Дмитрий Хван - Ангарский Сокол Страница 40

На следующий день боярина Беклемишева царь назначил на должность головы новосозданного Ангарского приказа с наставлением сопровождать караваны к князю Соколу и забирать у него плату. В Енисейск же отбыл сын воеводы Измайлова, погибшего в Смоленскую войну, Василий Артёмович.

Поморье, Святица. Март 7146 (1638).

К весне надо было обновить ёзы – ограды пастбища от лесного зверя для возросшего в числе скота. Обходя и помечая себе пригодные для сего дела деревья, Яр забрёл на возвышающиеся над речной долиной Митькины холмы. Назвали их так совсем недавно, по имени младенца Димитрия, коего нечаянно родила тут одна из женщин деревни.

– Глень-ко!

Ярко с удивлением смотрел, как по рыхлому снегу к поморской деревне приближается монастырский возок. Земли, на которых стояла деревня, давно уже были отнесены к ведению Соловецкого монастыря. Однако до сего дня монастырь не баловал поморов своим вниманием. Язычники они поганые, что же тут поделаешь! Поганые али не поганые, но с христианами уживались они вполне мирно, разве что в Архангельске или в Холмогорах пожурят поморов за невнимание такое ко Христу и Богородице. Конечно, в деревне были и христиане, но немного, всего лишь несколько семей, и отношения с ними были ровными и взаимоуважающими. И вот, спешит кто-то из монастыря до Святицы.

Проламывая ногами наст, образовавшийся за ночь на мягком снегу, Ярко поспешил в деревню. Видимо, настало время и для Святицы, уж больно долго монастырь не обращал своё внимание на этот уголок Беломорья. Возок встречали уже полтора десятка хмурых бородатых мужиков. Возница меж тем остановил возок у третьего дома в линии и принялся оправлять упряжь, покуда щуплый старичок в рясе подходил к поморам. По сторонам старика сопровождали дюжие монахи. Подошедши к деревенским, старик пристально посмотрел на них и осуждающим тоном сказал:

– Без креста живёте, олухи! Не есть добро дело сие, покаяться надобно вам да веру истинную принять. – Несмотря на лёгкий ропот, прошелестевший средь мужиков, иеродиакон Савватий продолжил: – Да будет вам ведомо, что в прошлом годе царём отозван был воевода соловецкий, и теперь игумен наш, Иринарх, заведует обороной обители и всего края беломорского от гостей незваных. Тако же впредь и вам надлежит лепту свою вносить в дело общее. В этом годе обязаны вы сдать денежный оброк в сорок рублёв. – Савватий с прищуром посмотрел на оторопевших людей.

«Ведомо ему, поди, про злато наше», – с досадой отметил Яр.

– И поставить подводы до Вологды, дабы вывезти хлеб и привезти соли. Да чинить монастырский двор и гумно надобно по весне, стало быть, отрядите пяток мужиков, – продолжил иеродиакон.

– По весне в море все уйдём! – воскликнул кто-то из толпы.

– Стало быть, оброку сдадите, коли работать не хотите, – начал сердиться Савватий.

«Звал же Вигарь меня в Ангарию», – тоскливо подумал Яр, оглядывая своих товарищей.

– Чем оброк-то отдавать, отче? – спросил старика один из христиан Святицы.

– Как чем? Скотинкою, курочкой, яичками, – мягким голосом ответил иеродиакон. – Ну, я в соседнюю деревню отправляюсь, а вы гостей ждите. Да и подумайте о спасении души своей бессмертной, дабы не гореть вам в геенне огненной, примите в себе учение Спасителя нашего. – И потопал к возку, не оборачиваясь.

– Шшо ише дале будет! Шшо деитцэ! Пошшо? Ох те, мне! – раздались голоса в расходящейся по дворам толпе.

«Мне это не нать! Сейгод уйду к Вигарю», – решил для себя Яр.

Поговорив вечером с супругой и с соседом своим, Василием, Ярко решил по весне уплыть до Ангарии. Помнил он советы Вигаря, что-де в Ангарии чуть ли не рай земной и никакого убытку подданным не творят княжьи люди. Привирал Вигарь, конечно, но уж явно там сто крат лучше, чем сидеть да ждать ухватистую соловецкую братию. Вольного помора трудно заставить работать не на себя. И Яр решил последовать совету товарища.

Глава 9

Долина реки Култучной, лагерь Миронова.

Январь 7146 (1638).

Человек сидел за столом, устало вытянув натруженные ноги. Глаза его, такие же усталые, но горящие блеском ненависти к невидимому, но почти что осязаемому им недругу, двигались вслед читаемых ими строк. Он был один в полутёмном помещении, свет в которое проникал лишь сквозь небольшое, закрытое куском прозрачного пластика оконце. Сопровождавшие его люди благоразумно решили оставить его одного.

Дочитав послание, человек тотчас же расслабил напряжённые мышцы, а голова его бессильно откинулась на высокую, обитую толстой и грубой тканью спинку кресла. Глаза усталого человека закрывались сами собой, но им мешало неясное светлое пятно, пробивающееся сквозь мутную пелену полузабытья. Наконец взгляд его сфокусировался на лёгкой, будто невесомой, деревянной птице, висящей на тонком шнурке и расправившей резные крылья, – поделке Игнатия, сержанта-беломорца. Она лениво покачивалась в такт неощутимого сквозняка – вправо-влево, будто взмахивая изящными крыльями, снова вправо-влево. Чёрные бусинки глаз деревянной птицы, казалось, с укором глядят на бессовестно уставившегося на неё человека.

