Дмитрий Хван - Шаг в аномалию (Зерно жизни) [СИ] Страница 40

Лета 137 ис Белореченского острогу писано. По досмотру своему, Елисейка Семёнов, боярина Петра Авинова человек. Иванко Микулич, по раденью своему ныне при смерти пребывает, на здоровье его уповаем с Божьей милостию. Усмотрел я на Ангаре-реке два городка новгородских, да людишек. Числом за две сотни, промышляют они рухлядью мягкой, тунгусов в ясак и подданство своё берут. Ведают они проходы в Китайское царство и торговать зело с ним желают. С чего и мы можем в царство Китайское пройти, да торговлишку свою там установить. Токмо нужно с тем знатное число людишек, дабы торговлю вести со всем усердием и толком…

Конан-Елисей закончил выводить текст и начал другим листом помахивать над письмом. Заметив недоумённый взгляд Вячеслава и смешки Владимира, он невозмутимо сказал.

— Это деется, дабы чернила усохли, ужель вы не ведаете?

— Елисей, они уже давно высохли, не надо дуть.

Тот пальцем попробовал написанные шариковой ручкой буквы и рассмеялся.

— Чтож, занятно…

Вячеслав с торжественным лицом вручил Конану две ручки, — Подарок.

— Благодарствую, — и тут же упрятал их в дальний карман безразмерного кафтана.

К Вячеславу зашёл Сазонов.

— Андреич, пойдём казачков проведаем. Они с тобой они поговорить хотят.

— Ну и я пойду к своим людишкам, уже обед, вероятно, вскорости будет.

Казаков, отделившихся от Хрипунова, поместили в казарме — длинном доме-бараке. За ранеными ухаживали, переломанные кости выпрямили и наложили шины. Несмотря на постоянные напоминания Новикова о бдительности, охраняли их больше для вида — казаки ни разу не дали повода для беспокойства, и всё благодарили за лечение и доброе обхождение с ними. Теперь эти два десятка людей просили местного воеводу на разговор.

— Здорово! Ну чего хотели, орлы? — Вошёл в казарму Вячеслав.

— Здравствуй воевода!

Из толпы казаков, после недолгого совещания вышел один мужик с опалённой бородой и густыми бровищами, маловразумительную речь свою он компенсировал активной жестикуляцией.

— Мы с братцами рассудили тут. Немочно нам под Хрипуновым ходить…, — замялся казак, оглядываясь на своих товарищей.

— Ну и что же вы хотите от меня?

— Ну это… хотим мы под твоим воеводством быть, — закончил он мысль, кивая головой и тряся серьгой в правом ухе, а остальные казаки поддержали своего выборного криками и гулом одобрения.

Кабаржицкий с крайним удивлением приметил стоящего поодаль Конана-Елисея, который в момент импровизированной присяги выборного казака хищно оскалился и резко повернувшись, ушёл к размещённым в другом бараке спутникам.

— Что бы это значило? — Владимир озадаченно покачал головой.

На следующий день Вячеслав собрался сплавать к Смирнову, обсудить все новости, свалившиеся на участников экспедиции. А Дарья напросилась с ним, чтобы проведать находящуюся на седьмом месяце беременности Лену Мышкину. А Елисей от поездки отказался, сославшись на нездоровье.

Поплыли на струге новгородцев, второй струг был вытащен на берег что бы проконопатить прохудившиеся борта. За вёсла сели несколько казаков, бывших хрипуновцев да тунгусы, пятёрка морпехов во главе с Новиковым была в охранении вояжа. Карпинский с морпехами разместился на носу, деля его с поросятами, которых он то и дело шпынял, когда те в который раз пробовали верёвки на прочность. Казаки взяли в дорогу три пищали новгородцев, перевязи с подшитыми к ним колбочками с пробкой, где находились заранее отсыпанные доли пороха и заряда, устроили под лавками. Наконец, оттолкнувшись от причала, струг взял курс на Новоземельский посёлок.

— Пётр, ты смотри теперь в оба, хрипуновцы могут шастать по реке, — Вячеслав указал на висящий у того на шее бинокль.

— Вячеслав Андреевич, ну конечно, что вы мне, как маленькому, — попробовал оскорбиться Карпинский.

Но глава посёлка лишь примиряюще махнул рукой. С ветром повезло, так что гребцы особенно не напрягались, парус стабильно тянул струг. На берегах реки были замечены туземцы, но кто именно — буряты или тунгусы было непонятно, останавливаться ради них никто не собирался. Дошли до района современного Иркутска, где на Ангаре множество островков, некоторые довольно длинные и тянутся до двух километров в длину. Как стало ясно, в это время — в апреле-мае, уровень Ангары довольно низок. Наводнения же случаются зимние. Такое необычное явления связано с тем, что, замерзая, Ангара образует донные льды и вода ищет выход наверху. У одного из островов решили сделать привал, осмотреться. Вообще, эти острова давно привлекали к себе внимание. Тут можно, а главное нужно бы освоится. А во избежание наводнения строиться на одном из высоких островов. Так что Вячеслав собирался обговорить со Смирновым и постройку небольшого форта на месте Иркутска, для контроля за этой частью реки.

