Андрей Родионов - Святой воин Страница 42

Пользуясь тем, что рот мне не заткнули, я решаю наладить общение. Надо использовать любую возможность для освобождения, ведь чем дальше, тем меньше шанс уйти от баварцев живым. А ну как бросят они меня в темницу и позабудут выпустить в той суматохе, что их стараниями вскоре должна разразиться во Франции? В камеру к ценным пленникам здесь принято слать дюжего кузнеца, который заклепывает железный обруч на шее, руке или ноге трофея, а затем крепит его к намертво вделанной в стену цепи. Получается дешево и сердито, а главное — надежно. Потому я приложу все силы, чтобы исчезнуть отсюда еще до знакомства с кузнецом.

— Можно хотя бы перекусить? — нерешительно спрашиваю я Пьера, жадно пожирая глазами расставленную на столе снедь. — С самого утра крошки во рту не было!

— Так старался все вынюхать, что и поесть не успел? — скривившись, словно раскусил лимон, тяжело роняет баварец.

Но, добрая душа, пододвигает поближе ко мне пару блюд с увесистыми ломтями жареного мяса. Хищно блестит лезвие, острый как бритва кинжал рассекает одну веревку, и я с облегчением трясу левой рукой, разминая застывшие мышцы. Что ж, и на том спасибо, дальше я и сам вполне справлюсь. Мило улыбнувшись, я громко сглатываю слюну и, перехватив поудобнее массивное серебряное блюдо с грубо нарезанными кусками мяса, со всей доступной силой и скоростью бью им благодетеля в лицо. Есть на голове и шее человека несколько уязвимых точек, уверенное попадание ребром тарелки во всякую из них со стопроцентной гарантией выводит из строя любого здоровяка. Я выбираю наиболее щадящий вариант — ну не зверь же я, в конце концов, чтобы крушить Пьеру череп или перебивать трахею. Обливаясь кровью из перебитого носа, великан грузно рушится на пол, деревянные доски жалобно скрипят, но удар держат.

Я кидаю на тело быстрый взгляд. Нет, не убил, баварец жив. Тут главное — попасть ровно в центр переносицы, без уклона. Пойдет удар вниз — толку не будет, скосишь вверх — пиши пропало. Носовая кость с легкостью войдет в мозг, круша тонкие внутренние пластинки черепа... Тогда — либо мгновенная смерть, либо сильнейшее носовое кровотечение, которое ничем не остановить. Потеря, понятно, была бы небольшая, но Пьер дорог Жанне, а потому пусть живет. Не теряя даром ни секунды, я вместе со стулом прыгаю к ножу, лежащему на другом конце стола. Надо исхитриться не упасть, иначе уже не встану, так и буду беспомощно извиваться на полу, пока не очнется нокаутированный Пьер... Ура, дотянулся! Бритвенной остроты лезвие мигом перехватывает опутывающие тело веревки, и я свободен.

Черт, как же затекли ноги! В нетерпении я тру и щиплю их, стараясь как можно быстрее восстановить кровообращение, сейчас мне дорога каждая минута. Наконец онемение проходит, кровь жаркой волной растекается по мышцам, я стискиваю зубы от боли, на подгибающихся ногах отрываюсь от стула, делаю неуверенный шаг, затем еще и еще. Первым делом я погружаю комнату во тьму. Восковые свечи толщиной чуть ли не с предплечье гаснут неохотно, фитили рдеют в темноте, как глаза хищного зверя. Широко улыбаясь, я выхватываю меч из ножен Пьера. Ну, здравствуй, дружок, мы снова вместе. Снаружи слышны приближающиеся шаги. И кого несет в такую пору, что за гнусная манера шляться по ночам? Жаль, не с кем побиться об заклад, но готов поспорить, что вовсе не друзья громыхают тяжелыми сапогами за дверью.

И точно, я как в воду глядел. Дверь с силой распахивается, и в комнату вваливаются Гюнтер и Миллер, баварцы из баннера маркграфа Фердинанда, оба высокие, широкоплечие, с наголо выбритыми головами. Раньше я их даже путал, до того похожи друг на друга эти суровые молчаливые воины. Они различаются только цветом глаз — у одного они серые, а второй кареглазый. Не зря я торопился освободиться, как сердцем чуял, что Пьеру пришлют подмогу! Гюнтер в здоровенной лапище бережно сжимает подсвечник с двумя зажженными свечами, его лоб нахмурен, губы поджаты, усы недовольно встопорщены. Топающий следом Миллер шепотом бранится. Похоже, ради меня баварцев оторвали от чего-то важного, вроде игры в кости. Как только тусклый свет выхватывает из темноты пару сапог сорок седьмого размера, оба воина останавливаются как вкопанные. Пока они тупо пялятся на Пьера, пытаясь рассмотреть, кто же это разлегся на полу, я с силой бью обоих по затылку. На этот раз все получается практически бесшумно, оглушенный Гюнтер падает на Пьера, а Миллера я успеваю бережно подхватить, не даю загреметь навешанным железом.

