Вадим Денисов - СТРАТЕГИЯ: Спасатель Страница 41

   — Ленни, деточка, присядь, мы тебя поняли, — вымученно улыбнулся Маурер и нервно дёрнул плечами. — В чём-то ты права, но сейчас не время для таких дискуссий.

   — А когда оно настанет, это время? Когда вы проснётесь! — с нервным задором крикнула сильфида с зарождающимися на глазах слезами. — Этого время у вас нет никогда. Его нет, когда воротилы собираются в Давосе, нет на выборах и после, нет на митингах и акциях зелёных. Это кажется, что нас много, а это просто картинка в телевизоре. Нас единицы! Все остальные сидят в своих шале и боятся высунуть пятку за дверь маленькой страны, предпочитая завернуться в кокон и спокойно одобрять гуманитарную помощь косоварам, которых в Швейцарии уже толпы!

   Ох, и каша у неё в голове.

   И всё же... Хоть не обозначая и не акцентируя по-настоящему весомое подлежащее, а не туфту про зелёных и прочих, Ленни права в устремлении: в этом Новом Мире (а по-моему, так и вообще никогда) нельзя применять, как инструмент, привычную большинству бинарную логику. Ибо дьявол кроется в деталях, но это не учитывается. Хотя, как я заметил, в этой реальности собрались, в основном, люди житейски опытные и жизнью-то поученые... Ярких идиотов и бездельников не видно. Но все свои выводы сделали много дней назад, и поступать в ситуации, подобной описанной, намерены, исходя из своей интуиции, что есть не какое-то там Прозрение от Яхве, а просто опыт, помноженный на знание, работающие фоново. А опыт говорит большинству — не лезь в пекло.

   И спорить, по большому счёту, уже не о чем.

   Для простого обывателя даже моделирование с деталировками излишне, настолько всё прозрачно житейски не выключенному человеку. Он отлично всё знает. Он просто занимается аутотренингом. "Ужасный Заговор хоть и встречается в нашей жизни, но статистически пренебрежим" — так говорит обыватель, так и будет говорить, даже если явная сегрегация и концлагеря под боком рвут эту наивную конформистскую теорию на китайские жалюзи.

   Только это не мой случай, тут она опять промахнулась.

   — А теперь возьми всё, что ты тут сказала, и выкини в урну, — спокойно посоветовал я. — Это у вас там Власть действует изящно, поддавливая, когда надо, пусть даже и так, что вы порой ничего и сделать не можете. А у нас, в России, всё происходит грубей и резче — дали тебе пинка, и полетел! Медленно летишь, догонят и добавят. По пиетету к Власти ты, дорогая моя, ошиблась адресом, обращаясь к русскому. Мы поколениями стоим с Властью стенка на стенку. Да ты и близко не знаешь, что такое произвол и что такое издевательство над людьми! Кого ты учить собралась? И причина моего нежелания валить гвардейцев вовсе не в этом! Всё проще и умнее — удрав из городов, я перевоспитался Тайгой и Тундрой. Убиваю только тогда, когда это действительно необходимо. Понятно? Нихера тебе не понятно. Вот и мечтаешь о революциях, а мы этим давно наелись. Наубивались!

   Половину по-русски проорал. Или даже больше? Впрочем, они, так же, как и я, неизбежно впитывают новые языковые среды, в новом мире без этого никак, может, что и вкурили.

   — Всё, товарищ Ленни Кальми-Ре. Революционный шалман закончен, неси горячий кофе, нам надо думать, принимать решение.

   — И коньяк захвати из кладовой, — обречённо добавил шкипер. Дождался, пока вдруг ставшая послушной овечкой Zicke выйдет из кают-компании, посмотрел на меня, постучав себе по лбу указательным пальцем. — Ребёнка ей родить надо бы. Сразу всё в мозгах поправится. Не туда энергию направляет девчонка.

   — Ули, я тебя умоляю...

   Не успели мы с капитаном перевести дух в спасительной тишине, как сильфида появилась снова. Опять в белом передничке, спокойная, и даже глаза почти без красноты. Водрузив поднос на стол, услужливо поставила чашечки с растворимым кофе, стопочки, а на центр — початую хрустальную бутылку "Хеннесси-Эллипс", что покрепче градусом, и тарелочку с конфетами. Вот такая обывательская жизнь у селектов. А вы говорите, бунтовать, не подчинятся... Лини поправила салфетки на столе, по очереди чмокнула нас с Маурером в щёку и спокойно села рядом.

   — Извините меня, мальчики... Давайте о деле, — она повернулась ко мне и пообещала. — А с тобой мы окончательно ночью помиримся.

   Медленно покачав головой, шкипер задумчиво сказал:

   — Прямо и не знаю, Тео... Завидовать тебе или сочувствовать?

   Моторку мы засёкли сразу же, как только она появилась из-за поворота.

