Александр Афанасьев - Нет дороги назад Страница 41

Граф Толстой приходил. Как будто это для вас новость…

Толстой – та еще мразь. Точнее даже не мразь, он просто слизняк. Может, в нем и есть что-то хорошее. Может, он искренне любит Ксению – ее есть за что любить, даже если учесть, что граф Толстой на восемь лет моложе. Может, если Ксения приказывала ему что-то сделать – он без разговоров шел и делал это. Но при этом – он был, есть и будет слизняком. И как слизняк – никогда не сможет выполнять мужскую работу.

Но послать его проверить что-то или передать – Ксения вполне может. Рано, как и он может действовать, прикрываясь ее именем – подлости хватит. Надо помнить: самые плохие вещи делают самые мелкие и подлые люди. Победить честно они не способны – потому побеждают грязно…

Они самые. Кстати, для чего вы воспользовались услугами хакеров? Могли бы прийти ко мне, я и так бы сделал все, что надо

Речь про деньги. Господи ведь Кордава думает, что я – имею права на эти деньги. Он не обвиняет меня в краже, даже не пытается – и хорошо, что я не сболтнул лишнего. Оказывается, он знает о переводе денег, и более того – предполагает, что я был в своем праве, переводя их. Господи, он ведь считает меня членом кабульской банды. А для чего я, как член кабульской банды мог его навестить? Толстой уже передал ему все необходимые инструкции. Для чего теперь к нему могу прийти я?

Господи, он же думает, что я пришел его убить…

– … я полагаю, вы должны знать еще кое-что. Я не хочу предпринимать никаких резких действий, и не уполномочен на это. Я просто хочу разобраться в ситуации и сделать это чисто. Понимаете, о чем я?

Кордава усмехнулся, все понимающей усмешкой опытного человека

– Добрый полицейский – злой полицейский? Полноте, сударь, я все-таки государев человек.

Ключ – получается Толстой. Надо давить на него. Единственная произнесенная фамилия, единственная, которую я знаю. Ей – и надо играть.

– Начнем с начала. Когда к вам приходил Толстой?

– Позавчера. Как будто сами не знаете.

– Давайте, поворотим обратно, давно уже ушли от машины, Нестор Пантелеймонович… – сказал я, выделяя каждое слово – я пытаюсь донести до вас уже десять минут, что граф Толстой приходил не от меня, не от Ее Высочества, и если и приходил – то только от себя. Второе, что я хочу до вас донести…

Второй мой козырь – это деньги. Уже понятно: Кордава и понятия не имеет, что мне о них известно. Это сильнейший козырь и отличное объяснение всем моим вопросам и действиям. Зайдем же с него…

– … именно в денежных вопросах я и хочу разобраться. Дело в том, что мы отличное слово, главное не конкретизировать, и каждый пусть расшифровывает его в меру своей паранойи обнаружили, что денег… несколько меньше, чем мы ожидали. Сами понимаете, ситуация очень… сомнительная. Поэтому, я вынужден был действовать неофициально, чтобы денег не стало вдруг… еще меньше. Или чтобы их совсем вдруг… не стало.

– Так Толстой действует сам по себе? – неверящим голосом переспросил Кордава

– Либо так, либо в компании столь же неблагонадежных личностей. Но он… не оправдал доверия, скажем так. И смею вас заверить – сотрудничество тех, кто поможет мне вывести эту компании… на чистую воду не будет забыто…

В следующую секунду – произошла катастрофа.

В Москве – дома строят в русском стиле, а это значит, что в доме есть двор, и туда выходят двери парадных… в Москве они называются "подъезды". Если парадное выходит прямо на улицу – это признак богатого дома, да и то – такое принято в исключительных случаях, обычно парадное выходит в сад и из сада – уже есть выезд на дорогу. Здесь же – какой-то идиот – модернист или постмодернист… но в любом случае идиот построил дом, в котором парадные выходят прямо на тротуар, как в Британии и некоторых старых городах Европы. А сада здесь не было вовсе, только крохотные газончики с типично московской геранью.

Приметой нового времени было то, что дверь только снаружи из дорогого дерева, а изнутри – из стали, а закрывалась она на кодовый замок. Изнутри кнопка, когда хочешь открыть – нажимаешь, и она издает такой мелодичный звук – после чего можно открывать. Этот звук услышали и я и Кордава – просто у меня голова была забита совсем другим: я примерял известные части головоломки, пытался понять, какими могут быть отсутствующие детали и как выглядит картина в целом. А вот Кордава – сделал из услышанного совсем другие выводы.

Вышла женщина. Из серии… прошу прощения за столь неприкрытый цинизм "я такая как есть и это жесть". От тридцати пяти до сорока пяти, примерно с меня ростом – но едва ли не вдвое больше весом. Все это упаковано во французский шелк и тончайший, невесомый газ красного цвета, в левой руке сотовый телефон, по которому дама изволит общаться на ходу, в правой – брелок автомобильной сигнализации, и еще сумочка на локте висит. Полная самоуверенности, неотразимости и наплевательского отношения к окружающему миру – она сделала шаг вперед, не обращая внимания на копошащихся рядом букашек – и даже не поняла, что произошло потом.

Кордава – бросился вперед. С недюжинной силой толкнул женщину на меня и проскользнул в закрывающуюся под действием автодоводчика дверь. Стараясь не упасть и не быть погребенным под сотней с лишним килограммов женской привлекательности, я тоскливо подумал – приплыли. Все же мне не удалось его обмануть.

Зато удалось устоять на ногах. Несколько невежливо отстранившись от женщины, я проскочил следом за Кордавой к двери, рванул ручку. Заперто.

– Хам! Негодяй…

Я обернулся, выдернул из кармана пистолет Кордавы

– Код! Какой код двери!?

Женщина замерла, тупо глядя на пистолет. Господи… он, наверное, через черный ход уже проскочил…

Повернулся к двери, выстрелил в косяк – раз, другой. Дверь то стальную поставили, а косяки оставили старые, не усилили. Если в стальное полотно стрелять или в язычок замка – или не пробьет, или отрикошетит… в тебя же, так что надо стрелять в косяк. Сорок пятый калибр – оглушил прилично, а через долю секунды к грохоту пистолетных выстрелов добавился женский визг почти на ультразвуке…

Изо всех сил рванул дверь – и она поддалась, язычок замка – вырвало с корнем из искалеченного косяка. Район мирный – но минут через пять семь тут полиции будет море. И вся моя маскировка с могендовидом -не могендовидом – псу под хвост…

Уже проскочил к двери черного хода, как вдруг понял – слышу шаги. Точнее – топот наверху на лестнице, звуки бегущего человека. Кордава не побежал к черному ходу, он поднимался наверх, бегом!

В тупик!

– Нестор Пантелеймонович! – закричал я со всей силы – подождите! Стойте! Подождите, я просто хочу…

Этажей здесь было пять и лестница здесь – была старого образца, с колодцем. А в колодце был лифт, тоже старый. Он не открывает двери сам – надо вызвать кабину, как только она прибудет – самому открыть двери и кабины и лифта. А если открыть двери кабины… я был уже на втором, когда мимо с шорохом, через зарешеченную шахту лифта пролетело человеческое тело. И грохнулось – как раз на кабину лифта, стоящего на первом этаже…

Взметнулась пыль и что-то омерзительно хрустнуло. Я стоял на втором, слушал приближающиеся звуки сирены и думал, что доказать, что я не убивал Нестора Пантелеймоновича Кордаву будет очень и очень сложно. Дадут показания и дама, и половой из ресторана… может и тот подгулявший купчик. И мотив есть если хорошо поискать.

Справа открылась дверь.

– Что происходит!?

Я сам не помню, как оказался в квартире этой бабушки – интеллигентки, которой, наверное, просто нечего было делать, которую покинули давно выросшие дети и внуки и которая коротала старость, смотря бесхитростные интермедии, которые перед ней ежедневно разыгрывала жизнь на экране окна…

– Черный ход есть?!

– Вон там… Ноги вытирайте, молодой человек… по паркету же…

Да, для нее – я наверняка молодой. А по сути – старый как мир…

Проскочил к черному ходу, загремел по ступенькам, перепрыгивая через три, вырвался в засаженный сиренью дворик. Пробежал мимо каких-то мешков, наверное, оставшихся после ремонта, который делал кто-то из жильцов, да так и не вывезенных, перевалился через кованую чугунную решетку ограды, вывалился в типично московский полупустой проулок. Увидев в одном его конце мерное движение машин – побежал туда, на ходу пряча пистолет. Вспугнутый как заяц – воем полицейских сирен.

Успеть бы… Опередить…

Вывалился в переулок – аккурат на таксомотор, который затормозил, чтобы меня не сбить. Сам Бог послал…

– Куда барин…

– Гони на Николаевский… Не обижу…

Достал из кармана десятку, таксист принял, обиженно фыркнул

– Это называется – не обижу, барин?

Совсем обнаглели. Таксерами в Москве обычно тамбовцы. Это такая же традиция, как и то, что половыми в лучших заведениях – обязательно ярославцы. Видать, неплохо живут, если десятка для них – повод для обиды.