Глеб Дойников - Возвращение Варяга Страница 41

 После того вечера под отношениями с Ириной была подведена окончательная и жирная черта. А теперь Петрович задумчиво смотрел на невольного виновника его разрыва с женщиной, которой теперь скорее всего не суждено будет родиться. На красавчика Хабенского курносый Колчак не походил абсолютно, чем и был Петровичу симпатичен. Вспомнив о посетителе, который уже начала нетерпеливо переминаться с каблука на носок, Петрович вспомнил и еще кое что.

—Александр Васильевич, а почему вы все еще не на миноносце?[28]

—Вам что, Степан Осипович на меня нажаловался? — снова вскипел горячий татарин Колчак, — ну да, я ему уже пять рапортов подал о переводе на миноносец. Они в море, воюют, да и сам я миноносник. А он все «не с вашим ревматизмом, вы для России ценней как исследователь Севера»... А вам то, Всеволод Федорович какая разница, посмеяться решили?

—Вообще-то хотел вам предложить должность командира миноносца, но теперь даже не знаю, нужен ли мне столь ершистый подчиненный, — усмехнулся в усы Руднев, которому все больше нравился молодой и горячий офицер.

 Которого, к тому же, надо было любой ценой продвигать по флотской лестнице. Хотя бы для того, чтобы держать подальше от политики. Ибо хороших адмиралов в России всегда было очень мало, а вот плохих политиков наоборот — завались.

—Вы хотите снять с «Беспощадного» Римского — Корсакова? Я не настолько стремлюсь к должности капитана эсминца, чтобы занимать ее ценой подсиживания своего хорошего друга и отличного командира.

—Командир он и правда хоть куда, имел шанс убедиться. И стреляют его молодцы метко, могу засвидетельствовать чуть голову мне не оторвали при первой встрече. Но для вас у меня есть другой кораблик... Отнесите-ка этот конверт на «Аскольд», и возвращайтесь с Грамтчиковым, я пока вам замену на «Аскольд» поищу.

 Через неделю весь Владивосток вывалил на набережную — от порта в сторону острова Русский на буксире тащили бывший японский миноносец. По толпе ходили слухи — после долгих и тщетных попыток восстановить корабль в доке, его завтра должны были расстрелять из орудий крейсеров. По другой версии ремонт был закончен, но потом на корабле случился пожар, и он полностью выгорел. В пользу последнего слуха говорил вид буксируемого корабля — на свежей краске выделялось угольно черное пятно копоти, покрывавшее обе трубы и кожух машинного отделения. Сам кожух казалось был вывернут изнутри, мощным взрывом. Стоящий в толпе морской лейтенант в пол голоса, под сочувственным взглядом китайца портного проговорил, — «как эти идиоты, царство им небесное, могли при первой же пробе взорвать два котла, не понимаю, теперь только как мишень и использовать». Действительно, утром на рассвете буксир потащил от острова в сторону восходящего в океане солнца тот же двухтрубный силуэт, который спустя пару часов пропал на горизонте в мешанине взрывов снарядов выпущенных четырьмя крейсерами.

 О настоящей судьбе трофейного миноносца «Восходящий», вместо которого была расстреляна «загримированная» под него старая баржа (в лучах заходящего солнца, на горизонте можно перепутать и не такое), знали немногие. Только командиры кораблей Владивостокской эскадры и экипажи трех кораблей. Самого «Восходящего», «Беспощадного» которому предстояло действовать с ним в паре и вспомогательного крейсера «Москвы». «Москва» занималась и их снабжением в Заливе Святой Ольги, куда ночью своим ходом ушел вполне исправный миноносец. Должна она была и сыграть свою роль в весьма своеобразной набеговой операции. После месяца интенсивных тренировок, в поход вышли три корабля — по старорусской традиции соображать решила на троих. Недавно переоборудованная во вспомогательный крейсер «Москва» — захваченный японский угольщик — вела с собой два столь разных миноносца. Вернее, с учетом того, что миноносцы шли в головном дозоре, а вооруженный транспорт плелся за ними, скорее вели его они. Через неделю блуждания на траверсе входа в Цусимский пролив, отряд обнаружил искомую цель — три транспорта в сопровождении явно военного корабля. Забежав вперед, и дождавшись заката миноносцы начали заранее отрепетированное и не раз разыгранное «понарошку» представление. Теперь все зависело от того, поверят ли в него благодарные зрители — японцы. А в случае если они, подобно знаменитому Станиславскому, завопят — «не верю!», то минимум один русский миноносец обречен.

