарем управления казачьих войск, но и с самим Ханом, с Резаком бек-Ханом Хаджиевым, отпрыском хивинских правителей, ставшим верным псом Партии народов России и ее вождя, главой боевых отрядов, Народной дружины.

Одинцову, тогда надворному советнику, предложили возглавить газету НД, «Черный тумен», уйти из министерства мировоззрения, получить более высокий чин, добавку к жалованию и красивый мундир.

Он отказался, причем не особенно тактично.

Хан воспринял это спокойно, а вот Голубов затаил злобу, и та, похоже, до сих пор не утихла.

— Будешь теперь бумажки тут перебирать, полюбуйся-ка, — продолжал темник, шевеля мясистым носом и багровея лицом — еще немного, и полетит слюна, а рука привычным жестом опустится на шашку.

Олег напрягся — нет, нельзя возражать, сил не хватит, чтобы спокойно и достойно ответить, а в хамстве Голубов всегда был силен.

Надо отвлечься, отвлечься… зачем вообще начальник штаба ОКЖ приперся на место взрыва, да еще так быстро? Хотя ехать тут недалеко, да и Штилер тоже явился посмотреть, что происходит, наверняка отменил полуденное совещание в министерстве… кого еще ждать, неужели самого Огневского?

— Слушай меня! — рявкнул Голубов, и хватил кулаком по столу, но уже без особого пыла. — Ладно, смотри… — он кашлянул, вытер рот тыльной стороной ладони, и продолжил спокойно. — Если чего, то это, я тебя сто лет знаю, ты меня знаешь, помогу, не дам тебе сгинуть в этом болоте.

Такого поворота Олег, честно говоря, не ожидал.

— Ладно, спасибо, — сказал он, думая, что в доброту жандарма, а тем более «опричника» поверит только глупец.

— Я распоряжусь, тебя отпустят, — заявил Голубов, поднимаясь из-за стола. — Отдыхай. Выглядишь ты паршиво, как собака побитая.

Олег глядел, как темник шагает по кабинету, подходит к двери, смотрел в его широкую спину, и тяжелые, полные неприязни и подозрений мысли подобно мельничным колесам вертелись в голове.

Прекрасным майским днем…

1

6 мая 1922 г.

Петроград

Обнаружив на очередном доме номерной знак с цифрой одиннадцать, Олег хмыкнул и покачал головой.

Строение выглядело обшарпанным и неуютным, могло похвастаться выбоинами на фасаде, и мутными, давно не мытыми стеклами. Все это смотрелось особенно мерзко на фоне обычного для Питера в начале мая серого неба и моросящего дождя, в окружении нормального пейзажа окраины столицы — луж и грязи, мусора на тротуарах, побитой временем мостовой.

А вот и вывеска «Клуб рабочего досуга», точно там, где раньше висела другая, намного более роскошная.

Одинцов приезжал сюда, на Балтийскую улицу, в шестнадцатом году, накануне сокрушившей старую империю революции, будучи совсем молодым журналистом, когда делал статью о Некрасовском отделении Всероссийского Александро-Невского братства трезвости, а точнее о церковной школе для девочек…

Отделение располагалось именно тут.

Позже, уже при республике, братство несколько обеднело, и продало здание фабрике товарищества российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник», ну а то устроило здесь клуб для рабочих.

Олега привело сюда приглашение, доставленное вчера в редакцию мальчишкой-курьером.

Там имелся адрес «Балтийская, 11» и уведомление, что в клубе состоится открытое собрание Партии народов России.

В Эртелевом переулке, где вот уже много лет располагалась редакция «Нового времени», об этой организации слышали, но знали мало, и поэтому отправили на мероприятие самого молодого обозревателя…

Олег вздохнул, вспоминая седую бородку клинышком Михаила Осиповича Меньшикова, его острый взгляд поверх пенсне и мягкий, полный важности баритон, произносящий «Вам, дорогой коллега, это будет полезно… и позвольте, как мне, например, показаться на сборище подобного калибра?».

Все верно… крошечная, базирующаяся в Москве, мало кому известная в столице партия, что не доживет, скорее всего, до следующих выборов в Земский Собор… появись тут один из зубров-журналистов «Нового времени», старой, популярной и влиятельной газеты, что осмеливается полемизировать с самим всесильным президентом, графом Витте, это станет для ПНР отличной рекламой…

Ну а он хоть и сделал себе имя в питерской журналистике, все же пока не зубр, ведь, во-первых, не местный, во-вторых, не может похвастаться ни происхождением, ни образованием, а в-третьих, пробился сам, безо всяких покровителей.

