Андрей Семенов - Иное решение Страница 41

– Жизненное пространство! – передразнил барон. – Мне лично вполне хватает того жизненного пространства, которое занимает этот дом, – барон стукнул каблуком в пол. – И на тебя этого жизненного пространства тоже хватит. И на жену твою, и на детей – моих внуков – на всех фон Гетцев этого жизненного пространства хватит.

– Мы должны думать обо всех немцах, – возразил Конрад.

– Мы? – переспросил барон. – «Мы» – слово никого ни к чему не обязывающее. Человек должен, человек обязан говорить «Я»! Ты какую должность сейчас занимаешь?

– Заместитель командира эскадрильи.

– И много людей у тебя в подчинении, если только это не военная тайна?

– Это военная тайна, но тебе скажу. Если брать вместе с обслуживающим персоналом, то около семисот.

Барон посмотрел на сына:

– Так и думай об этих семистах, а не обо всей Германии! Думай о конкретных своих подчиненных, а не об абстрактных немцах, с которыми ты даже не знаком. Если каждый будет думать о том, как сделать жизнь вокруг себя лучше уже сегодня, а не мечтать о том, как облагодетельствовать все человечество в будущем, то это человечество в конечном итоге избежит огромных человеческих жертв. И потом, – барон сделал паузу, для того чтобы затянуться и выпустить облако дыма. – Очень легко рассуждать о необходимости расширения жизненного пространства. Неважно, с партийной трибуны или в кругу друзей. Гораздо труднее это самое жизненное пространство завоевывать и расчищать! То есть методично и планомерно убивать всех тех несчастных, чья вина состоит только в том, что они родились на своей земле. Для того чтобы сотнями и тысячами убивать себе подобных, не испытывая при этом душевной боли, нужно либо быть озверелым садистом, либо иметь глубочайшую убежденность в необходимости убийства. Такую убежденность, которая освободила бы в будущем от ночных кошмаров, вызванных запоздалым раскаянием. Чтоб не терзала мысль о невинно убиенных. Согласись, палач не может испытывать угрызений совести, ведь он не убивает, он приводит приговор в исполнение, то есть вершит правосудие. Только кто вашему фюреру дал право решать, какому народу завтра жить, а какому исчезнуть с лица земли, уступив место арийцам?

– Но наш фюрер… Он обязан заботиться обо всех немцах.

– «Ваш» фюрер, – отрезал барон. – Ваш! Не мешай всех немцев с грязью. Я же говорил тебе, что легко рассуждать о необходимости убийства, сложнее самому взяться за это. И уж совсем нелегко вытаскивать трупы, превращенные в кровавое месиво, из-под руин и обломков после ваших бомбардировок. Кто-то же должен собирать и сжигать трупы? Кто-то же будет копаться в этом смердящем от разложения человеческом мясе?

Он посмотрел на Конрада.

– Ты представляешь, каким смрадом вы пропитаетесь, расчищая это самое жизненное пространство? У самого чистого из вас руки будут не по локоть – по плечи в крови.

– Послушай, отец, – Конрад повысил голос. – Тебе не нравится Гитлер. Хорошо, это твое личное дело. Он не нравится еще десятку твоих друзей-штабистов. Пусть так. В конце концов, это личное дело твоих друзей, принимать или не принимать идеалы национал-социализма. Но нельзя же огульно охаивать человека только за то, что в годы Первой мировой он был ефрейтором, а ты – капитаном!

– Я был майором.

– Тем более. Ты и твое поколение ослеплены кайзеровскими представлениями о жизни. Вы не в состоянии трезво оценивать события, которые происходят вокруг вас. Вы еще продолжаете отделять себя от остальной Германии сословными перегородками. Вы не хотите замечать того, что в тридцать третьем национал-социализм ликвидировал классовое государство в Германии, предоставив всем немцам равные права и гарантии. Посмотри, Гитлер обещал ликвидировать безработицу – и он ее ликвидировал. Гитлер обещал разорвать версальские соглашения – и он их разорвал. Сейчас у нас самая сильная армия в мире, вооруженная самым современным оружием, а семь лет назад не было никакой! Гитлер вернул Судеты, присоединил Австрию и сделал все это без единого выстрела! Он взял реванш у разбухшей от жира Франции! У той самой Франции, которая двадцать лет сосала немецкую кровь. Гитлеру удалось то, что со времен Бисмарка не удавалось никому. Он сплотил нацию, обеспечил кусок масла и мармелада на бутерброд для каждой немецкой семьи. Немецкий рабочий благодаря Гитлеру имеет ежегодный отпуск, а старики – пенсию. Любая семья, в которой есть хоть один работник, может позволить себе приобрести автомобиль. Каждый отдельно взятый немец почувствовал себя частью большого целого. Это большое целое называется Рейх, который основан нами и простоит тысячу лет. Слово «патриотизм» перестало быть ругательным, а слова «Германия», «немец» сегодня звучат гордо. Митинги, на которых выступает Гитлер, собирают десятки тысяч человек, и не все они – члены НСДАП. Попробуй прийти на этот митинг и объяснить немцам, что Гитлер – «ефрейтор, укравший генеральские сапоги», что он преступник, что он ведет нацию к пропасти. Эти «абстрактные немцы» тебя разорвут на мелкие кусочки, не дав договорить первое предложение. Тебе и твоему поколению нечего было предложить нации. Ваши лозунги устарели, а знамена обветшали. Вы не видели выхода для Германии и готовы были тащиться в шлейфе Версаля, радуясь любой косточке, упавшей со стола Антанты, не понимая всей унизительности такого положения вещей. Зато стоило появиться волевым и энергичным лидерам, поднявшим страну с колен, как вы тут же готовы забросать их камнями только за то, что они не сидели с вами за одной партой в академии.

