Василий Сахаров - Вариант Юг Страница 41

Новочеркасск. Февраль 1918 года.

Первоначальный план Чернецова обороны города был рассчитан на то, чтобы продержаться три-четыре дня, и за этот срок эвакуировать из Новочеркасска в левобережные станицы всех людей, которые могли быть подвергнуты репрессиям. А затем, собрав в кулак все отряды партизан и защитников Новочеркасска, отходить вслед за Поповым в сторону Сальских степей. Однако в связи с его чудесным воскресением и прибытием в столицу, в казачьей среде наблюдался такой патриотический подъем, что становилось понятно - Новочеркасск можно удерживать не три дня, а минимум пару недель.

Поэтому на военном совете, который состоялся в ночь с 12-го на 13-е февраля, в присутствии войскового атамана Назарова, начальника обороны города Чернецова, начальника его штаба Полякова, начальника восточного участка Мамантова, северного участка Слюсарева и западного участка Биркина, было решено следующее. Город будет обороняться до последнего бойца, и все измышления о сдаче донской столицы противнику будут расцениваться как предательство и караться по законам военного времени. Как следствие такого решения, необходимо не просто оборонять город силами партизанских сводных боевых групп, но и контролировать его, причем не частично, как это происходило ранее, а полностью. Значит, надо издать и претворить в жизнь несколько приказов.

Первым появился приказ о всеобщей мобилизации всего боеспособного мужского населения. Хотят того люди или нет, а с 13-го числа каждый мужчина обязан в течение сорока восьми часов явиться в здание Областного Правления и зарегистрироваться. После чего получить назначение на работы или встать в строй полков, которые намечалось разворачивать на базе дружин и отрядов. Не явившиеся на сборные пункты рассматривались как уклонисты от военной службы и дезертиры, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вторым приказом население извещалось, что из проверенных войной и преданных казачеству людей в городе будет сформирована милиция. По сути своей, до снятия осады города это главный правоохранительный и карательный орган. Начальником этой организации предстояло стать местному старожилу и уважаемому среди горожан генералу Смирнову, который до сих пор находился в столице и покидать ее не собирался.

Третий и четвертый приказы извещали о взятии под контроль всех продовольственных запасов и об организации санитарных частей. В связи с чем, все излишки продовольствия на городских и торговых складах брались под охрану, а людей сведущих в медицине призывали незамедлительно прибыть в городскую больницу.

Пятый приказ предназначался для станиц. В нем войсковой атаман объявлял о всеобщей мобилизации всех казаков в возрасте от семнадцати до пятидесяти лет. Казакам предписывалось сколачиваться в отряды под командованием своих атаманов и полковых офицеров, и бить красногвардейцев и изменников-голубовцев там, где это только возможно. Тем самым, отвлекать силы противника от столицы и способствовать ее скорейшей деблокаде.

Таким образом, всего за несколько часов, были решены самые первостепенные вопросы. По крайней мере, на бумаге. Однако было еще кое-что, что стоило обсудить, а именно участие церкви в деле обороны города. Как нам стало известно, в захваченном большевиками Ростове начались массовые репрессии. Было объявлено о регистрации всех находящихся в городе офицеров, и многие сами приходили на убой. После чего их тут же хватали под белы рученьки, а что было дальше понятно любому здравомыслящему человеку, пожалте к стеночке, господа. И ладно офицеры, они мужчины, которые сами выбирают свой жизненный путь. Но ведь помимо них страдали и члены их семей, женщины и дети. Ну и, кроме того, вчера на воротах храма Преполовения был повешен протоирей Часовников, а по всему городу уничтожено порядка двадцати священнослужителей. И по доходившим к нам обрывочным сведениям и слухам, в течение только одного дня в Ростове убито около полутысячи человек.

Война видоизменялась. Поэтому теперь вопрос уже шел не о партизанских действиях и отдельных стычках, а о полном уничтожении противника. Кто и кого переборет, не ясно. А православная церковь влияние в обществе имела огромное, и привлечь ее на свою сторону было очень для нас выгодно. Ведь только в одном Новочеркасске более четырехсот священнослужителей не считая многочисленных семинаристов. Так что думали не долго, и постановили отправить к находившимся в городе архиерею Гермогену и архиепископу Донскому и Новочеркасскому Митрофану войскового атамана Назарова. Он человек такой, что общий язык с ними найдет, объяснит положение дел и постарается поднять церковь на борьбу с красной чумой.

