Сожженные мосты - Вязовский Алексей Страница 41

– Пост нынче, не до пития, – отказался я.

– Какой же нынче пост? – удивился Коровко.

– Успенский!

– Ладно, к делу… – Жулику религиозные традиции были не интересны. – Кого подмазать?

– Министра финансов. С нового года нефтяные товарищества обяжут получать лицензии в столице, – соврал я. – Надо бы занести. Тысяч пять.

– И что же взамен? – Коровко нахмурился.

– Как что? Гербовая бумага, с подписью министра. Разве мало?

Этот аргумент на жулика подействовал. Пускать пыль в глаза – это ему было понятно.

Дальше было дело техники. Я отправился к Зубатову, целый час его убеждал поспособствовать в поимке взяточника.

– Столыпин нас уничтожит! – качал головой Сергей Васильевич.

– Ему Коковцов сам поперек горла уже стоит, – продолжал врать я. – Да и его императорское величество дал добро почистить совет министров.

– Ну, раз так… – Зубатов пожал плечами, отправился со мной к нотариусу. Там мы при свидетелях переписали номера купюр, после чего я встретился с Коровко, и мы «сели в засаду» в министерстве.

– Огласка нужна… – Сергей Васильевич пощелкал камешками четок. – Как бы Коковцов не «соскочил».

Пришлось вызывать Перцова с Адиром. Последний принялся готовить камеру. Журналисты, узнав, зачем мы тут, с лица сильно сбледнули. Познакомил их с Зубатовым и сотрудниками охранки. Вместе убедили.

Ждали долго. У министра шел прием, Коровко заявился только под вечер. Опытный. Прошел в кабинет. Побыл там с полчаса. После чего вышел. Сияющий. Сработало! Взял Коковцов.

Расталкивая секретарей и делопроизводителей, мы со свидетелями из «мобилизованных» чиновников – кинулись следом.

– Не двигаться, охранка! – когда надо, Зубатов мог рявкнуть и сильно. Стоящий у письменного стола министр выпучил глаза, начал хватать губами воздух.

Двое плечистых агентов схватили за руки Коковцова, сам же Зубатов по-хозяйски уселся за стол, начал выдвигать ящики.

– Что вы себе позволяете?! – министр обалдело уставился в объектив фотоаппарата, который внес Адир.

– Взятки берешь, сукин ты сын?! – Сергей Васильевич вытащил из одного из ящиков сверток, развернул его на столе. Там были пятидесятирублевые «николаи первые», перевязанные шпагатом.

– Все видят? – Зубатов подозвал ближе свидетелей, Адир щелкнул вспышкой.

В кабинет еще трое сотрудников охранки завели бледного Коровко. Тот меня увидел, все мигом понял.

– Григорий Ефимович! Не погуби, – жулик рухнул в ноги.

– Ах вот в чем дело?! – Коковцов тоже меня разглядел, покраснел от гнева. – Мне все ясно! Какая гнусная провокация… Я сейчас же буду звонить его величеству!

– Никуда вы не будете звонить, – отрезал Зубатов. – Уголовное уложение, статья четыреста одиннадцатая. Мздоимство. На каторгу пойдешь! Так, свидетелей прошу подойти ближе и проверить номера купюр.

Под крики министра пошла полицейская рутина. Дрожащего Коровко усадили писать «чистуху» о взятке, я же вышел на улицу. Глубоко вдохнул августовского воздуха.

– Насколько же ужасно все прогнило в нашем государстве, – рядом закурил Перцов.

– Ничто… Починим.

– Противно! Будто в нужник нырнул.

– Это еще не нужник. Так, маленькая навозная ямка.

Надо было ехать к Столыпину. Или сразу к царю? Убеждать, пугать, закатывать глаза…

– Я весьма опасаюсь пускать такой материал в номер… – Перцов все никак не мог успокоиться. – За такое могут нас самих закатать на каторгу.

– Ежели промедлим, могут. У Коковцова полно влиятельных друзей. Но у них не будет времени. Можете откатать специальный ночной номер?

Я решил пойти ва-банк.

– Разумеется, сейчас займемся.

Перцов с Адиром умчался в редакцию, а я отправился сначала к Столыпину. Слушать его матюги. И надо сказать, Петр Аркадьевич сумел меня удивить богатством своего лексикона.

– Кто посмел?! Ты?! Зубатов?