Странно устроена наша жизнь. Нет у тебя спешного дела — в любом направлении дорога свободна, хоть хороводы по ней води. Если же на кону стоит судьба целого королевства, то враги, как назло, не только оставляют тебя под присмотром верзилы, который в три раза сильнее, но и шлют к нему кого-нибудь на подмогу. Если я сражаюсь за правое дело, тогда отчего же врагов целая туча, а я — один как перст? Непонятно.

Я осторожно выскальзываю из комнаты, на цыпочках пробегаю пустой коридор и сквозь первое же попавшееся окно выбираюсь наружу. Мигом перемахиваю через ограду и тут же растворяюсь в ночном лесу. Из охотничьего домика я ушел незамеченным, главное теперь — побыстрее добраться до оставленного в полумиле отсюда коня. И пока я бреду по темному лесу, отчаянно страшась заблудиться и в любой момент ожидая неминуемой погони, в голове все крутятся, мешаясь, две мысли. Каким образом барон де Рэ собирается убить дофина Карла, да этим, вдобавок, еще и скомпрометировать его? И кто же тот французский полководец, что должен поднять армию в поддержку заговорщиков?

Часть 2

СПЕЦИАЛИСТ ПО ОСОБЫМ ПОРУЧЕНИЯМ

Глава 1

К кому может обратиться за помощью молодой человек, находящийся в стесненных обстоятельствах, кто поверит ему, если не наставник?

— Здравствуйте, отец Бартимеус, — говорю я.

— Робер, ты совсем забыл старика! — Секретарь аббата откладывает исчерканный лист бумаги, жесткий взгляд смягчается, бледное лицо расцветает искренней улыбкой. — Что привело тебя ко мне на этот раз? Неужели ты опять будешь беспокоить наших упрямых бретонцев, отрывать их от литья пушек ради создания какого-нибудь хитроумного оружия?

— Я тоже рад вас видеть, наставник, — признаюсь я. — Прошу простить мой запыленный вид. Я так спешил к вам, что даже не успел привести одежду в порядок.

Наставник вальяжно машет рукой, мол, все пустое, и небрежно роняет:

— Итак?..

— К сожалению, я здесь по печальному поводу.

— И что же случилось? — вскидывает брови отец Бартимеус.

— Заговор против дофина, — коротко говорю я.

— Заговор, — медленно тянет священник. — Да, это весьма любопытно. Садись. — Он машет в сторону гостевого стула, сам устраивается поудобнее за рабочим столом. — Ну же, начинай, я просто сгораю от нетерпения.

— В день коронации Карл Валуа будет убит, — начинаю я. — Главный заговорщик и претендент на трон — хорошо известный вам Жиль де Лаваль барон де Рэ, тот самый поклонник сатаны, что ушел от меня у Невильской трясины в прошлом году.

Наставник медленно опускает морщинистые веки. Пусть минуло два года, он во всех деталях помнит дело о пропавших детях. В тот раз я получил неограниченное право на наведение должного порядка, но так и не сумел довести дело до конца. Если бы я тогда шевелился чуть быстрее, то мог перетопить в том бездонном болоте всех сатанистов Европы, никто бы и слова поперек не сказал. Увы, не справился. Благо реабилитировал себя тем, что сорвал внезапное нападение англичан на Орлеан. До склероза отцу Бартимеусу еще ой как далеко.

Я продолжаю:

— Барона поддерживает баварский герцог Людовик Виттельсбах, а средний сын герцога Фердинанд, маркграф Бранденбургский, постоянно находится рядом с Жанной д'Арк. Нам он знаком под личиной ее телохранителя Жана де Ли, среднего из баварских «братьев». Заговорщики решили возвести на трон Орлеанскую Девственницу, мужем которой и должен стать барон де Рэ.

— Чьим именно мужем, пастушки Жанны д'Арк или некоей графини Клод Баварской?

— Ныне активно распространяются слухи о якобы текущей в жилах Жанны-пастушки королевской крови. За то, мол, святые и избрали ее в освободительницы Франции, — замечаю я.

— Понятно, — отсутствующе отзывается наставник. Пару минут он молчит, брови сдвинул к самой переносице, морщины на лбу становятся все глубже. — Какой же награды требуют баварцы за оказанную помощь? — наконец интересуется отец Бартимеус.

— Все графство Фландрийское и часть герцогства Бургундского.

— То-то мы удивлялись, отчего германцы никак не выступят против Чехии, — вполголоса замечает наставник. — А ведь Папа Римский давным-давно переправил им деньги на крестовый поход против славян. М-да, лакомый кусочек хотят заглотить баварцы.

Я киваю и добавляю с полнейшей уверенностью: