Евгений Таганов - Морской князь Страница 42

– Но без ромейского войска я туда не пойду.

– А если ты получишь это войско?..

– Это вряд ли! Вы ведь воюете только на тех землях, которые прежде принадлежали вам.

– А если все же получишь?

– Я не понимаю, зачем это нужно ромеям? Хазария ваш извечный соперник, и кутигуры просто ослабят ее вам на пользу.

– Если ты так любишь наниматься на войну, то знай, после успеха против кутигуров хазары могут послать тебя в морской поход на Персию. Если жив останешься и там, тогда и на Нил на наших биремах поплывешь, а там и в Рим. Мы можем дать тебе заказов на военные походы на десять лет вперед.

Но Рыбья Кровь уже не слушал, для него ясно стало главное: помогая хазарам, ромеи рассчитывали на помощь хазар против багдатского халифа – в этом вся причина.

– Кто будет оплачивать мое войско: Самуил? – спросил он напрямик.

– Самуил, но через меня. Все вокруг должны быть уверены, что мы с хазарами несем расходы на равных.

– А зачем такие уловки?

– Это всех обезопасит и придаст хазарам уверенности, что они воюют не одни.

Такая откровенность понравилась Дарнику, и он счел нужным ответить на нее своими сведениями:

– А ты знаешь, что хазары казнят тех своих наемников, которые потерпели поражение?

– Да я что-то такое слышал. Но, если в нашем войске будут ромеи, хазары не посмеют этого сделать.

– В нашем войске? – удивился князь.

– В Херсоне стоит двухтысячная мира, которая готова присоединиться к тебе.

– Уж не ты ли поведешь ее? – с подозрением поинтересовался Дарник.

В ответ Леонидас лишь утвердительно улыбнулся, мол, не ты один такой бесстрашный военачальник.

Они вернулись в шатер.

– Мы почти договорились с мирархом, – объявил остальным переговорщикам князь. – Две тысячи воинов будут из Таврики, две тысячи моих бойников и две тысячи дадут хазары, – Дарник вопросительно посмотрел на Самуила.

Внешне хазарский визирь походил на давнишнего знакомого князя воеводу арсов-разбойников Голована, имел такую же огромную голову, вросшую прямо в плечи, только у Голована голова казалась большой за счет вздыбленных волос, которые невозможно было пригладить, у Самуила же голова была просто полуторных человеческих размеров с большими залысинами среди коротких полуседых волос.

– Смотря какие воины тебе понадобятся, – уклончиво произнес визирь.

– Которые не меньше двух раз побывали в сражении.

– Такие воины стоят дорого, – уклончиво сказал Самуил, и разговор сам собой перешел на оплату всего похода. Визирь предложил вести счет в арабских дирхемах, и окончательно стало ясно, кто платит.

Для затравки князь потребовал по двенадцать дирхемов на каждого воина, по двадцать пять на вожаков и полусотских, по сто на сотских, триста хорунжим, тысячу себе и десять тысяч на воинские припасы.

Самуил с такой суммой не согласился, и они с князем начали азартно торговаться.

– Война без потерь не бывает, значит, двенадцать дирхемов на одного воина увеличатся в два или три раза, – говорил хазарин.

– Я это тоже учитываю, – парировал Рыбья Кровь. – Каждый походник, вернувшись, должен суметь купить себе дом, а это стоит не меньше пятнадцати дирхемов. Ты хочешь, чтобы бойники мне сказали: почто я дешево продаю их доблесть? И не забудь, что нужен еще задаток: по три дирхема выдать им в день выхода в поход.

– Это еще почему?

– Он волен их оставить своей семье или наложнице или взять с собой, чтобы иметь возможность самому что-то купить. Без звона серебра в своем кошеле человек чувствует себя маленьким и ничтожным. Мне такие воины не нужны.

– Все равно двенадцать дирхемов на человека это слишком много. Семь самое большое. Ведь у них еще будет военная добыча.

– От кутигуров? – едва не хохотал Дарник. – У них наконечники стрел из камня и кости, доспехи из кожи, а главное оружие – булава в виде камня, надетого на короткую палку. Пара тысяч маленьких степных лошадок – будет вся наша добыча. Одиннадцать дирхемов – самое маленькое.

– Восемь.

– Десять. И не спорим об этом.

– Но это будет касаться только твоих воинов, с ромеями и хазарами у нас будет другой договор.

– Если мои воины узнают, что ромеям платят больше, они могут взбунтоваться.

– Больше стратиоты не получат, – заверил Леонидас, мрачно наблюдая за их торгом.

Потом перешли к припасам. Самуил заверил, что необходимое продовольствие и фураж: будет доставлен, когда войско выйдет к Итилю, мол, до Итиля будь добр снабди свое войско сам. Там же на Итиле к ним присоединятся и две тысячи хазар.

Дарник не возражал, но твердо настаивал на выделение задатка в двадцать тысяч дирхемов и для воинов, и для припасов, так как часть походного снаряжения придется прикупить еще здесь, до прибытия на Итиль.

Когда все немного выдохлись от этих споров, Рыбья Кровь неожиданно объявил:

– А по припасам ромейского войска мы поговорим завтра.

– Ты считаешь, что мы не сумеем сами подготовиться к дальнему походу? – с вызовом спросил Леонидас.

Гостей пошел провожать один Корней, заодно чтобы показать, где ромеям следует выставлять свои палатки, что имелись на дромоне. Стоя у шатра, Дарник с Бортем смотрели, как они проходят по их стану.

– О чем он говорил с тобой, когда вы выходили? – поинтересовался Борть.

– Объяснил мне, откуда и почему появилось это глупое намерение идти на кутигуров. А я хотел предложить ему вместо этого морской поход в южные моря.

– Он от этого отказался, а ты согласился идти на кутигуров.

– Ничего подобного. Я просто хотел узнать, насколько все это для них важно. Основные переговоры завтра.

– Я должен на этих переговорах присутствовать? Ведь я ни слова не сказал.

– Ты и Корней очень хорошо молчали, поэтому будьте обязательно.

– А княжичи? Мне кажется, их присутствие раздражало ромеев и этого хазарского головастика.

– А то ты не знаешь, почему я позволяю им здесь присутствовать.

Вернувшись в шатер, Дарник все же отчитал сыновей:

– Вы что, не могли просто так сидеть и слушать, надо было вам за книгу хвататься!

– Так неинтересно было, что вы там говорили, – промямлил Тур.

Смуга молчал, но ясно было, что он согласен с братом.

– Ну а завтра что, гулять отправитесь?

– Не, придем, – пообещал старший княжич.

– А зачем, раз неинтересно?

– Ну так надо же.

– Ага, придем, – подтвердил обещание брата Тур.

Прогнав сыновей наружу, Дарник занялся ромейским подарком. Больше всего его впечатлили слова Леонидаса о ста пятидесяти копиях книги. Обычно в ромейских писчих мастерских один человек вслух громко и внятно читал какое-то повествование, а десять писцов красивым почерком записывали за ним. Стало быть, повествование о нем вслух читали и записывали не меньше пятнадцати раз. И, торгуясь с Самуилом, Дарник снова и снова пытался представить этих терпеливых писцов, переписывающих одно и то же. Каким же увлекательным и в то же время важным должно было быть это повествование, чтобы писцы не думали, что занимаются никчемным и глупым делом!

Взяв книгу в руки, он со всех сторон оглядел ее и только потом с некоторой опаской открыл.

«1. Свое прозвище Рыбья Кровь словенский князь Дарник заслужил за то, что никто никогда не мог сильно разозлить его, – так начиналось жизнеописание. – Среди словен, склонных к горячности и драчливости, он действительно всегда выделялся своим спокойным характером. Все его соратники говорили, что он родом из самой простой семьи лесных землепашцев, при этом они утверждали, что, когда Дарник стал их воеводой, а произошло это, когда ему было всего 15–16 лет, он уже хорошо говорил и читал и на словенском, и на ромейском языках. И кроме того, с ним всегда находились свитки на ромейском языке. Отсюда можно сделать вывод, что происхождение князя Дарника самое высокое, ведь даже не все словенские князья умеют читать на ромейском языке.

2. Его познания в географии и истории окружающих народов тоже очень обширны. Причем склад его ума таков, что он легко отличает сказочные сведения от истинных. Телом он весьма крепок и ловок и в поединке на парных мечах или на лепестковом копье, как словене называют меч, насаженный на длинное древко, он не знает себе равных…»

Дарник пролистнул несколько страниц, чтобы найти, где сказано про кутигуров.

«18. К месту сбора в Черном Яру союзных воевод князь Дарник опоздал. Вернее, он до этого уже сплавал на хазарском судне на левый берег Итиля и оставил там своих лазутчиков. Булгарские, гирканские и аланские воеводы в его отсутствие решили, что не будут переправляться на левый берег Итиля, а постараются не дать кутигурам переправиться на правый берег реки.

19. У князя Дарника было только полторы тысячи воинов, и с ними он стал переправляться на левый берег. Всем остальным воинам, что находились в Черном Яру, стало стыдно, и они, не слушая своих воевод, стали переправляться следом за словенами. На левом берегу их уже поджидало кутигурское войско из тридцати тысяч конников. Оно не спешило нападать, дожидаясь, когда к ним переправится как можно больше войск противника. Однако Дарник переправлял не только воинов, но и свои боевые повозки, поставив их стеной, за которой укрылись словенские лучники. Когда кутигуры пошли вперед, было уже поздно, пешие лучники беспрепятственно поражали своими стрелами и метательными копьями их коней. Когда же кутигуры все же стали сильно наседать, князь Дарник приказал поджечь сухую траву. Ветер был от реки, и быстрое пламя обратило кутигурскую конницу в бегство…»