– Я благословил. – Тут как с норовистой лошадкой. Дашь слабину – сбросит. Я спокойно уселся на стул для посетителей в кабинете Столыпина в Зимнем, посмотрел на часы. Было половина восьмого.

Столыпин начал крутить ручку телефона – я наклонился вперед, придержал его.

– Петр Аркадьевич! Коковцов и тебе же поперек горла давно.

– Не тебе решать! Этот министр назначен напрямую его величеством. Убери руки!

– Не уберу. С государем все решу, не будет он гневаться!

– Если бы только дело в нем… – Столыпин закрыл лицо руками, сел в кресло. – Ах, какой скандал!

– Переживем. Вона Кривошеина, министра путей сообщений, тоже выперли за взятки!

Но, кстати, так и не осудили…

– Это было при правлении Александра Александровича!

– Я еду в Царское Село, а ты, Петр Аркадьевич… да хоть в оперу! Да, в оперу – сегодня дают «Жизнь за царя» Глинки. И попроси никого не беспокоить!

Убедив с горем пополам Столыпина взять паузу, я кинулся в Царское. Там же поступил проще. Убеждать и волновать царскую чету на ночь – не стал. Просто прошел в телефонную комнату и отключил от связи все коммутаторы. В том числе и у дежурного адъютанта. Который играл вместе со всеми в «Мироеда» в Палисандровой гостиной.

После чего с невозмутимым лицом присоединился к игре наблюдателем. Никса скопил аж три улицы и уверенно разорял жену и старших дочерей.

– Ах, вот если бы можно было закладывать улицы под кредиты… – вздохнула Аликс.

– За чем же дело стало, матушка? – удивился я. – Ты императрица, вот государь наш, кому, как не вам, новые правила придумывать?

За такими невинными разговорами мы весело провели время, после чего все дружно отправились спать. Причем меня проводили не куда-нибудь – а под бочок «жены». И что делать? Исполнять супружеский долг или сачкануть? Но пронесло. Параня уже похрапывая, спала.

Утром же грянуло. К завтраку привезли свежий номер «Слова». Передовица была посвящена взятке Коковцова, его большое фото с ошарашенной физиономией было заверстано на самом виду. Адир умудрился даже «схватить», как министра держат за руки полицейские.

Связь я успел незаметно восстановить, так что тут же пошли телефонные звонки. Отметилась сразу матушка Никсы, все его братья и дядья. Великие князья негодовали больше всех. Как так! Как можно? Вот так взяли и в рабочем кабинете арестовали?

У многих рыльце тоже было в пушку, так что кошка, вернее, целый выводок кошек, точно знала, чье мясо съела.

Царь, разумеется, принялся названивать Столыпину, тот перевел стрелки на меня.

– Все Божьим попущением, – отмазался я, крестясь. – Ежели бы Коковцов денег не брал, откуда переписанные банковские билеты в его столе?

– Засунул этот Коровко? Тайком? – Никса пытался найти способ сгладить скандал, но получалось откровенно плохо.

В Царское Село приехали командир корпуса жандармов, Зубатов с Герасимовым. Последний был мрачнее тучи, чувствовал, что кресло под ним шатается. Подчиненные хватают министра, а он ни сном ни духом, все узнает из газет. У Зубатова же с собой были неубиваемые бумаги. Чистосердечное признание Коровко, лицензия за подписью Коковцова, свидетельские показания, в том числе документы от нотариуса. Кроме того, были результаты обыска в доме Коровко – в казну изъято больше трехсот тысяч рублей. Неплохая такая ложка меда в эту огромную бочку дегтя.

Судили, рядили, ругались. Приехал такой же мрачный Столыпин, неприязненно зыркнул на меня.

Царь потребовал доставить во дворец Коковцова, решил сам поиграть в следователя.

Так как везли министра люди Зубатова, я успел перехватить карету еще на подъезде.

Мне дали пару минут переговорить с Владимиром Николаевичем.

– Закрытый суд, выпустят под поручительство. Выйдешь через год за отсиженным, – сразу начал я давить на министра с кругами под глазами. Поди не спал всю ночь. – Ежели будешь упрямиться, на меня поклеп возводить – сегодня же дадим в газетах про твои шашни с Поляковым. Вторым залпом. О них тоже все известно, есть уже показания, фотокарточки. Не отмоешься. Министром тебе все одно не быть.