Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ) Страница 42

   "Все, забьют, - думал в это время Митяй, как и Михайло, закрывая голову руками, и поджимая к животу ноги. - Как глупо, столько прошел, а тут, уже на воле, смерть свою увидел. И что особенно обидно, казакам за это, скорее всего, ничего не будет, найдут видоков, что мы первыми напали, и ограбить их пытались, и на этом все закончится".

  Избиение не прекращалось. Казаки, которых здесь, видимо, знали и привечали, вошли в раж и останавливаться не думали. Их попытались окликнуть прохожие, но это не подействовало. Парни еще раз попытались подняться, снова рухнули лицами в снежную корку, и застыли без движения.

  И когда, Митяй уже окончательно распрощался с жизнью, он услышал окрик:

  - Прекратить!

  Бить Корчагу и Кобылина перестали, и Митяй услышал гневный голос казака с разбитым носом:

  - А ты кто такой, молокосос!?

  - Никифор Булавин.

  Голос остановившего драку человека звучал по-мальчишески звонко, и Корчага, не предав значения фамилии, подумал о том, что не стоило сопляку в это дело встревать. Тем временем разговор продолжался:

  - Езжай-ка ты, сын атаманский отсюда, пока сам не огреб, а то не посмотрим, кто у тебя батя, с коня снимем и задницу плетьми располосуем. Позора тебе с того будет, на всю жизнь.

  - А попробуй! Или ты, казачина, только крестьян бить можешь? Ну, давай!

  С трудом и, почти не чувствуя своего сильно избитого тела, Митяй повернулся на бок и смог увидеть то, что происходило над его телом. Пока их били, они с Михаилом откатились на площадку перед одним из бараков. Вокруг скучился самый разный народ, человек сорок. Лесовик и Корчага лежат в грязном снегу, над ними стоят казаки, а рядом молодой черноголовый мальчишка, лет пятнадцати, а то и меньше. По внешнему виду паренек казак из зажиточных, мог бы и не вмешиваться, но он уверенно спрыгивает с отличнейшего вороного жеребца и без всякой робости, становится напротив более старших донцов.

  - Ошалел, что ли? - спрашивает паренька казак с разбитым носом.

  - Это вы ошалели, людей убивать, - отвечает мальчишка. - В чем дело?

  - Пшел вон, щенок! - вперед выступил второй казак, и его распаренное красное лицо, выражает еле сдерживаемую ярость, готовую вот-вот снова вырваться наружу. - А не то...

  - Про задницу и про плеть я уже слышал. Поэтому или дерись, или замолчи.

  - Сам напросился.

  Набычившись, казак наступает на мальчишку, а тот, неожиданно, прыгает ему навстречу и кулаком правой руки, сильно ударяет своего противника в грудь немного пониже горла. Противник мальчишки, на секунду замер, и нелепо раскрыл рот, как будто задыхается. Затем, он зашатался и упал в ноги Митяя. Второй казак подскочил к нему, опустился на колени и, удостоверившись, что друг жив, посмотрел на паренька. После этого, промолчав и ничего не сказав, взвалил потерявшего сознание товарища на плечо, и унес его с "поля боя".

  Казачонок, который был совершенно спокоен, посмотрел на Митяя и Михаила, который в это время заворочался в снегу, подмигнул Корчаге, и сказал:

  - Меня Никифор Булавин зовут. Если будешь в Черкассе, заходи с другом в гости, помогу, чем смогу. Я видел, как вы крепко держались и пощады не просили, а такие люди Тихому Дону всегда нужны. Бывай!

  Назвавшийся Никифором мальчишка ловко запрыгнул на жеребца, все это время послушно стоявшего на месте, и умчался по своим делам. А сразу после этого, к побитым парням кинулись жители Богатого Ключа, которые оказали им помощь, и доставили их обратно в барак тамбовских раскольников.

Войско Донское. Черкасск. 18.01.1708.

  Позавчера ездил в поселение Богатый Ключ, на правом берегу Дона. В реальности Богданова там находился город Ростов на Дону, а в моей, это место используется как перевалочная база для беженцев из России. Кстати, там же планировалось ставить первые заводы, фабрики и мануфактуры, которые сейчас демонтировали в Воронеже, Царицыне и иных городах.

  Спрашивается. Чего меня туда понесло? А дело было так. Совершенно случайно, в связи с отбытием Лоскута и его людей в неизвестном направлении, у меня выдалась пара свободных дней. Я достал свои старые записи, кое в чем их дополнил, и загорелся идеей попробовать сделать примитивный миномет. Ясно, что сейчас из этого, может быть, ничего и не выйдет, нахрапом и на "Ура!" такое дело не вытянешь. Однако надо с чего-то начинать, и я решил произвести поиск хороших кузнецов и мастеров-оружейников, которых в Богатом Ключе собралось несколько тысяч.

  Откладывать это дело в долгий ящик я не стал, подошел к бате, объяснил ситуацию и показал грубый рисунок миномета. Кондрат, увидев это, только посмеялся и сказал, что нечто похожее он уже видел. Как оказалось, подобные нарисованному мной образцу мортиры известны уже около ста лет, и туляки, которых привел Кумшацкий, умеют их делать.

  Пришлось признать, что первая моя попытка подстегнуть научно-технический прогресс, современниками была не понята и провалилась. Я ничуть не расстроился, и все равно захотел побывать в Богатом Ключе, дабы с людьми познакомиться. Войсковой атаман понял своего сына правильно. Он одобрительно хлопнул меня по плечу и в сопровождении пары верных ему казаков, в районе Аксайской, я переправился на правый берег Дона.

  Добирались к Богатому Ключу недолго. Рано утром выехали из Черкасска, а уже к вечеру оказались в огромном барачном городке, в котором скопилось более пятнадцати тысяч человек. Всеми делами здесь заправляли казаки Зерщикова, семь десятков пожилых старожил из окрестных станиц, и хотя самого Ильи Григорьевича на месте не было, он умчался к Воронежу, кто я такой здесь знали. Поэтому встретили меня доброжелательно, накормили, приветили, и спать уложили.

  Следующим днем я начал кататься от одного жилого барака к другому, общался с кузнецами и оружейниками, расспрашивал их за жизнь и интересовался фамилиями самых необычных и нестандартных людей в их среде. Мне требовались пытливые умом мастера, которые готовы сделать что-то свое, что-то новое и досель никем не придуманное. Такие специалисты среди переселенцев из России имелись, и было их немало, так что уже к вечеру, я запомнил полтора десятка фамилий, которые были на слуху и с некоторыми новаторами смог пообщаться лично. Надо отметить, что это очень интересные люди. Самая настоящая элита русского народа, без всякой "голубой" крови, но с горящими сердцами и бесценными мозгами.

  Например, Свирид Астафьев, обычный работяга с Липецкого оружейного завода. Пять лет не доедал и всю свою семью впроголодь держал, а все ради того, чтобы скопить денег и купить плотное дорогостоящее полотно, сшить из него купол и начать строительство воздушного шара. Человек, который не умеет читать и писать, сам до этого додумался, и нарисовал чертеж примитивного воздухоплавательного аппарата, который он хотел накачать горячим воздухом и попробовать на нем взлететь. И вот этот самый Свирид Астафьев, поставил перед собой цель и, не смотря на скудость средств и знаний, начал работать. И когда труд мастера уже был близок к завершению, по приказу местного епископа, его воздушный шар сожгли, а самого изобретателя били батогами, дабы не думал он, что человек аки ангел небесный способен в небесах парить. Мне понятно, что ничего бы у Астафьева и так не вышло, на то много причин. Но факты на лицо, человек пытался что-то сделать, верил, что сможет полететь, а его за это лицом в грязь, потому что он раб.

  Определенно, такие умники как Астафьев мне и всему нашему Войску пригодятся, и таких как он, немало еще на русской земле. Только вот их надо найти и оградить от мира, который не всегда воспринимает их дела и помыслы правильно и без злобы.

  Ладно, тот же самый Свирид, не сломался и готов работать дальше, а другой изобретатель и искатель, Николай Самоха из Тулы, придумавший простейший четырехкратный снайперский прицел, тот все, к делу уже не пригоден. Самоха всегда считался хорошим мастером, делал прекрасные дальнобойные ружья для богатых клиентов и с этого имел неплохой заработок. Как-то, увидел подзорную трубу и задумался на тему оптики и ее применения в военном деле. Смог добыть стекло для работы и сделать снайперский прицел, а на него донос написали, что якобы он причастен к заговору против царя-батюшки и для неизвестных изменников из дворян страшное оружие готовит. В итоге острог, пытки и признание во всех грехах, которые ему приписывались. Дальше намечалось вырывание ноздрей, клеймо на лоб и каторга. Но тут к Туле Кумшацкий подошел, и Самоху освободили, но он впал в ступор и все, что хотел от жизни, это чтобы его оставили в покое.

  В общем, первый день моего пребывания в Богатом Ключе прошел неплохо и с пользой. Много интересных и перспективных знакомств, и на второй день я собирался продолжить общение с оружейниками и изобретателями. Однако с самого утра все пошло наперекосяк. Сначала отстали мои сопровождающие, а затем я ввязался в драку с двумя казаками из армии Поздеева, которые ехали в недалекую станицу Хомутовскую на зимнюю побывку, а по дороге в Богатый Ключ заехали, видимо, невест себе высматривали. Дело обычное, вот только, они привыкли считать беженцев нищебродами и посматривали на них свысока. И как бы мимоходом, видимо, ради того чтобы покрасоваться перед девушками и показать свою силу, они решили забить насмерть двух молодых парней, один из которых случайно их задел. Скорее всего, парней бы действительно забили, но на их счастье я оказался рядом, и не смог пройти мимо творимого на моих глазах беспредела, тем более, как начиналась драка, мне было видно и, на мой взгляд, конфликт этот был дутым.