Большая черная дыра - Amazerak Страница 4

А теперь от прошлого не осталось и следа. Есть только вонючая солома, пропахшие дымом шинели, да вьюга, что носится по лесу безумным зверем и пробирается в души солдат злобой чёрной, зимней ночи.

В прошлой жизни было на что пожаловаться. То заказов мало, и денег на новую квартиру не хватает, то инфляция, то доллар подорожал, а топовое походное снаряжение обходилось в копеечку. Машину купил не такую, какую хотел. Мечтал взять «Икс пятый», в итоге пришлось довольствоваться подержанным «Си-эр-вэ», так как с деньгами начались перебои. В семье — тоже не всё гладко, и чем дальше, тем хуже. Чего только стоили споры с женой, в какую частую школу сына отдавать, или о том, что купленный пять лет назад мебельный гарнитур — ещё не хлам, и менять его вовсе ни к чему.

В общем, были проблемы, которые в конкретный момент времени казались практически вопросом жизни и смерти, а теперь они виделись сущей мелочью — чем-то бессмысленным, обыденным, постылым, чем сытые люди морочат себе голову от скуки — всепоглощающей рутинной скуки, которая год от года становится всё жирнее и глупее. Сейчас же при мыслях о прошлой жизни накатывала грусть. Не так уж плохо тогда было.

Отслужив срочку, а потом — год на Кавказе по контракту, Георгий вернулся к мирной жизни. Долго не знал, чем заняться. И курьером работал, и грузчиком, и продавцом — в Москве хватало вариантов заработка. Но нигде душа не могла успокоиться, не чувствовал он себя на своём месте. Всё не то, всё не так. Параллельно с этим появилось увлечение веб-дизайном, что, в конце концов, принесло плоды: Георгий начал делать сайты на заказ. Благосостояние резко выросло, жизнь наладилась, возникли новые интересы, вроде тех же походов. Заказы не всегда шли стабильно, хотелось, конечно же, большего. Такова человеческая натура: что ни получит — всё мало. Но, по крайней мере, закрыть базовые потребности хватало.

Да и вообще, везло Георгию по жизни, не то чтобы всегда во всём, но в основополагающих вещах так уж точно. Когда первую машину разбил в аварии, на нём ни царапины не осталось. Правда, пришлось новую покупать, из-за чего он сильно досадовал. Да и ковид легко перенёс, как и жена с сыном.

Другое дело — отец. Болезнь его ударил сильно, со всей дури. Георгий, как узнал, что папу в больницу увезли, всё бросил и помчался в родной город. Вот тогда-то на заснеженной дороге и появился тот кретин на белой Тойоте, оборвавший все надежды и чаяния. Везение закончилось.

Старая жизнь оборвалась, началась новая в новом теле. В голове крутились некоторые воспоминания, оставшиеся от прежней личности, являвшейся то ли по стечению обстоятельств, то ли по чьей-то жестокой задумке, полным тёзкой, а если судить по ладоням, и вовсе молодой копией Георгия. Увидеть собственную рожу до сих пор не представлялось возможности. В ранце и сухарной сумке не нашлось даже маленького зеркальца. Солдату подобные вещи были без надобности.

Всплыли в сознании и некоторые вехи новой жизни. В тысяча девятьсот четырнадцатом году Жора Степанов окончил гимназию и собирался поступать в институт, но случилось убийство в Сараево, последовавшие за которым события, кардинально поменяли жизнь миллионов людей по всему миру. Вчерашний школяр Жора не стал исключением.

На почве общего патриотического подъёма он записался в армию добровольцем — вольноопределяющимся, как это здесь называлось, и поступком своим чуть не убил одинокую мать и разозлил старшего брата, не оценившего благородного порыва. Отец пару лет назад погиб на заводе, но Жоре казалось, что тот одобрил бы. В любом случае жажда приключений и славы, желание что-то доказать себе и окружающим для юноши имели куда больший вес, чем увещевания горюющей родни. По этой же причине и Георгий из будущего, отслужив срочку, подписал контракт, хотя прекрасно знал, куда его отправят.

Знал ли Жора Степанов из прошлого, во что выльется война, начавшаяся в тысяча девятьсот четырнадцатом году, на которую он с таким воодушевлением побежал? Никто тогда не знал. Все рассчитывали на быструю победу, а не на тотальную бойню. Все верили, что немцев разобьют к Новому году, к следующему лету уж точно.

А нынешний Георгий знал — знал, сколь кровопролитной и разрушительной станет эта война, какие беды ждут Россию, да и весь мир. Знал и не мог никому рассказать. Всё равно не поверят, да ещё примут за чокнутого.

И что было делать с такой информацией? Как её можно применить? Георгий не интересовался историей, и если и знал о Первой мировой, то только из фильмов, да что-то со школьной скамьи осталось в голове, хоть и немного, выветрилось за ненадобностью. Но ассоциации определённые сформировались: позиционная война, массированные артподготовки, чудовищные потери, тысячи солдат, ложащиеся под пулемётным огнём, появление на полях сражений боевой авиации и танков. А в результате — падение империй, перекраивание карты Европы, исчезновение старых государств, возникновение новых. Но чем эти общие сведения могли помочь? А знание военного дела из двадцать первого века помогут? Здесь же всё иначе, и воюют по-другому, да и кто станет слушать простого солдата?

Оставалось только молчать в тряпочку и жить — жить столько, сколько отмерено, и с обречённостью идти по дороге, ведущей многие тысячи жизней в одну общую бездну.

Но кто знает, быть может, удача однажды снова улыбнётся? Быть может, получится и здесь выбиться в люди, если прежде смерть не унесёт душу в другие края? Но как именно это сделать, пока идей не приходило. Да и усталость наваливалась такая, что глаза слипались, несмотря на холод и дикий ветер, треплющий полотно палатки, несмотря на зуд по всему телу от укусов вшей, которых Георгий начал ощущать чуть ли не с первой минуты новой жизни. Поганые мелкие твари! Он даже не представлял, что их бывает так много. И сквозь дрёму то и дело прорывался сдавленный, надсадный кашель Игнашки.

С улицы донёсся звук горна, командующий подъём. Его сопровождали грубые окрики офицеров:

— Второй взвод, подъём! Палатки собрать! Общее построение!

Палатка наполнилась сонным копошением и ворчанием, послышался сдавленный кашель Игната и солдатская ругань.

— Что? Опять идти? Среди ночи? — возмутился бородатый Гаврила. — Да они шутить изволят!

— Вот уж точно! Я только