Орсон Кард - Искупление Христофора Колумба Страница 41

– Согласен, – ответил Хунакпу. – Я думаю, что если бы они были предоставлены самим себе, то никогда или, по крайней мере, на протяжении нескольких веков не обратили бы свой взор на восток. Но ведь они не были предоставлены самим себе. К ним пришли европейцы.

– Тогда мы вновь оказались там, откуда начали, – вмешался Кемаль. – Развитая европейская цивилизация открывает для себя отсталых индейцев и…

– Теперь уж не таких отсталых, – возразила Дико.

– Бронзовые мечи против мушкетов? – опять съязвил Кемаль.

– Мушкеты не имели решающего значения, – возразил Хунакпу. – Это общеизвестно. Европейцы просто не могли появиться здесь в достаточно больших количествах со своим превосходным оружием, чтобы преодолеть численное превосходство индейцев. Кроме того, нужно учитывать еще одно обстоятельство. Европейцы не могли появиться сразу в центре бассейна Карибского моря. Очередное открытие в этом регионе наверняка будет сделано Португальцами, совершенно независимо от Колумба, уже в конце 90-х годов пятнадцатого века. С нескольких судов португальцы увидели берега Бразилии, а возможно и высадились там. Однако земля, которая их встретила, оказалась сухой и бесплодной, и к тому же, отсюда нельзя было попасть в Индию, как тогда, когда они шли вдоль африканского побережья. К тому же, в отличие от Колумба, они никуда не спешили, и их визиты носили случайный и бессистемный характер. Потребовались бы годы, прежде чем португальские суда вошли в Карибское море. К этому времени Тлакскаланская империя уже прочно утвердилась в этом районе. Теперь, вместо миролюбивых и добродушных тайнов, европейцы столкнулись бы со свирепыми и голодными тлакскаланами, которые уже, вероятно, начали приходить в отчаяние от того, что они не могут с легкостью расширить территорию своей империи за пределы существующих границ вокруг Карибского бассейна. Что же увидели тлакскаланы? Для них европейцы – отнюдь не боги, пришедшие с востока. Для них европейцы – это новые жертвы, которых привел к ним сам Камаштли, показав тем самым, как можно вновь вернуться на путь победоносных войн. А эти огромные европейские суда и мушкеты – не просто непонятные чудеса. Тлакскаланы или их союзники тараски и сапотеки немедленно начали бы разбирать их на части. Вероятно, они принесли в жертву достаточно много моряков, чтобы убедить корабельных плотников и кузнецов заключить с ними сделку, и, в отличие от мексиканцев, тлакскаланы сохранили бы им жизнь и многому научились бы у них. Сколько времени понадобилось бы им, чтобы научиться делать мушкеты? Строить большие суда? Европейцы, между тем, вообще ничего не знали о существовании империи тлакскаланов, потому что каждое судно, достигшее Карибского моря, захватывалось в плен, и экипажи никогда не возвращались домой.

– Получается, что тлакскаланы больше не занимались дальнейшим развитием техники, – резюмировала Тагири.

– Верно. Все, что от них требовалось, это достигнуть достаточного уровня развития, чтобы разобраться в европейской технике, когда они с ней встретятся, а также быть готовыми использовать ее. Именно это и поняли Вмешавшиеся. Им нужно было, чтобы европейцы открыли новый мир до того, как тлакскаланы придут к власти, то есть во времена слабой, постепенно приходящей в упадок Мексики.

– Это похоже на правду, – задумчиво произнес Кемаль. – Это позволяет нам составить убедительный сценарий. Тлакскаланы строят суда по европейскому образцу, изготавливают европейского типа мушкеты, а затем приплывают к берегам Европы, полностью подготовленные к войне, цель которой – увеличить размеры империи и одновременно принести жертвы в храмах Камаштли. И, я полагаю, они применят и в Европе свою обычную тактику: любой народ, который посмеет сопротивляться, будет уничтожен, тогда как тем, кто объединится с тлакскаланами, придется только выдерживать обычай жертвоприношений в умеренных размерах. Мне кажется, не трудно представить, что в таких условиях крупнейшие страны Европы распадутся на более мелкие. Думаю также, что у тлакскаланов не будет недостатка в союзниках. В особенности, если учесть, что Европа была ослаблена длительными и кровопролитными крестовыми походами.

Для Хунакпу все это прозвучало как победные фанфары. Кемаль сам закончил для него сценарий.

– Однако и этот вариант не проходит, – сказал Кемаль.

– Почему? – спросила Дико.

– Оспа, – ответил Кемаль. – Бубонная чума. Просто холода. Они были главными убийцами индейцев, поскольку на каждого индейца, умершего от слишком тяжелого рабского труда или от испанских мушкетов и мечей, сотни умирали от болезней. Эти эпидемии – еще впереди.

– О да, – сказал Хунакпу. – Это было для меня одной из самых сложных проблем. И невозможно найти подтверждение тому, что я сейчас вам расскажу. Мы знаем, как распространяются болезни среди людей. В Европе, с ее высокой плотностью населения, с постоянными перемещениями людей, связанными, в том числе, с торговлей и войной, между народами возникало множество контактов. Поэтому Европа представляла собой гигантский котел, в котором беспрепятственно размножались все эти болезнетворные организмы, точно так же, как это происходило в Китае и Индии, где, правда, существовали специфические для этих стран болезни. В густонаселенных странах наиболее распространенными были те болезни, которые развиваются так, что убивают медленно и не всегда заканчиваются смертельным исходом. Таким образом, у них всегда есть время, чтобы распространиться, а оставшиеся в живых в течение всего нескольких лет производят на свет новое, не обладающее иммунитетом поколение. Со временем эти болезни принимают форму детских эпидемий, циркулируя среди огромных масс населения, нанося удар то тут, то там, возникая в новом месте и опять возвращаясь на старое. К моменту появления Колумба в обеих Америках не существовало таких крупных скоплений людей. Путешествия и поездки были слишком медленны, а препятствия на пути – слишком велики. Там существовало несколько специфических для этих мест болезней, например сифилис, но в их условиях он убивал очень медленно. Быстро распространяющиеся болезни были здесь невозможны, поскольку они развивались, как правило, в одной местности и расправлялись со своими “хозяевами” прежде, чем те успевали перенести их в другую местность. Однако все изменилось с возникновением империи тлакскаланов.

– Корабли сапотеков? – воскликнула Дико.

– Именно так. Связь между отдельными частями этой империи осуществлялась с помощью судов, перевозивших грузы и пассажиров по всему бассейну Карибского моря. Теперь уже болезни могли путешествовать достаточно быстро, чтобы распространиться и стать типичными.

– Но это еще не значит, что новая болезнь не будет иметь губительных последствий, – возразил Кемаль. – Это просто означает, что оспа будет распространяться быстрее и почти одновременно поразит всю империю.

– Да, – сказал Хунакпу. – Точно так же, как бубонная чума опустошила Европу в четырнадцатом веке. Есть, однако, и разница. Чуму занесут в империю тлакскаланов на тех первых, случайно зашедших туда португальских судах еще до того, как европейцы появятся там в массовом порядке. Она прокатится по всей империи, оставляя после себя то же опустошение, что и в Европе. Конечно, оспа, корь тоже собирали свою дань, но эти болезни не уничтожили ни один народ в Европе. Ни одна империя не погибла от этих болезней, да и Рим рухнул совсем по другой причине. В действительности, чума снижает плотность населения до более предпочтительного уровня. Теперь, когда у них будет меньше голодных ртов, тлакскаланы смогут создать избыток продуктов питания. А что если тлакскаланы увидят в этих болезнях знак того, что Камаштли требует, чтобы они начали войну и привели с собой пленников для жертвоприношений? Это могло оказаться последним толчком, побудившим их отправиться на восток. И теперь, когда они появятся у берегов Европы, оспа и корь уже будут для них знакомыми болезнями. Они пристанут к берегам Европы, уже выработав в себе иммунитет к европейским болезням. Европейцы же никогда прежде не сталкивались с сифилисом. И когда сифилис впервые в нашей истории попал в Европу, он наносил удары безжалостно и убивал быстро. И дашь постепенно он превратился в медленного убийцу, каким был среди индейцев. И кто знает, какие другие болезни могли появиться среди тлакскаланов по мере роста их империи? Я думаю, что на этот раз болезни действовали бы совсем иначе против европейцев и на благо индейцев.

– Возможно, – сказал Кемаль. – Но все это основывается на таком множестве предположений.

– Но ведь любой сценарий, который мы разработаем, будет построен на предположениях, – возразила Тагири. – А у этого есть одно неоспоримое достоинство.

– Какое именно? – спросил Кемаль.

– Этот сценарий создал бы настолько страшное будущее, что Вмешавшиеся сочли бы целесообразным вернуться назад и уничтожить свое собственное время, чтобы ликвидировать источник этого бедствия. Подумайте о том, что это значило бы для истории человечества, если бы мощная, технически развитая цивилизация, распространившая свое господство над всем миром, верила в необходимость человеческих жертвоприношений. Если бы Мезоамериканские культы пыток и убийств пришли в Индию, Китай, Африку и Персию, да вдобавок эта цивилизация была бы вооружена винтовками и имела в своем распоряжении железные дороги.