Андрей Величко - Кавказский принц Страница 40

– Вот-вот, а мы тут пока по-старинке…

Я взял трубку и, услышав голос секретаря «слушаю, Георгий Андреевич», сказал:

– Пригласите ко мне начальника шестого отдела.

На сей раз перед ним была поставлена серьезная задача, куда сложнее, чем разобраться в сердечных делах Сергея Князева. Во-первых, нужно было подробное досье на все руководство завода «Наваль» в Николаеве. Привычки, наклонности, грехи… если у кого-то таковых нет, то продумать, чего нехватает для их появления. Но это были еще цветочки. Ягодки же заключались в том, что, во-вторых, такую же работу нужно было проделать и в отношении бельгийского банкира Роберта Сюрмонда – именно он являлся главным акционером «Наваля».

А вечером я читал доклад филера о действиях Татьяны. Он был коротким – отправив три телеграммы, она поселилась в гостинице и по настоящий момент находилась там. Тексты телеграмм прилагались. Первая по объему если и недотягивала до «Войны и мира», то немного. Целиком я ее не осилил, но при чтении по диагонали слог мне показался неплохим – «только разлука заставила меня наконец понять», «наши незабываемые встречи», «вижу тебя в каждом сне»… Чуть потренироваться – и на досуге девочка сможет писать дамские романы. Вторая телеграмма была в Зарайск, совсем короткая – «приезжай в Георгиевск здесь твой шанс». Адресат – Ольга Кубышкина, рядом приписка «мл. сестра, 17 лет». Третья содержала такой же текст, но адресовалась в Питер, некой Ксении Собакиной, и имела приписку «выясняется».

Я уже собирался ложиться спать, когда раздался телефонный звонок из СБ. Оказывается, по Сюрмонду у них уже что-то имелось! Через десять минут посыльный был у меня. «Что-то» оказалось всего лишь письмом для Гоши. Послано оно было в Абастумани, но пришло, когда наследника там уже не было. Потом в компании нескольких таких же прокатилось в Питер, и, наконец, оказалось в Георгиевске, но в тот момент как раз разворачивались первые спекуляции, и Гоша просто велел еще находящейся в его подчинении СБ прочитать и доложить, если обнаружится что-то интересное. Письмо было на французском, но СБ, естествено, давно знала, что ее теперешний шеф владеет всего тремя язывками – русским письменным, русским непечатным и английским универсальным, поэтому перевод прилагался.

У Сюрмонда была дочь, а у дочери был туберкулез. Несмотря на многочисленные визиты в лучшие клиники, дело уверенно двигалось к финалу. Письмо представляло собой несколько раз повторенную просьбу к Гоше – поделиться секретом исцеления.

Я написал записку с приказом сверхсрочно узнать состояние дочери на сегодняшний момент и, исходя из того, что она еще не сыграла в ящик, начал обдумывать свои вытекающие из этого действия.

Утро (ну, вот лично я считаю одиннадцать часов утром) началось для меня разговором с директором Георгиевского департамента по охране материнства, в роли которого, ясное дело, выступала все та же Татьяна. Директриса ДОМ-а за ночь успела родить несколько дельных мыслей и даже изложить их на бумаге.

– Мне кажется, что руководящий состав лучше всего представить как ваших любовниц – твердо сказала она. – Иначе частые контакты будут смотреться несколько подозрительно. В случае со мной я осмелилась бы попросить вас делать вид, что вы меня домогаетесь, а я хоть и с трудом, но храню верность своему мужу.

– Да на здоровье, подомогаюсь маленько, мне не трудно, – кивнул я. – А эти две, которых вы уже вызвали – будущий руководящий состав?

– Моя сестра – точно нет, – нисколько не удивилась моей осведомлености Татьяна, – Ксения – пока не знаю. Я предполагала, что назначать руководство будете вы.

– Я буду его утверждать, это разные вещи, – заметил я. – А основной состав, его вы под что будете маскировать?

– Женский монастырь – это тренировочная база и штаб-квартира, – заглянула в свои бумаги Татьяна. – При нынешней продажности церковных иерархов вполне можно это устроить. Кроме того, я случайно узнала, что у вас здесь очень хорошо развито искусство фотографии, а упомянутые иерархи вряд ли воздержатся от визитов к нам…

– Согласен, а еще?

– Еще я думаю про публичный дом и театр, и даже появилась мысль их как-то объединить…

– Это называется эротический театр, мысль дельная, но вот только в Георгиевске мне такого гадючника не надо, в Питере ему самое место. Вообще на эту тему проконсультируйтесь с Машей, она вам поможет.

– Мне показалось, что госпожа Островская относится ко мне несколько неприязненно, – наябедничала директриса.