Все то время, пока Конрад произносил свою отповедь, барон молча курил трубку, разглядывая носки своих туфель.

– Самое страшное в твоих словах то, что они – правда, – тихо произнес он, встал, походил взад-вперед по кабинету и остановился перед картой. – Я не политик, – повернулся он к сыну. – Я не умею говорить истеричных и зажигательных речей с трибуны на митингах. Однако служба в Генеральном штабе, что бы ты ни говорил про штабистов, расширяет кругозор и приучает мыслить аналитически, не боясь при этом оперировать большими категориями. Я попробую рассуждать с тобой как военный человек с военным человеком. Уже сейчас Германии объявили войну Англия и Франция. То, что французы разгромлены, не должно сбивать с толку. Долговязый де Голль на французские денежки, припрятанные в швейцарских банках, в Британии готовит солдат для десанта на материк. Кроме французов там еще окопались поляки с их так называемым «правительством в изгнании». Логично предположить, что все недобитые вами солдаты тех стран, на которые нападет Германия, рано или поздно окажутся по ту сторону пролива. Объявление войны Америкой – вопрос времени. Эти англосаксы поразительно дружны, когда дело касается безопасности их государств. Англоязычные народы предпочитают воевать друг с другом на бирже, а не на полях сражений. Вот здесь, – барон показал на карте, – находится линия Зигфрида. Англо-американо-французские войска могут разбить себе лоб, штурмуя эту линию обороны. Результат будет один: военное поражение на линии Зигфрида и политическое поражение от бессилия ее преодолеть. Измотав войска противника в обороне, вермахт вполне может перейти в контрнаступление, и тогда победа Рейха будет еще грандиознее, а поражение союзников станет сокрушительным, близким к катастрофе. Могут слететь их правительства. Войну на Западе Германия может вести хоть тысячу лет, но при одном условии, – барон передвинулся правее и ткнул пальцем в район Белоруссии. – При условии полного, абсолютного спокойствия на Востоке.

– Так фюрер и хочет обеспечить это спокойствие на наших восточных границах. Для этого и задумывается Восточная кампания.

– Я так и думал. Для того чтобы обеспечить нападение на Советы лучшим образом, он разделил со Сталиным Польшу, присоединил Судеты, заручился союзом с Румынией, Венгрией, Болгарией. Исторически так сложилось, что Германия не имеет общих границ с Россией. Поэтому, прежде чем нападать на нее, необходимо подготовить плацдарм. Названным странам и предстоит стать тем самым плацдармом, с которого Германия поведет свое наступление на Россию. Отсутствие общих границ между воюющими государствами влечет за собой один недостаток при подготовке наступательной операции. Такую подготовку невозможно скрыть. Я думаю, и Сталин, и его генеральный штаб правильно оценили последние территориальные приобретения Гитлера и заключенные им союзы. 1 сентября 1939 года, одновременно с первой сброшенной на Польшу немецкой бомбой, Советы стали готовиться к войне. И они располагали без малого двумя годами для подготовки. Советы готовы к войне!

– Но Сталин расстрелял лучших своих военачальников в тридцать седьмом.

– Кого это – «лучших»? Тухачевского? Он годился только на то, чтобы подавлять восстания плохо вооруженных крестьян в Тамбовской губернии. Стоило его назначить командующим армии вторжения в Польшу, как он был бит и бежал из-под Варшавы без оглядки до самого Киева. Не думаю, чтобы он с возрастом поумнел и научился воевать. Вдобавок он был скомпрометирован связями с германской разведкой. А кому и зачем нужен скомпрометированный маршал? На пенсию его не отправишь – слишком молодой, это может вызвать нездоровые разговоры. А доверять такому войска – опасно. Даже если он не повернет штыки против режима, то бездарно положит их на поле боя. Сталин нашел правильный выход. И остальные командиры их Красной армии, попавшие в застенки ОГПУ, в массе своей были под стать Тухачевскому. Бездарность продвигает бездарность и смертельно боится талантливых людей, на фоне которых их серость проявляется отчетливо и выпукло. Зато сейчас, сегодня, после массовой зачистки бездарей среди командного состава РККА, Сталин обладает армией, готовой выполнить любой его приказ, даже заведомо преступный. Русские генералы преданы Сталину по-собачьи. Во-первых, они смертельно боятся любого шевеления его уса, во-вторых, своим карьерным взлетом каждый из них обязан лично Сталину. Если Сталин прикажет, его армия, во главе с генералами, под развернутыми знаменами пойдет умирать за него миллионами!