 На мостике «Ицукусимы» капитан первого ранга Коки Кимура был весьма недоволен. Ему уже третьи сутки не удавалось поспать более часа. Вообще вся его служба с момента перевода со вспомогательного крейсера «Никко — Мару», взамен погибшего во время боя с «Богатырем» прошлым капитаном, пошла не так. Казалось бы — его повысили до кап раз и перевели с полугрузового парохода на настоящий, пусть и старый, крейсер. Живи — и радуйся, к тому же — крейсер только что после ремонта. Увы — радоваться пока не получалось, да и для жизни времени практически не было. Для начала, пока крейсер стоял в доке на ремонте, с него списали добрую половину опытных моряков — пара новых броненосцев требовала больше специалистов, чем было подготовлено на «Ниссин» с «Кассугой» (о причинах непопадания этой сладкой парочки в Японию — см. первую книгу). Дальше — больше. Запланированная замена монстрообразного орудия огромного калибра (из которых никто за всю историю тройки крейсеров типа «Мацусима» никуда не попал, не смотря на многочисленные войны в которых те принимали участие) на современную восьмидюймовку Армстронга так и не состоялась. Вернее старое орудие то сняли, но вместо ожидаемого нового морского орудия воткнули одинадцатидюймовую гаубицу, явно берегового происхождения. На вопрос Кимуры — «за что?», инженер с верфи, по секрету, рассказал ему, что это «вынуждено — гениальное» решение. Вынужденное потому, что вместо потребного для ремонта восьмидюймового орудия, пришлось спешно перезаказывать десятидюймовку для ремонта «Якумо». А гениальное... Если «Коки-сана удастся туманной осенней ночью подойти к бухте Порт Артура на расстояние выстрела, то гаубичный снаряд такого калибра в палубу любого русского броненосца — весьма вероятно его смертный приговор». Коки не стал переубеждать «берегового моряка» по поводу нереальности его планов — в туманную ночь, стрельбой по площадям попасть в палубу невидимого артиллеристам корабля можно только случайно. Если уж в барбет «Ицукусимы» всерьез устанавливали ЭТО, значит нормальных орудий в стране Ямато просто не осталось... А этот внеплановый поход был еще хуже обычного.

 Каждый раз, когда он уходил к себе в каюту, на горизонте появлялись дымы, и ему опять приходилось лететь наверх. Четыре часа назад, в его прошлую попытку вздремнуть, сигнальщику на формарсе померещился на горизонте силуэт миноносца. Но на поверку оказалось, что кроме двух быстро удаляющихся на вест дымов горизонт был чист. Дымы вскоре исчезли в зареве склоняющегося к морю солнца, и на «Ицукусиме» облегченно вздохнули. Их старый, медленный и своеобразно вооруженный крейсер был способен отогнать от охраняемых кораблей только пару русских вооруженных пароходов. Но увы, все современные и быстроходные корабли сейчас готовились к неминуемому генеральному сражению, и конвойную службу приходилось тащить на своих плечах старичкам из третьей эскадры. Коки очень сомневался, что русские пошлют единственный во Владивостоке миноносец в море в одиночку, и был уверен, что сигнальному просто померещилось. Он поймал себя на том, что засыпает с подзорной трубой прижатой к глазу. Встряхнувшись, он посоветовал вахтенным не беспокоить его больше по пустякам, хотя бы до утра. И снова направился в каюту. Откуда его, спустя час, выдернул посыльный, на этот раз с известием, что с запада слышна орудийная стрельба, и видны дымы.

 Теперь пытаясь собрать мысли в кучу, и обжигаясь поданным ему кофе, капитан вместе со всеми собравшимися на мостике пытался разглядеть хоть что-нибудь на фоне заходящего солнца.

—Вижу двухтрубный дестроер, идет к нам! — донесся с формарса несколько неуверенный крик помнящего о недавнем разносе наблюдателя.

 Приглядевшись Кимура и сам разглядел между бликами волн низкий силуэт миноносца. Но пересчитать трубы он уже не смог — силуэт миноносца был виден прямо на фоне солнечного диска, только-только коснувшегося глади моря.

—Если там кто-то в кого-то стреляет, то это или русский «Беспощадный», удирает от наших кораблей, или наш дестроер, за которым гонятся русские, — пытаясь упорядочить путающиеся после короткого сна мысли, командир размышлял вслух, надеясь что подчиненные заполнят пробелы в его рассуждениях, и поправят его ошибки, — так или иначе, нам надо идти к этому миноносцу на полном ходу.

 По мере сближения стало ясно, что миноносец активно отстреливается от кого — то из кормового орудия, и сам находится под обстрелом. Время от времени около небольшого кораблика море вспенивалось от падения снарядов. Но самое главное — чей же это миноносец, пока определить было невозможно. Спустя десять минут, когда до загадочного миноносца оставалось уже миль шесть, стало возможно разглядеть и его преследователя, но это не слишком помогло. За двухтрубным миноносцем гнался... Еще один двухтрубный миноносец. На приближающимся кораблике подняли на фок мачте какой — то флажный сигнал, но разобрать его против солнца было абсолютно невозможно.