XVII. Наваррец - Игорь Александрович Шенгальц Страница 4

В то, что гасконец проиграет поединок, я не верил.

Так и произошло. Сделав ложный выпад, д'Артаньян просто поднырнул под шпагу тевтонца, на долю сантиметра увернувшись от острой стали, и вонзил клинок в сердце фон Грюнберга.

Тот рухнул, как подкошенный и через пару минут умер.

— Барон фон Грюнберг и я состоим в свите посла императора Священной Римской империи Фердинанда II, — негромко сказал мне Ремер. Он стоял, придерживая левой рукой раненное предплечье, и огорченно смотрел на труп своего товарища. — Посол будет крайне недоволен случившимся и обязательно пожалуется вашему королю и кардиналу. Конечно, я расскажу, что все произошло по правилам чести, но советую вам на время покинуть Париж. Иначе, у вас могут быть большие неприятности.

Услышав эти слова, я пожалел о том, что не прирезал немчуру, когда был шанс. Прикопали бы их обоих где-нибудь в лесу. Нет тела — нет дела. Но добивать сдавшегося врага было уж слишком подло.

Д'Артаньян, между тем, проверил карманы убитого им барона, и довольно присвистнул, обнаружив там увесистый кошель из красного бархата, шитый жемчугом.

— Тысяча чертей, да нам повезло! — гасконцу явно понравилось новоприобретенное выражение. — Вот видите, любезный шевалье, я же сказал, что скоро разбогатею. Вы принесли мне удачу! Предлагаю разделить деньги пополам и отметить наше знакомство. Я знаю одно местечко, где можно достать пару бутылочек чудесного гасконского вина. Сегодня я плачу!

Глава 2

Мы помогли взгромоздить тело мертвого немца на лошадь. Д'Артаньян даже не стал забирать оружие убитого им противника, хотя вполне мог бы это сделать.

— Гасконская сталь лучше всего! — гордо заявил он, поглаживая ножны с оружием.

Что-то я никогда прежде не слышал про особую «гасконскую сталь», и вряд ли она вообще существовала в природе, но не стал акцентировать на этом внимание.

— Еще раз прошу вас об осторожности, — сказал на прощание фон Ремер.

— О чем это он? — спросил д'Артаньян, глядя вслед удаляющемуся немцу, которые вел в поводу обе лошади. Первая лошадь шла спокойно, а второй явно не нравилось присутствие трупа у нее на крупе, и она недовольно ржала и взбрыкивала копытами.

— Вы сегодня убили не просто тевтонца, а одного из свиты императорского посла Фердинанда II, а это чревато неприятностями, друг мой. Фон Ремер посоветовал нам, а особенно вам, на время покинуть Париж.

— Бросьте, — отмахнулся д'Артаньян, — чтобы я из-за каких-то германцев бежал из города? Вот еще! Надо будет, мы им быстро наваляем!

Я не стал его переубеждать, хотя сам уже не считал хорошей идеей поселиться у гасконца. Если придут за ним, неизменно найдут и меня. А мне это чревато куда большими неприятностями, чем гасконцу.

Впрочем, немного поразмыслив, я решил пока ничего не менять в своих планах. Даже если д'Артаньяна станут искать, никто не знает, где он квартирует, а найти кого-то в огромном Париже — штука сложная.

Первым делом д'Артаньян посоветовал мне, где можно оставить лошадь, чтобы за небольшие деньги за ней приглядели и всячески обиходили. Договориться с хозяином платной конюшни он взялся сам, и уже через несколько минут дело было решено. От конюшни до таверны «Папаши Джозефа» было недалеко, но мы направились в иную сторону.

— Итак, — радостно потирал руки д'Артаньян, — надеюсь, вы проголодались? Потому что я, признаться, жутко голоден!

Я постепенно привыкал к его акценту. Человек ко всему привыкает. За последние дни на меня столько всего навалилось, что хотелось слегка расслабиться. Я поддался на предложение д'Артаньяна, вот только совсем не сообразил, что вкусы у него могут оказаться весьма специфическими, а когда подумал об этом, было уже поздно.

— Вот мы и пришли!

К сожалению, мои самые худшие предположения оправдались. Д'Артаньян остановился перед заведением, которое не имело даже вывески, зато внутри было шумно, весело и бедно.

— Простая, но сытная кухня! Вам понравится, шевалье!

Мы расположились за угловым столом. Д'Артаньян привел меня в место, где проводили вечера далеко не самые состоятельные люди, причем среди них было много басков и гасконцев, коих многие считают одним народом. Рыбаки, слуги, пастухи, мелкие торговцы — они ели из глиняных мисок, шумно рыгали, стукались огромными кружками. Д'Артаньян чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Его нисколько не смущала разница в положении между ним, дворянином, и остальными простолюдинами.

По сравнению с ними он смотрелся королем. Возможно, именно это и привлекало сюда гасконца.

Хозяин заведения подошел к нам, поклонился и поинтересовался нашими желаниями.

— Луис, принеси-ка нам поесть, да бутылку гасконского вина! — д'Артаньян гордо кинул на стол пару монет, подумал, прибавил еще одну и добавил: — Две бутылки!

Через пять минут перед нами уже дымились миски с кашей, слегка сдобренной мясом. А еще на столе появились мутного цвета бутыли с подозрительной жидкостью внутри и пара кружек.

Д'Артаньян лихо наполнил их и предложил тост.

— За Гасконь! У нас бедная земля, зато богатые душой люди.

— За Наварру! — поддержал я.

— О, да мы соседи! — восхитился он.

Мы сдвинули кружки и выпили. Гасконское вино оказалось неимоверно вонючим самогоном низкой очистки, крепостью не меньше пятидесяти градусов. У меня дух свело после первого же глотка, такого подвоха я не ожидал. Впрочем, второй глоток пошел уже легче, а третий — совсем хорошо.

— Ну как вам вкус? Это напиток настоящих мужчин! Теперь вы понимаете, почему я терпеть не могу прочую кислятину. Настоящий арманьяк делают только у нас, в Гаскони. Выпьем же еще, друг мой!

Я плюнул на все предубеждения и выпил, потом еще и еще. Д'Артаньян, несмотря на свой возраст, не отставал, но и наклюкался гораздо быстрее меня. Гасконское вино оказалось весьма коварным напитком. Да и я, признаться, отвык от такой крепости, и через какие-то пару часов уже был изрядно пьян.

Д'Артаньян, изначально достаточно скрытный, расслабился и, хоть скудно, но рассказал мне некоторые подробностей из своей жизни до приезда в Париж. Впрочем, темные пятна своей биографии он при этом старательно обходил.

Шарль был младшим ребенком в большой семье. Его семеро братьев и сестер, как и он сам, получили весьма слабое, но разностороннее образование. Д'Артаньян