Расходились глубоко за полночь. Ночь пролетела быстро, а с утра события понеслись вперед огромными скачками. Серьезных боевых действий на линии обороны города как таковых не было. Красногвардейцы ограничивались только разведкой и обстрелом городских предместий из орудий, а голубовцы закрепились в Бессергеневской и носа оттуда не казали. Видимо, враги подтягивали к Новочеркасску основные силы, и весь этот день у нашего руководства ушел на организационные вопросы.

В полдень отпечатанные приказы Совета Обороны и Войскового Круга были расклеены по городу, и он забурлил. Генерал Смирнов, еще ночью принявший свое назначение, в течение двух часов собрал вокруг себя отряд в сто бойцов и уже с утра патрули милиции, разойдясь по Новочеркасску, приступили к ликвидации окопавшихся в столице большевистских ячеек. Поначалу дела у милиционеров шли не очень хорошо и люди не везде отнеслись с пониманием к тому, что они делают. Однако в полдень произошло событие, которое окончательно и бесповоротно склонило симпатии горожан на нашу сторону. После чего попрятавшихся по тайникам и явочным квартирам революционеров, выдавали самые обычные домохозяйки и их соседи. Событие это - молебен архиерея Гермогена «о даровании победы» казачьему оружию и всему православному воинству, и его речь перед народом. Я в это время находился неподалеку, спешил на один из интендантских складов, где обнаружились большие запасы неучтенного вещевого довольствия и боеприпасов. Проезжал мимо собора, застрял в толпе и часть речи почтенного седовласого старца в черном клобуке и с посохом в руках, услышал лично.

- Братья и сестры! - правой рукой архиерей вздымал к небу свой посох. - В этот грозный и суровый для всего православного люда и нашего возлюбленного Отечества час, когда проклятые безбожники, масоны, сектанты, жиды и еретики попирают наши святыни, нам, пастырям Церкви, негоже стоять в стороне от дел мирских. Святая Русь призывает каждого, кто верует истинно, поднять за нее оружие и встать на защиту слабых. Не время для малодушия и колебаний. Не время для того, чтобы молчаливо смотреть на реки крови и слез. Запомните и разнесите по всему городу, что равнодушие есть измена родному Отечеству, и каждый способный противостоять злу, перед людьми и Господом обязан встать на защиту родины. Отстоим оплот православия - Тихий Дон и изгоним бесовские отродья с земли, на которой нет места врагам православного люда и России. Призываю всех и каждого, кто верует в Бога, к оружию, братья и сестры! Положим, души наши и сами жизни ради правды! Благословляю вас на подвиг и говорю, что истинно, Господь дарует нам победу!

Что началось после выступления Гермогена, объяснить сложно. Какая-то истерия охватила большую часть гражданского населения Новочеркасска, и если бы красногады в этот день попытались всерьез атаковать столицу, на них даже престарелые бабульки с клюками бросались бы. Что ни говори, а в столице Войска Донского, настоящих православных, тех, кто действительно верит, очень много. По этой причине слова архиерея для них не пустой звук, а самое настоящее слово пастыря и руководство к действию. Впрочем, все это Совет Обороны и меня, в частности, касалось крайне мало, и руководство города интересовал конечный результат выступления церкви на открытую борьбу с большевизмом.

Хм! А результаты не замедлили проявиться, и первый я наблюдал спустя час после призыва архиерея к борьбе. Я уже возвращался со склада, где было оприходовано семьсот шинелей и сто двадцать тысяч патронов, и ехал по одной из окраинных улиц. Вижу, впереди меня посреди улицы стоит босой здоровенный казак в одной рубахе и армейских штанах с донскими лампасами, а в него из небольшого аккуратного домика летят самые разные вещи. Сначала это были сапоги, затем тулуп, папаха, а следом, когда я уже был рядом с ним, вещмешок с воткнутой внутрь шашкой. Казак оглядывается, видимо, неприятна ему такая сцена, где он полуголый посреди улицы. Поэтому он торопливо обувает сапоги и начинает одеваться, а из домика, подперев бока кулачками, выходит небольшого роста черноволосая миловидная женщина. Она смотрит на казака с вызовом и громко выкрикивает: