Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - Андрей Анатольевич Посняков Страница 41

– С насадов?

Ярил кивнул.

Оглянувшись по сторонам, мужик раскрыл ладонь, показал мелкий медный кружочек:

– Что такое – знаешь?

– Еще бы, – усмехнулся Зевота. – Обол ромейский.

Бровастый недовольно крякнул, видно, не ожидал таких познаний от босяка. Тем не менее предложил:

– Хочешь – твой будет?

– Что делать велишь? – вопросом на вопрос ответил Ярил.

– Сверток я с мостков кину. А ты отнесешь за ворота, к амбарам. Там меня и дождешься. Да, смотри, не сбеги, – пригрозил мужик. – Ведаю, с какого ты насада, плохо тебе тогда будет, паря.

– Не пугай, – Ярил прищурился. – Одного обола маловато будет. Медяха-то мелкая. Давай два.

– Окстись, паря! Я эвон, кого другого найду.

– Ищи. – Зевота нарочито небрежно сплюнул. – Только оболы тут все знают, не невидаль.

Бровастый засопел, задумался. Потом махнул рукой:

– Согласен. Только монеты – потом, как сделаешь.

– Ин, ладно…

Как и условились, Ярил дождался свертка – кстати, довольно тяжелого – и, прихватив его, быстро пошел к амбарам, тянувшимся вдоль всей пристани. Возле них толпились уже какие-то люди, ругались, бросая шапки наземь, и о чем-то азартно спорили. Усевшись невдалеке на пригорок, Зевота спрятал сверток под березой и, насвистывая, прислонился к стволу. Красиво было вокруг – ну, может, и не так красиво, как в Киеве, но тоже ничего – холмы, покрытые зеленой травой, желтые одуванчики, бревенчатый кремль с мощными воротами из крепкого, обитого железными полосками дуба, блестевшая на солнце река, а за нею – темная полоса леса, уходившего в бесконечность. Бровастый что-то задерживался, и Ярил осторожно развязал сверток: узорчатая ткань, голубоватые бусы, золотое блюдо. Украл это, что ли, бровастый? Ишь таится… А вот, кстати, и он. Ярил поспешно завязал сверток и, напустив на себя самый беспечный вид, с деланым равнодушием отвернулся в сторону, краем глаза наблюдая, как от пристани к городским воротам поднимаются двое – бровастый и молодой парень – тиун. Ха! Так бровастый-то, похоже, тоже тиун-проверяльщик! Вот откуда у него сверток – не иначе подарочек от Велимира-купца. Ну, хитер. А этот-то, молодой, простота, так ничего и не прихватил с насада, а ведь Евсил предлагал… Ну, его дело. У амбаров тиуны распрощались. Молодой пошел в город, а бровастый – к амбарам. Заранее еще углядел сидевшего под березой Ярила, ощерился, рассупонил сверток, пересчитал все, потом оглянулся, протянул монеты:

– На.

– Вот, благодарствую, не обманул, – усмехнулся Ярил. – Может, и еще какие порученьица будут?

– Разоришься с тобой, – буркнул бровастый. – Хотя… – Он задумался. – Может, и пригодишься на что. Так сделаем: ты – пока будете торговать – приходи сюда, к березе, через вечер. Понадобишься, я тогда вон ту ветку обломаю, видишь?

Зевота кивнул.

– Вот как такое увидишь, явишься к вечеру в корчму Ермила Кобылы, где найти – спросишь.

Ярил обрадовался:

– Так заработаю, дядько?

– Может быть, – хитро сощурился Огнищанин. – Ишь какой прыткий. Ну, жди, паря… Да на березу не забудь посматривать.

– Уж не забуду.

Проводив взглядом бровастого тиуна, Ярил быстро пошел к насаду – судя по крикам, уже начиналась разгрузка. Кроме насадных, работали и местные артельщики под началом длинного костистого мужика со свалявшейся клочковатой бородой. Бегая по мосткам, мужик деловито распоряжался артельными, успевая громко ругаться с кормщиком и ярыжкой.

– Мать твою за ногу! Да я ж просил сперва тяжелое подавать да сукно! А ты куда бочки тащишь?

– Так тяжелые ж!

– А вдруг протечет какая? Их отдельно поставим, у ворот самых.

Подбежав, Ярил включился в веселый артельный труд. Во время короткого перерыва подсел ближе к кормщику, улыбнулся хитро:

– Дядько Ятибор, хорошо б Велимир нам посейчас заплатил. Может, чего в Ладоге прикупили б.

– А чего тебе тут прикупать-то?

– Да гостинцев любе.

– Гостинцев ему… Не один ты хочешь, многие уж спрашивали. Ладно, поговорю с Велимиром, может, и заплатит часть…

В следующий перерыв Ярил уселся рядом с артельными. Слово за слово – разговорились. Вызнал все – и об оплате (не очень), и об условиях (так себе). Пригорюнился. Выходит, у купца-то побольше заработок будет! Так ведь нельзя пока обратно в Киев. Нельзя… Но и тут заработки не ахти.

– А ты, коли дело лодейное знаешь, к порогам подайся, – надоумил один из артельных. – Вверх по Волхову, недалече. Там все лодейки стоят, руки знающей требуют – где подсмолить, где досточки перебрать, где чего… И платят – не в пример к нашему.

Ярил задумался. Вроде бы – неплохое дело. На пороги и свалить! Вот только оплаты от Велимира дождаться. Зря, что ли, во время пути за двоих робил?

Так, в задумчивости, и уснул Ярил, накрывшись старой кошмою. Снилась ему Любима, танцующая у костра с распущенными волосами, славный Киев-град, Подол и почему-то бровастый мздоимец тиун. Может, и с него чего слупить удастся?

Сняв сапоги, Хельги вытянул ноги. Тяжелый денек был, утомительный. И караван нужно было встретить, и переговорить с купцами – те в Киев плыть хотели – и потом беседовал со строителями и старцами градскими – людьми знатными с веча. Новую стену замыслили строить, эта-то низковата вышла – и чем думали, когда строили?

– Думали, батюшка, как бы скорей до зимы управиться, – признался зодчий – давно уже ославянившийся ромей Акинфий. С белым, в отличие от обычно смуглых ромеев, лицом, мускулистый, подтянутый, он больше напоминал воина, нежели зодчего. Однако строитель был знатный. Вот только со стенами опростоволосился.

– Вообще же, князь, лучше строить из камня, – оглядывая городские холмы, советовал он. – Знатный здесь камень, крепкий, надежный, увесистый. Каменная крепость, она не то, что из дерева.

Хельги кивал, соглашаясь, и подсчитывал расходы в уме: подвоз камня, строительство, растворы, умельцы каменщики… дорого выходило. Из дерева-то крепостица куда как дешевле. Так и не договорились ведь. Вместе со старцами решили еще раз все тщательно обсчитать, а уж потом думать.

– Устал, аки пес, – пожаловался ярл Сельме.

Та, в длинном синем сарафане, заколотом золотыми фибулами, с волосами, уложенными на макушке в затейливый узор, улыбнулась, присела на скамью рядом. Сквозь небольшое оконце хмурилась уже светлая северная ночь, надоедливо зудел комар – Хельги прихлопнул его на шее, прикрыл ставней оконце. Обернулся к супруге, обнял, чувствуя под сарафаном молодое горячее тело, прошептал:

– По нраву ли подарок?

Сельма кивнула.

– Что надела?

– Надену, – шепнув, супруга исчезла за дверью. Ярл улыбнулся, довольный домашним уютом – смертью для настоящего викинга,