– Правильно, нефиг было глазками в сторону великого князя стрелять, видели-то его в первый раз и всего три секунды, а туда же… Значит, если без шуток, то я вас серьезно предупреждаю: в случае возникновения у Георгия Александровича интереса к вам, как к женщине, причем неважно, кто был ининциатором, как минимум ваша карьера закончена.

– Понятно, не волнуйтесь, я не самоубийца, – улыбнулась дама. – А под какую задачу мне начинать набор персонала?

– Кроме вашей личной операции с женитьбой, предстоит еще вот что. Есть у Георгия Александровича дядя Алексей, генерал-адмирал.

– Семь пудов?

– Они самые. Кроме жратвы и выпивки, этот субъет до крайности неравнодушен к дамам. Но вьются вокруг него все в основном какие-то заграничные девки, а надо, чтоб были наши. Изучите обстановку, прикиньте потребное количество исполнительниц, будут ли они меняться последовательно или по кругу, как их к нему подвести… И еще нужны кадры для заграничных заданий, то есть со свободным знанием европейских языков.

– Ксения как раз свободно говорит по английски, по немецки и по-французски, – заметила Татьяна, – но только она не очень красива. Фигура отличная, а вот лицом немножко на лошадь похожа.

– Подумашь, лошадь, нам и бегемот при правильном использовании пригодится. Так что зайдите в канцелярию, там вас официально оформят. Счет вам уже открыт, вот реквизиты. Действуйте! После ее ухода я позвонил Маше.

– Племянница, у меня к тебе просьба. Тут скоро к тебе зайдет моя протеже, помоги ей с организацией эротического театра. Ну и вообще проконсультируй ее в смысле последних достижений в области секса, а то тут народ совсем дикий, даже про минет, по-моему, ничего не знают.

– Да уж такую … мне только и консультировать, она сама кого хочешь за… законсультирует насмерть! Видео ей, конечно, показывать нельзя?

– Видео нельзя, а вот картинки вполне можно распечатать. Так я могу на тебя надеяться?

– Ладно, чего уж там, помогу, а то ведь иначе сам возьмешься – и тогда все, прощай, любимый дядя!

Через неделю мне сообщили – дочь Сюрмонда жива, состояние по сравнению с прошлым годом немного ухудшилось, но пока она транспортабельна.

Гоша написал ему письмо, где сообщил, что ему наконец удалось уговорить меня (ужасного, совершенно невозможного человека) заняться его дочерью. Далее он заранее просил извинения за мое высокомерие, эксцентричность, временами переходящую в неприкрытое хамство, и часто случающиеся приступы патологической алчности. Вообще-то в списке моих «достоинств», который я же и написал, пунктов было гораздо больше, но его высочество твердо сказал, что это слишком, и вымарал половину. Мы с ним решили разыграть спекталь про двух следователей, где Гоша застолбил себе роль доброго.

Тем временем понемногу прибывали вызываемые Татьяной будущие Маты Хари и прочие графини Помпадур. Поговорив с Собакиной, я тут же поставил шестому отделу задачу – отправить пару человек, одного в Австралию, другого в Канаду. Каждый пусть ищет там небогатую девушку, из простой семьи, похожую вот на эти фотографии. И чтобы она была согласна на несколько лет уехать работать в российскую глубинку, где за очень хорошие деньги эти самые несколько лет трудилась бы гувернанткой, учительницей английского или неважно кем еще. А Ксению я пока направил учиться летать – давно пора было иметь своего человека в Англии, желательно поблизости от де Хэвиленда, который, по отрывочным слухам, уже достиг определенных результатов. Про дела во Франции со временем тоже не помешает узнавать из первых рук, но пока хватало и газет. Они там отличались совершенно восхитительной болтливостью, так что про дела Сантос-Дюмона и недавно занявшегося авиацией Фармана я был в общем в курсе. С Германией же все было просто замечательно – граф Цеппелин писал мне часто и подробно, и не только про свой дирижабль L-2.

А кроме плетения интриг и подготовки шпионских страстей мне скоро предстояло взвалить на свои плечи еще одно направление – ракеты. Я долго сомневался, прежде чем пригласить к нам Циолковского. Он, конечно, талантливый ученый, и неважно, что совершенно непрактичный, я не собирался вешать на него административные функции. Основные опасения внушало то, что Константин Эдуардович был идеалистом и мечтателем, я таких людей всегда как-то не очень хорошо понимал, а поэтому несколько опасался. Но все-таки, подумав, решил, что пусть лучше он мечтает себе здесь, под нашим присмотром и не в такой нищете, как до этого. И желательно подольше не посвящать его в тонкости планируемого применения ракет.