— Кузьма, а сколько вас народу было, — спросил Карпинский у казака, просившего взять его компанию под воеводство Вячеслава Соколова.

— Ну эдак, человек сто тридцать было, но на Илим-реке мы тридцать товарищей на Лену реку спроводили.

— Вас двадцать один и погибло семеро. Значит… Человек семьдесят их будет.

Кузьма пожал плечами и продолжал оглядывать островок цепким взглядом.

— Там дымок, — тихо, но уверенно сказал Кузьма.

— Где?!

— А вона, — указывал пальцем Кузьма, — наши, видать. На этом островке речном стать — верное дело, без опаски можно роздыху людям дать.

Карпинский метнулся к Новикову, тот к Вячеславу. Добро на вылазку морпехи получили, Кузьма потребовал участия в разведке, против никто не выступил. Спустили на воду моторку, правда, моторкой её звали по привычке, мотор уже давно сняли за неимением горючего, получилась лёгкая и быстрая лодка. Нагрузилось четверо, лодка пошла вдоль острова, а сидевших в ней разведчиков прикрывало буйной растительностью, которой было в избытке вокруг речных островов. До мужиков донёсся звонкий звук топора, стучащего по дереву, послышались крики и хохот. За этим островом показался второй, тут же стали видны и струги хрипуновцев, берег на котором отдыхали казаки. На кострах готовилась еда, сидели кружком казаки. Карпинский приставил к глазам бинокль, опа-на, а казачки-то время даром не теряли.

— Васька, посмотри, они там шкурки сортируют! Уже кого-то грабанули.

— Ага, теперь бы их грабануть! А что, они на нашей земле уже хозяйничают, получается.

— Кузьма. А ну, скажи, что они теперь на ночь тут встанут? — Озабоченно поинтересовался Новиков.

— Вестимо, станут на ночлег тут. Место спокойное.

— Хм, а нам надо на чистую воду, да к левому берегу как раз править. На Байкал входить надо с левого берега — там течение Ангары слабей.

— Что нам до вечера ждать, что ли? — спросил Карпинский у друга.

— Ну да, а что мы тут сделаем. А вдруг за нами увяжутся, что их до Смирнова вести?

— А сейчас чего, наблюдать за ними, Вась? Или чего? — Cпросил единственный новгородец в экспедиции — Женька Лопахин.

— Наверное, надо понаблюдать, что бы потом спокойно на реку выходить.

Карпинский продолжал наблюдать за группой казаков с крайнего струга. Он заметил, как вдруг один из сидящих у костра, встал и махнув остальным рукой, пошёл в сторону затаившихся в высокой траве морпехов. Казак на ходу развязвал тесёмки на поясе. Ясно, облегчаться идёт.

— О, смотри, чистоплюй какой. Пошёл гадить в подальше от своих, — рассмеялся Карпинский, — на нас сейчас выскочит. Отойти надо.

— Дай-ко, — попросил бинокль Кузьма, — а-а, так и есть, Ивашка Репа это. Плавильщик московский, литейных дел мастер.

— Кто? — Новиков сузил глаза.

— Плавильщик, ну по железу мастер… — не успел закончить Кузьма, как Новиков начал править лодку, чтобы обогнуть остров.

— Ты что, сдурел? — зашипел на Василия Пётр.

— Сейчас помолчи, Петя, пожалуйста, — зло сказал Новиков, — Лопахин, со мной. Пётр прикрывай.

Лодка почти пристала к берегу, ткнувшись в широченные стебли осоки, вызвав этим кучу мелкой противной мошки. Два морпеха скрылись в высоченной осоке, с трудом выдирая ноги из прибрежного ила. Прошло минут пять, Карпинский весь извёлся, водя стволом на любой шорох, доносящийся с берега. Кузьма, закусив губу, держал в напряжённой руке широченную саблю. Пётр отсчитывая минуты, волновался всё больше, томила тишина. Наконец, не выдержав, стал потихоньку вылазить из лодки. Вода чавкала под ногами, месившими ил, на берегу сразу стало жарко, да ещё и мошки липли к мокрой коже. Пётр осторожно двигался по следам товарищей, услышав доносящийся шум, он присел, выставив калаш в сторону подозрительных звуков.

Послышалось тяжёлое дыхание и шипящий мат. Это Новиков. Всё нормально. Сдвинулся с пути, пропуская уже троих людей. Пленник не сдавался, порываясь освободиться или хотя бы заорать. Измазанная грязью лапа Новикова держала извивающемуся человеку рот.