– «Ты совершил ошибку», – прошептал он одними губами строку из прочитанного им послания. – Что же, похоже, так и есть, – пробормотал он, закрыв глаза.

Усталый донельзя человек провалился в тяжёлый, беспокойный сон. Мелькали картинки из прошлой, безумно далёкой жизни. Снился детдом с его светлым, казавшимся маленькому Игорю бесконечным залом с огромными окнами, сквозь которые лакированный паркет заливало жаркое солнце. Скрип спортивной обуви, запах сваленных у брусьев нескольких матов, гулкие команды тренера Романа Стефановича и детский смех товарищей, беззлобно подначивающих Игорька, самого маленького воспитанника в их группе. Ядвига, первая любовь, и её роскошные рыжие кудри на общем с девчонками выпускном вечере, шум и смех, танцы, ночные песни под гитару, огромный костёр. Потом армия…

Просыпался же Игорь тяжко, и, не зная, что такое похмелье, он был готов признать, что оно бывает именно таким. Тяжёлая голова, разбитое тело, неловкие движения. Попив жадными глотками воды из стоящего на столе металлического котелка и добравшись до топчана, он снова мгновенно уснул. Отлетевший лишь ненадолго сон не собирался окончательно выпускать Игоря из своих цепких объятий.

Оставшиеся с ним пятнадцать верных ему человек уже обустроились в лагере: кто-то готовил еду, оприходовав запасы, оставленные прежними хозяевами, кто-то завалился спать, а кто-то занял сторожевые башенки вокруг укреплений.

– Игорь! – Утром бесцеремонно разбудил майора Прохор Куняев, прапорщик из Одессы. – Выйди к парням. Они хотят поговорить с тобой.

Майор вышел на низкое крыльцо, перед ним с хмурыми лицами стояли практически все, с кем он пришёл сюда, трое остались на башенках. Службу не заваливали, дисциплина у его бойцов оставалась в крови, несмотря на не совсем привычные условия. Нет, как профессионалы своего дела, они были готовы ко всему, но вот только окунаться в Средневековье со всеми вытекающими… всё же это некоторый перебор.

Однако сказать было нечего, язык словно прирос к нёбу. Сказать, что считает себя самым умным, что решил сделаться удельным князьком, на правах автономии принимая гешефты из центра? Не считая себя обязанным подчиняться людям из параллельного, или как там его, да просто иного мира, он сразу решил дистанцироваться от них. Вроде получалось. Но вот какая незадача – не срослось. Рискнул поставить ставку на инаковость – и на, получи.

– Скажи, что дальше делать, Игорь. – В тишине, нарушаемой лишь шумом деревьев, в чьих голых кронах гулял ветер, негромкий вопрос бил по ушам.

– Это моя ошибка, парни, вы не должны оставаться со мной, – выдавил Матусевич.

– Объясни! Не говори загадками, – проворчал Лазарь, давний сослуживец Игоря, так же как и Матусевич, уроженец Белостока.

– Короче, так. Я нарушил правила. В наказание мне приказали оборонять этот объект. Помощь от Соколова будет. Ваше право уйти к ангарцам я не оспариваю, – короткими, рваными фразами говорил майор.

Ожидая вопросов, он стоял на крыльце. Таковых не последовало. Его бойцы молча расходились, ушёл в дом и Игорь. Присев за стол, он уронил лицо в ладони рук, пальцы его немного подрагивали. Посидев так с пару минут, он резко встал и решительно вышел во двор.

Для начала следовало проинспектировать этот объект, да и постройки с северной стороны сопки тоже. Миронов написал, что там огороды. С оружием дела обстоят совсем грустно, но в записке обещали привезти его так скоро, как это будет возможно. Хорошо, хоть так. А потом, вечером, следует поговорить с парнями, лучше объясниться сейчас, чем ждать итогов их пересудов.

Албазин. Конец мая 7146 (1638).

Построенный на месте посёлка безвестного князька Албазы острог ангарцев потихоньку распространял свою власть на амурские берега, как и в случае с казаками Хабарова, Степанова и других, менее известных ныне первопроходцев. Единственно, тем людям мешала излишняя прямолинейность да ненужная жестокость в отношении амурцев. Недальновидная политика казачьих отрядов лишь толкнула местные народы в объятия своих врагов – маньчжуров, не принеся казакам никакой выгоды, кроме малого количества шкурок несчастных животных. Сейчас же людей Сазонова, как и в иное время людей Хабарова, дауры называли братьями. И Алексей не желал того, чтобы это положение изменялось. Под его контролем Шилгиней становился местным князем, а не просто князьком нескольких деревенек. Даже два солонских поселения прислали в Албазин своих делегатов, чтобы, увидев высоких бородатых ангарцев и крепость, ими построенную, принести клятву верности князю Шилгинею и далёкому великому князю Соколу. Сазонов понимал, что многие из этих клятв ничего не стоят по верности и времени, на них потраченным, но из тех поселений, на которые уже можно было опереться, набиралось под шесть сотен воинов, в основном – неплохих лучников. Теперь оставалось ждать помощи из Ангарии.