Лирик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев Страница 41

- Ладно, пошутили и хватит, - почувствовав изменившееся к себе отношение, Мишка сразу приободрился. А то было немного неспокойно: вдруг доктор или пораненный боец решат все себе приписать. Легко ведь. Скажут, мал еще для таких дел. Вон постой в сторонке, пока взрослые и опытные дяди будут «заслуженные медали получать». - Надо бы в отряд их сопроводить и обо всем командиру доложить. Вдруг тут еще полицаи или немцы.

Все четверо тут же начали с тревогой озираться по сторонам. Действительно, а вдруг. Они тут победу празднуют, а враг уже со спины подбирается.

- Вы оба, давайте к обозу шагайте и сразу же поворачивайте к югу. Мы с Ленкой этих гавриков уложим в телеги и вас догоним…

Кстати, есть история про МАГА-ДРУИДА, который оказался в 1941 годы и "СТРОИТ" самого Сталина

https://author.today/reader/262130/2357408

Глава 16. Важный разговор, и не только

***

Нужно ли говорить, что это неожиданное происшествие «выбило все и всех из колеи». Пришлось разбивать привал, не дожидаясь вечера. Хорошо хоть место оказалось подходящее - ближе к болотам ключ нашёлся, валежника много, лес густой. Словом, самое то для партизанской стоянки.

- Гриша, смотри у меня! - Ковпак многозначительно покачал головой в сторону крепкого парня в матросском бушлате, из под которого выглядывала тельняшка. Точно моряк, о чем вдобавок говорил и весь его лихой вид с автоматом наперевес и кортиком на поясе. - Отвечаешь за охранение. Не дай Бог, опять это случится...

Бывший мичман, окаменев, опустил взгляд. Его вина, и правда, была большой. Если бы не случившееся, то эти полицаи запросто могли не просто поубивать всех раненных, но и навести на отряд одну из карательных егерских групп. Всех бы постреляли, мяукнуть даже бы никто не успел.

- Это уже не разгильдяйство, Гриша. Ты товарищей подвел. Ладно, иди, выставляй охранение...

С окаменевшим лицом моряк кивнул. Резко развернулся и, вскочив на коня, рванул с места в карьер. Теперь мимо него точно и мышь не проскочит, не то что человек.

- А нам, товарищи, - командир строго посмотрел на остальной комсостав партизанского отряда, собравшийся на это импровизированное совещание. – Следует обсудить вот, что…

Ближе всего к нему сидел комиссар Руднев, сухопарый полковник с хмурым вытянутым лицом. С неизменным блокнотом в руках вел стенограмму, куда заносил все мало-мальски важные происшествия. Напротив стоял, облокотившись на телегу, пожилой старшина, отвечавший за хозяйственную часть. Рядом с ним на поваленном бревне сидели оба комвзвода, невысокие крепкие лейтенанты, похоже друг на друга, как две капли дождя.

- Все знают, что рассказали эти? - Ковпак кивнул в сторону наспех сделанного навеса из еловых лап, под которым посадили связанных полицаев и немца. – Митрич? – старшина покачал головой. Похоже, он единственный был не в курсе. – У села Куренки примерно в пятидесяти верст отсюда организован один из лагерей для сбора продовольствия и последующей отправки в Германию. Немец утверждает, что сюда свозится продовольствие со всей Белоруссии. Осень, уборочная страда закончилась, а значит, лагерь полон. Эти сотни тонн зерна, большое число скота на территории в несколько гектаров.И все это скоро будет отправлено в Германию. Что думаете, товарищи?

Ковпак прекрасно понимал, что сейчас было не время для приказов. Отряд еще только предстояло развернуть в полноценную партизанскую бригаду для выполнения особых заданий командования. Поэтому принимать единоличные решения в таких условиях было просто самоубийственным выбором.

- Прежде чем по традиции начнет говорить младший по званию, позвольте мне сказать несколько слов, - комиссар отряда встал со своего места, и, сложив руки за спину, выпрямился. Казалось, приготовился к речи. –Я уверен, что вы все знаете, в чем состоит одна из наших главных задач на оккупированной врагом территории, - он поднял записную книжку, видимо сверяясь с чем-то. - Из приказа Народного комиссара обороны от 5 сентября 1942 года следует следующее. Партизаны наряду с боевой рабо­той должны развернуть и вести среди населения постоянную политичес­кую работу, разъяснять правду о Советском Союзе, о беспощад­ной борьбе Красной Армии и всего советского народа против фашистских захватчиков, о неизбежной гибели кровожадных оккупантов. Разоблачать на фактах лживую немецкую пропаган­ду, воспитывать ненависть и озлобление к немецким захватчи­кам. А что, товарищи командиры, может яснее показать справедливую суть Красной Армии и советского строя, чем разгром лагеря и возвращение запасов продовольствия населению?

Услышав это, старшина у телеги поморщился. Похоже, комиссар про идеологическую составляющую партизанской работы уже не раз высказывался. Плохо при этом только то, что за любыми высокопарными словами всегда будут стоять конкретные живые люди. В их случае этими людьми будет их партизанский отряд.

- Это, конечно, все правильно, Семен Васильевич, - со вздохом подал голос тот комвзвода, что был постарше. – Только сомневаюсь, что потянем. У нас активных штыков не больше пятидесяти бойцов, а у такого лагеря охраны явно не меньше роты с усилением будет. Людей может ни за что положить, а результата так и не добиться.

Его поддержал и товарищ, напомнив, правда, еще об одном обстоятельстве:

- … Ведь, этой операцией можем поставить под угрозу выполнение всего плана рейда. По плану командования, как вы помните, мы должны развернуть в Западной Белоруссии массовое партизанское движение. А нападением здесь всех на уши поставим, нас тут каждая собака искать станет. Загонят ведь.

Не выдержал и старшина, решив «внести свои пять копеек»…

Словом, бурно шло обсуждение, не просто. Комиссар все пытался рассказать про задачи идеологической работы, про мощный пропагандистский эффект, взывал к совести. Оба комвзвода вместе со старшиной говорили о своем – слишком велик риск невыполнения приказа командования и опасность гибели всего отряда. В конце концов, точку в споре поставил командир отряда:

- … Сегодня запрошу внеочередной сеанс связи и обо всем доложу. Посмотрим, что скажут. А теперь, товарищи, пора за работу, - Ковпак хлопнул себя по колену, давая понять, что разговор окончен. – Ты чего, Митрич?

Старшина явно что-то хотел спросить. Весь извелся аж.

- Командир, а Михайла как? Такое дело сделал, а про него ни слова, ни пол слова. Как-то нехорошо, не по-человечески.

Сказал, а в ответ тишина.