Начало пути (СИ) - Шу Алекс Страница 4

Она отворачивается, кладет градусник в картонный футляр и прячет его в ящик стола.

Я поднимаюсь, застегиваю рубашку, бормочу «до свидания», и шагаю обратно.

Когда захожу в кабинет, что-то вдохновенно рассказывающая Вера замолкает. Весь 10 А с любопытством таращится на меня. Это немного раздражает.

Информирую историчку, что меня отпустили с уроков. После утвердительного кивка, иду к своей парте. Начинаю складывать учебник и тетрадки в сумку, и ловлю на себе сочувствующий взгляд своей соседки по парте. Аня хочет что-то мне сказать, но не решается.

«А девчонка, настоящая красавица», - мысленно отмечаю про себя. Тонкие черты лица, большие зеленые глаза, черные волосы цвета воронова крыла, в сочетании с белоснежной кожей производят потрясающее впечатление. Через пару лет мужики будут падать к её ногам штабелями. Да и сейчас девушка выглядит великолепно. Изящные руки с длинными пальчиками и стройная фигура с высокой грудью, обтянутой школьным белым фартуком, завершают соблазнительный образ.

Чувствую возбуждение. Проклятые подростковые гормоны! Чтобы спастись от наваждения приходится срочно переключаться. Герой Челентано в «Укрощении Строптивого» в таких случаях увлеченно рубил дрова. У меня поблизости топора и дров нет, поэтому быстро прогоняю в уме текст присяги, выученный наизусть. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников». Фуххх, помогло. Все-таки подростковая гиперсексуальность в сочетании с сознанием взрослого мужика страшная вещь.

Уже выходя из класса, краем глаза фиксирую злорадную насмешку Недельского. Интересно, чего этот поклонник блатной романтики так перевозбудился?

До дома я дошел быстро. Ввалился в прихожую. Мама уже убежала на работу в свой НИИ.

На тумбочке лежит записка. «Сына, в холодильнике борщ, гречка и котлеты. Звонил Игорь Семенович. Просил сказать, что тренировка переносится на 18.00. Не забудь!». Забудешь тут, когда об этом постоянно напоминают.

Интересно, а где отец? Наверно, в очередной командировке. Я аккуратно ставлю сумку в коридоре, избавляюсь от школьной формы, и с размаху плюхаюсь на жалобно скрипнувший диван.

«Итак, что мы имеем? Каким-то чудом, волею Божьей или с помощью других высших сил, я перенесся в свое же тело на пятнадцать лет назад. Теперь есть два варианта. Первый: построить свою жизнь по-другому, опять упиваясь молодостью, и используя все представившиеся возможности. Второй: попытаться спасти Родину от развала, а людей от грядущих испытаний. Наслаждаться жизнью, зная о том, что готовит нам будущее, я просто не смогу. Буду чувствовать себя гнидой и предателем, зная о многих тысячах убитых в межнациональных конфликтах, изгнанных из своего дома, лишенных последних сбережений и умирающих в нищете ветеранах.

Но что я могу сделать один? Ничего. И вообще это смешно, шестнадцатилетний пацан против партийной мафии, пятнистой иуды и всех сил, уничтожающих СССР. Просто сюжет для американских комиксов. Бэтмен, Супермен и Леша Шелестов – три великих героя. Где мой черный костюм и супероружие? Ха, ха, ха – три раза. Бред какой-то.

Но сидеть и наблюдать, как уничтожают Родину тоже не выход. Значит, впрягаться все-таки придется. Что у меня есть? Мозги, и знания 31-летнего мужика, навыки рукопашного боя и стрельбы, опыт боестолкновений с моджахедами в гористой местности, руководство разведгруппами, офицерская подготовка. Не так уж и мало. Получается, у меня имеется лет 10-12, чтобы разработать и реализовать план по спасению СССР. Вот от этого и будем отталкиваться».

Охваченный раздумьями, я сам не заметил, как задремал, а потом провалился в тяжелый беспокойный сон.

Из забытья меня вырывает пронзительная трель звонка. Умели их делать в СССР, ничего не скажешь. Такой визг и мертвого с могилы поднимет. Вскакиваю с дивана, обуваю тапки, и плетусь в прихожую. В глазке отражается серьезное лицо Вани Волкова, и довольная мордаха Паши, выглядывающая из-под его широченных плеч. Щелкает поворачиваемый замок, и парни проходят в прихожую.

- Как ты Лех? Нормально? – обеспокоенно спрашивает Амосов.

Молча киваю.

Лицо Паши разглаживается

- Ну и отлично, - радуется он, - а мы проведать тебя пришли. Пожрать чего-то есть?

Ваня осуждающе смотрит на товарища, но Амосову все нипочем.

- Чего-то есть, - подтверждаю его предположения. Паха просто сияет. Вот обжора! В школьной столовой всегда двойные порции хомячит. И ведь не толстеет же. Как такая прорва еды в нем помещается?

Волков кипит от негодования, но вслух его не высказывает.

- Проходите на кухню, присаживайтесь, - театральным движением руки указываю им путь. Довольный Пашка скачет, чуть ли не в припрыжку. Следом за ним идет насупленный Волков.

- Чай будете? – спрашиваю, поворачиваясь к плите.

- Будем, будем, и не только чай, - энергично подтверждает Амосов. Сзади слышится глухой стук затрещины и обиженный вой Пашки: - За что? Ты чего Ванька, совсем сдурел?

- За дело, - отрезает Волков. Он паренек крепкий, имеет разряд по спортивной гребле, поэтому жертва агрессии предпочитает промолчать и обиженно надуться.

- Леш, чай мы попьем, а готовить ничего не надо, этот проглот перебьется, - слышится Ванин голос.

- Да я все равно есть собирался, - возражаю я, - сейчас чай поставлю, а потом что-то соображу.

Паша опять веселеет. Нет, этого точно ничего не прошибет. Главное, чтобы было чем брюхо набить и побольше.

Ваня не спорит. Он вообще очень спокойный и уверенный в себе парень. Просто не любит проявлений наглости и навязчивости.

Я подношу горящую спичку к конфорке и поворачиваю ручку горелки. Вспыхивают синие огоньки. Беру чайник. Он полон еще с утра. Ставлю его на плиту. Потом начинаю копаться в холодильнике. Нахожу полбанки майонеза, несколько сосисок и котлет, кусок сыра грамм на триста, сливочное масло и яйца. Все это перемещаю на кухонную столешницу вместе с парой помидоров и пучком зелени, найденных в нижнем отсеке. Беру вчерашнюю, уже немного подсохшую половинку батона. Нарезаю несколько ломтей. Вообще-то лучше бы разделить его на тонкие кусочки, но не получается, хлеб сильно крошится. Забираю со шкафа и всполаскиваю чистую тарелку. Разбиваю над ней яйцо. Сыплю туда щепоть перца из перечницы на столе.

Паша жадно наблюдает за мной. Он явно в предвкушении гастрономического пира. Ваня сидит и думает о чем-то своем.

Включаю огонь, и ставлю на него сковородку. Бросаю на неё толстый ломоть желтого сливочного масла, который сразу же начинает таять, растекаясь по поверхности пузырящимся озером.

Поочередно макаю в яйцо кусочки батона и выкладываю их на сковороду. Пока они там жарятся, строгаю сыр ломтями, а потом измельчаю его быстрыми движениями ножа. Та же участь постигает сосиски, котлеты, и зелень. Мою помидоры, и рублю их аппетитные алые бока с оставшимися на поверхности сверкающими капельками.

Переворачиваю прожарившиеся с одной стороны гренки. Кладу на каждую половину чайной ложки майонеза, и размазываю его по поверхности тонким слоем. Затем на хлебе появляются кусочки котлет и сосисок. Все это великолепие увенчивается ломтиками сыра, и накрывается крышкой. Я такое часто готовил во время своей службы, когда не хотелось тратить время на что-то серьезное.

Смотрю на Пашу. У него явно началось обильное слюновыделение. Он периодически сглатывает, заворожено смотря на сковородку, как кролик на удава. Даже Ваня очнулся от своих дум и с интересом смотрит на мои манипуляции с едой.

Через три минуты открываю крышку. Вверх взлетает большой клуб пара. Сыр уже расплавился и потек, облегая кубики сосисок и котлет. Я, при помощи вилки, водружаю гренки на большую тарелку, украшаю их сочными ломтиками свежих помидоров и зеленью, и торжественно подаю на стол своим товарищам.