   Маурер тут же заглушил двигатель, и "Клевер" в полной тишине поплыл по течению к узкому песчаному островку, не более трёхсот метров длиной. Вытянутый, узкий, лысый, как пустыня, единого кустика нет, что нам и нужно. А нужно, чтобы экипаж выплыл, для начала, на этот клочок суши.

   Пока всё идёт по плану.

   Преследователи тоже заметили безвольно дрейфующее судно, заметались, затормозили, но быстро успокоились и принялись изучать беглеца, более всего, как я себе представляю, целясь биноклями на пустую ходовую рубку.

   Пошли! Похоже, уловка сработает.

   Так... Правильно делаете, парни, с кормы походить к мотоботу нельзя, там стоит ужасный пулемёт, и вам нужно успеть выскочить в мёртвую зону, если тут скрыт какой-то подвох. Возле турели никого нет, ну и что? Вы же не будете рисковать, вам присмотреться надо, а ещё лучше — обойти вокруг "Клевера" пару раз, присмотреться, понять, что тут произошло. Вот и начинайте. Молодцы! Катер, снижая скорость, направился между мотоботом и островком, с расчётом, для начала, подойти поближе с носовой получетверти. Давайте быстрей, мужики, судно ведь сносит, остров совсем рядом, тактическая диспозиция почти сложилась.

   — Что видишь? — нетерпеливо прошипела рядом Ленни.

   — Всё, — коротко ответил я. — Как дедушка Ленин.

   Хорошо, что вы старые книжки про наших пограничников не читали, гвардейцы, а вот мой отец сохранил, сильно воздействие они оказали на огольца, скажу я вам. И теперь я на моторку в бинокль пялиться не буду от края лебёдки, не дождётесь, у вас ведь тоже имеется хорошая оптика, что тут думать. Мы уж как-нибудь по старинке, через маленькое круглое зеркальце любимой дамы.

   Хорошее место для наблюдения, только слегка вонючее.

   Из-за надстройки машинного отделения вверх поднимается столбик едкого масляного дыма, это горит подпаленная тряпка, создаёт тревожность, подаёт знаки явного неблагополучия на борту. Мы, может, вообще тут уже кони двинули, и ласты на отброшенных копытах склеили в цифру 200. Нас, может быть, какие-нибудь речные пираты так потрепали, что уже и на палубу высунуться не можем.

   Давайте, давайте, подходите ближе...

   Их трое, как и ожидалось. А вот пулемёта, ребята, вам и не дали, пожмотились хозяева! Может, это и разумно, такая техника у любого анклава в большом дефиците, а лобовой штурм мотобота столь малой группой явно не замышлялся.

   Вам дико повезло, мужики!

   Подплывайте и просто берите беглое судно в свои крепкие руки, докладывайте по мощной судовой рации в Бёрн, и вперёд, за наградами, может, какой-нибудь сарайчик в Давосе вам и отломят. Вот господин Бахманн обрадуется!

   У двоих гвардейцев — пистолеты-пулемёты "Солотурн" S1-100, карабинов не вижу. Вряд ли они есть, подняли бы ещё раньше, пистолет-пулемёт на такой дальности бесполезен. Ну, и штатные револьверы на поясе висят, пока сидят — не видно. Напуганный происходящим черноволосый полноватый человек по имени Ромарио, мирный рыбак и владелец катера, похоже, безоружен, либо же его ствол лежит на дне катера. Бесцеремонно забрили сразу по прибытии к причалу. Но и этого несчастного, пусть селектами и припаханного в погоню насильно, мы с весов не сбрасываем — нельзя; кто его знает, возьмёт, да и пальнёт, для прогиба перед армейцами.

   Оба "маузера" открыто лежат передо мной: легендарный пистолет с пристёгнутым прикладом и надёжный карабин, который, на самом деле, полноразмерная винтовка. Думал я вручить пистоль Ленни, для целей прикрытия и исправления возможных ошибок — стреляет из него Zicke весьма неплохо, да передумал. Завалит кого-нибудь девка, как пить даст, завалит. Уж лучше как-нибудь сам.

   Отлично, лодка показалась правильным ракурсом, я теперь хорошо вижу двигатель, можно бить, не опасвясь зацепить бедного итальянца. Дистанция детская, сто пятьдесят метров от силы, даже чуть ближе, мне и оптика не нужна, всё вижу.

   Катер катится на фоне тёмного берега. Близится закат, но контрсвет мне не мешает, солнце спряталось за стену деревьев. А светосила у бинокля прославленной фирмы отличная, кажется, что экспозиция раза в три больше, чем на картинке невооружённого взгляда.

   А судно таки чуть-чуть качается, самую малость. Но амплитуда постоянная, так что — работаем. Вложились... Нежно...

   Ба-бах!

   И затвор. Ах, как же хорошо и плавно ходит "болт" у моего "мальчика", ровно, мягко! Ну, просто приятно работать, коллеги! Не то, что на "мосинке", видели поди, в кино, как бойцы затвор дёргают, если сами на промыслах не стреляли. Цель опять на месте.