Конец эпохи - Юрий Ра Страница 4

— Ты что себе позволяешь, ты как со старшими разговариваешь!

— Мне стыдно за вас, вы бессовестная нахалка, которая лезет с советами тогда, когда хулиганов уже выкинули из поезда. Я думаю, нам надо на станции пойти в отделение. Там мы дадим показания, составят протокол, и я приложу все усилия, чтоб на место вашей работы направили определение вашим действиям.

— Мне некогда по милициям ходить! Мне на работу надо. — тетка очень быстро собрала сумки и перешла в другой вагон.

С кем приходится коммунизм строить… Светлое здание, строящееся дендро-фекальным методом пока никак не сияло и высоко не поднялось. А Хрущев обещал закончить стройку к восьмидесятому году. Строительство хрустального замка затягивается, планы летят как утки в теплые страны — клином.

Павелецкий вокзал встретил разрухой и строительными ограждениями, его еще долго будут перестраивать, точнее строить заново. Новое здание будет не точной копией старого, а скорее фантазией по мотивам. Пришлось сначала обойти стройку, а потом ходить, махать и прыгать, пока меня разглядели встречающие.

Серая Москва восьмидесятых осенью становится вдвойне унылой. Чтоб не чувствовать этого, нужно быть выпивши или кататься по городу под землей и исключительно в центре. Окраинные станции отделаны тем же кафелем, что и общественные туалеты по тем же эскизам. А еще по Москве можно кататься в машине, тогда легче смириться с серостью. Сера «Волга» подчеркивает статус перевозимого седалища: уже «Волга», еще не черная. Интересно, за кем закреплена? Скорее всего за организацией, а не личная. А мне что, меня везет, и ладно. Как большой не стал проситься на переднее сиденье, а сел сзади с Онегиным. Сижу смотрю в окошко. Подсветка зданий отсутствует, праздничная иллюминация к седьмому ноября еще не включена. Да и она считается праздничной только ввиду отсутствия другой. Зимой столица лучше, зимой она белая. Снег убирают только с проезжей части, все остальные поверхности белеют снегом, ну тротуары в центре чуток чистят, но не до асфальта. А зима еще далеко, месяц жить до снега. От Павелецкого до Манежа на машине пятнадцать минут с учетом светофора, пробки еще не изобрели.

— Как доехал?

— Нормально, отвертка с собой. Не молоток, но тоже хорошо.

— Что, опять с приключениями?

— Почему опять?

— Ну если вспомнить, как ты автобус поджег, как отдельное купе организовал на двоих…

— Я не поджигал автобус.

— Угу. Одного не пойму, я же в том автобусе ехал, как не заметил?

— Вы как руководитель вперед смотрели, а всё безобразие творилось в оставленном квадрате.

— Безобразие, это точно. Кто не уехал, потом долго смеялись. «Паровозу вслед, говорит, машите…» Ты понимаешь, в каком свете меня выставил?

— В каком?

— Возвращаюсь, Школа на ушах, подколоть всякий норовит, а я ни вообще не понимаю, о чем речь. Там народ, когда разобрался, смеялся еще пуще. Прошу как человека, в Манеже веди себя тихо, ничего не выкинь.

— Там много выставок будет одновременно?

— Понятия не имею, но точно не одна наша? — хм, он уже говорит «наша», коготок увяз, всей птичке пропасть.

— Жора, у тебя реально был инцидент в пути? Не всплывет потом ничего, никто не пострадал?

— Один юноша вообще не пострадал, сам из вагона на промежуточной станции вышел, а второго я выкинул, высоте небольшая. Максимум ушибы.

— Чего они хотели?

— Приключений. Главное, я им представился, а они сначала не поверили.

— Чему не поверили?

— Что я Жорж Милославский. Кто меня не видел в городе, думают, я постарше и покрупнее.

— У тебя что, в городе своя секта?

— Ну типа того.

— Какой змея мы пригрель на свой волосатый грудь!

— А можно, я пригреюсь на другой грудь? Не волосатый и более выраженный?

— Милославский, тебе не рано?

— Самый поганый период. Так уже поздно, а эдак еще рано.

— Приехали, философ! Официально открытие в одиннадцать, но мы же с приглашениями, личные гости хозяина выставки.

— Как я понял, комсомол над ней шефствует? Тогда еще вопрос, кто хозяин выставки.

— В корень зришь, Жорж! Ты даже не представляешь, во что я окунулся с этим кураторством. Илья планировал обычную эстетскую серию снимков для бомонда. А тут влезли мы…

— … в подкованных сапогах.

— Да, в подкованных сапогах. И вместо обнаженки с кольчугами полезла история с патриотическим посылом. Родимцев сначала нос воротил, а потом сам проникся. Он еще нам потом спасибо скажет.

Экспозиционный зал уже был наполнен голосами каких-то людей. Причем одни еще что-то поправляли и переставляли, а другие уже настраивались на тусовку. На стене прочел название выставки «В поисках времени». Как положено у художников обо всем и ни о чем. Название не должно навязывать авторский взгляд на произведение, а дать возможность зрителю самому понять… Тьфу на вас! Нарисовал корову на лугу — напиши «Корова на лугу». Это у людей. А у художника это может и не корова, а общество бессмысленного потребления или мать-природа. При чем тут корова, вообще? И мне вот еще какой момент непонятен: что тут делает королева Елизавета Вторая Английская? Неужели статус мероприятия настолько высок? А я как идиот без смокинга в рабочих штанах. Её Величество неодобрительно посмотрела на мои джинсы, но промолчала. Проверила у нас приглашения и пустила в зал. Оказывается, она тут подрабатывает, когда не правит. А губы-то поджала, а презрением окатила, словно я в ея дворце, а не она в Стране Советов.

Глава 3

Манеж

Прогулочным шагом движемся в центр зала, озираемся. Ага, девушка буклеты готовится продавать. Подходим с целью купить, сюрприз — по приглашениям буклетики дают даром. Вы, как хотите, а я еще один куплю. Мне директору отдариваться. Успеваю полистать полиграфический трофей, в тексте описания концепции и фотосессии глаза находят строки о нашей школе, ага: не один год создавали, изучали, своими руками, воспитание молодежи, энтузазизм, важная инициатива… Обязательный набор, явно шефы помогали составить или просто проверяли уроки у художника, а он и сам давно знает и умеет.

— А вот и те люди, которым я должен сказать большое спасибо за ту неоценимую помощь и поддержку, которая мне была оказана! Знакомьтесь, друзья: это член ЦК республиканского комсомола Петр Онегин и зачинатель и староста школьного музея Жорж Милославский! — мы пересеклись с группой, кучковавшейся вокруг виновника торжества.

— Добрый день, уважаемый Илья Борисович!

— Здравствуйте! Как вы меня в зачинатели определили! Кем я только не был, а зачинателем еще не приходилось! Спасибо!

— Друзья, предупреждаю заранее, с этим юношей держите ухо востро! Попасть ему на язык как на Привозе пукнуть.

— Один-один, Илья