Но ничего, может и из этого собрания удастся сделать интересный материал.

Олег вздохнул, и двинулся к крыльцу.

Внутри, за дверями, которые неплохо было бы покрасить еще лет пять назад, его ждал сюрприз. Дорогу загородили двое крепких небритых парней с мозолистыми кулаками — по виду типичных работяг из Колпино или окрестностей Обуховского завода, вот только одетых необычайно чисто и с одинаковыми повязками на рукавах.

— Вы куда? — спросил один из них, могучий и белобрысый, со стрижкой ежиком.

— Хм, на собрание, я журналист… — ответил Олег, доставая редакционное удостоверение и одновременно пытаясь разобрать, что изображено на полосах черной ткани: крест не крест, странная белая штуковина.

— А, у вас приглашение… проходите, — буркнул второй, пониже, но зато, похоже, более глазастый.

В этот момент Олега осенило — это же когтистые лапы хищной птицы!

Ничего себе символ!

И для чего… точнее от кого эти бугаи тут поставлены?

Хотя Нарвский район славится как вотчина левых, эсеры и эсдеки привыкли чувствовать себя тут хозяевами, так что на собрание чужаков вполне могут явиться решительно настроенные погромщики под красным флагом.

Еще двое парней с повязками встретили Олега у входа в лекционный зал, и проводили его внимательными взглядами. Выгляди он подозрительно, походи на сторонника Чернова или Троцкого, гостя наверняка обыскали бы на предмет оружия, листовок с марксистской пропагандой или хотя бы тухлых яиц…

Хотя по нынешним голодным временам тухлые яйца почти деликатес.

Внутри оказалось людно, свободные места оставались только в последних рядах, у стены. Олег увидел нескольких знакомых — ему помахал Костя Орлов из «Русского слова», церемонно кивнул Соломонов из «Биржевки», а одетый с иголочки обозреватель из «Русского знамени» показательно-надменно отвернулся в сторону.

Помнит тот день, когда «Новое время» утерло изданию доктора Дубровина нос.

Ну и пускай.

Взгляд Одинцова притянул крепыш, сидевший, закинув ноги на спинку стула впереди — красноносый и усатый, с нагайкой в руках, в казачьей офицерской форме без знаков отличия, как носят обычно бывшие фронтовики, не смирившиеся с тем, что война давно закончена, что она бездарно и бесповоротно проиграна.

Сняв фуражку, он погладил себя по макушке, а затем смачно харкнул прямо на пол.

И подобный типаж здесь не один — вон, прямо напротив кафедры сидит, гордо выпрямившись, некто похожий на гвардейского офицера, причем одного из кавалерийских полков, где до сих пор не могут поверить, что монархии и Романовых в России больше нет, что династия погубила себя и едва не угробила страну, в углу расположились, судя по шинелям, двое бывших нижних чинов, взгляды злые и настороженные.

— Прошу присаживаться, дамы и господа, мы начинаем, — заявил появившийся за кафедрой высокий брюнет с бородкой и усами.

Олег поспешно занял свободное место рядом с казаком, получил от того неприязненный взгляд, на что не обратил внимания — поработав несколько лет репортером в столице, ты либо сходишь с ума, либо обзаводишься толстой «шкурой», позволяющей не чувствовать таких вот уколов.

По залу прошло короткое шуршание, и стало тихо.

— Я рад приветствовать и тех, кто идет с нами одной дорогой, и тех, кто пришел впервые, — сказал брюнет. — Для последних я должен представиться, меня зовут Николай Сергеевич Трубецкой, и я являюсь председателем Партии народов России…

Об этом человеке Олег вне всякого сомнения, слышал, и даже упоминал в одной из заметок — аристократ из древнего рода, племянник ректора Московского университета, лингвист и профессор.

Посмотрим, что он скажет, и ради чего вообще полез в политику.

Олег вытащил карандаш, пристроил на коленке блокнот.

Не очень удобно, но приходилось работать и в худших условиях, например в казармах Кронштадта или в штольнях Рускеалы, где вот уже несколько столетий добывают мрамор для украшения столицы…