Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом Страница 42

Донцы отказались от продолжения кампании и отправились по домам.

Их примеру последовала и немалая часть сечевиков. Из-за чего сорвались осады Луцка и Перемышля. Командовавшие войсками там Гуня и Нечай вынуждены были увести от этих городов свои полки. Провозгласившие себя казаками селяне Востока и Центра Малой Руси также большей частью предпочли разойтись по домам, а не тащиться осенью Бог знает куда.

Ко Львову Хмельницкий подошёл в начале октября с пятидесятитысячной армией. Казалось бы, немалая сила, но… лишь процентов десять его казаков держали саблю в руках больше двух лет, ещё столько же – больше года, остальные показачились в этом году и как воины стоили немногого. Да и уровень их вооружённости заметно уступал новоказакам Левобережья. Там у всех имелись ружья, а здесь и коса была большой редкостью. Не говоря уж о том, что наличие оружия у быдла панами категорически не приветствовалась. Местные крестьяне платили за всё, а наделы имели несравненно меньшие и худшего качества. Не подойди к нему незадолго до этого отряд молдавских добровольцев, он ещё крепко подумал бы, стоит ли вообще на столицу Галиции идти. Пороха оставалось немного, ракет зажигательных не было совсем, да и глупо по богатому городу таким оружием пулять, собственную добычу палить.

Львов был крупнейшим городом Малой Руси с двадцатью, если не более, тысячами человек населения. Он одновременно был главным центром враждебных русским сил на их земле и форпостом Руси на западе.

Враждебным потому, что подавляющая часть его жителей к русским не имела отношения (или уже не имела). Православные русины населяли один из кварталов города, в остальных жили иноверцы и, большей частью, иноплеменники. Форпостом потому, что именно во Львове существовало мощное братство, боровшееся за сохранение веры и культуры отцов, работало много типографий, в том числе и русинских.

При приближении армии Хмельницкого население в городе удвоилось.

Со всей округи туда сбежались католики, униаты и евреи. Они прекрасно понимали, что ничего хорошего им от наступающего войска ждать не приходится. Ещё повезёт, если сразу убьют, крестьяне были очень злы на панов и их помощников. Ожидать сдачи Львова не приходилось. Паны и подпанки не только имели оружие, но и хорошо умели им пользоваться. Это касалось – к великому удивлению приезжавших на Малую Русь иностранцев – и евреев, часто открыто носивших ружья и сабли. И только слышавших о таком унижении, как особая одежда и хорошо заметные знаки для иудеев.

Охотно взялась за оружие и многочисленная армянская община, в тысяча шестьсот двадцатом году принявшая унию. Понимая, что от их стойкости и храбрости зависит жизнь их родных, все они готовы были защищаться до последней капли крови.

Плотно окружив город, казаки начали подводить к стенам города траншеи, обустраивать артиллерийские позиции, но тут пошли дожди. В траншеях стала скапливаться вода, совсем не тёплая, Богдан приказал все подобные работы прекратить. Подвести их вплотную к стенам не удалось. В войске стали распространяться простудные болезни, палаток и шатров не хватало и для трети, спешно сооружённые навесы даже от дождя защищали не всегда, а уж сырость везде воцарилась, как в болоте.

И без того уже скудные запасы пороха сократились, потому как немалая его часть отсырела и с просушкой были большие проблемы. В городе сохранять порох сухим было несравненно легче, что ещё более затруднило положение воинства Хмельницкого. Пушек у казаков было немало, но почти все они были небольшого, в лучшем случае среднего калибра. Разбить такими стену нечего было и мечтать. Штурм же укреплений без подавления огневых точек врага – крайне сомнительное удовольствие. Особенно если почва раскисла от дождей и быстро передвигаться по ней пешком просто невозможно.

Если опасно атаковать, то обычно разумно окружить и вынудить к капитуляции осадой. Вообще. А в частности попытка долговременной осады обернулась бы, скорее всего, поражением казаков. Да, во Львове запасов продовольствия надолго вряд ли хватило бы. Но месяца два-три они бы продержались, зерно урожая этого года уже и туда успело добраться. Зато осаждающим без тёплых помещений, под дождём, потом снегом пришлось бы совсем кисло. Гетман это прекрасно понимал и искал способ превратить поражение хотя бы в видимость победы.

Кривонос попросил позволения обкатать в бою полки нового строя, и

Богдан Зиновий разрешил ему штурмовать Высокий и Нижний замки, расположенные отдельно от львовской крепости. На вылазки поляки не решались, бросать людей на самоубийственный штурм мощных львовских стен не хотел уже Хмельницкий. Небольшие, но прекрасно укреплённые замки подходили для демонстрации силы и увеличения давления на психику осаждённых.

Высокий замок занимал всю вершину каменного утёса более чем стометровой высоты. В реале до тысяча шестьсот сорок восьмого года он считался неприступным, что убедительно опроверг Максим Кривонос. Для повреждения его укреплений – которые-то и увидеть можно было, только задрав голову – нужны были мощнейшие мортиры, которых на данный момент в войске повстанцев не было. Богдан уже отписал Москалю-чародею о необходимости их иметь к весне будущего года. Посылать на штурм пехоту не имело смысла, её сверху и камнями можно было посшибать вниз. Да и не добрались бы они до вершины даже без помех.

К счастью, у казаков были пластуны. Именно им и пришлось решать эту задачу. Гетман уже убедился в больших организационных и военных талантах командира своего солдатского войска, ему он и дал себя проявить. Немаловажную роль здесь играло происхождение Кривоноса.

Маловероятным было избрание гетманом шотландца, следовательно, он не был соперником Хмельницкому в борьбе за булаву, победы Максима были и победами самого Богдана. Неистовый шотландец и пластуны не подвели. Они лишили невинности неприступный замок в конце ночи. Забрались по неприступной – как считали защитники укрепления – скале (в темноте!) и вырезали часовых. После чего поднявшиеся по сброшенным сверху верёвкам товарищи помогли им уничтожить весь гарнизон. Никогда ранее не бравшаяся врагом крепость пала меньше чем за час.

Рассчитывать ещё на один такой фокус не приходилось. Нижний замок брали днём, штурмом. Расположено это укрепление было вплотную к городским стенам, их разделяла только речка Полтва. К великой досаде казаков расстрелять защитников на стенах, как в Азове или Серале, было невозможно, здесь они были с зубцами, а на их разрушение не хватало времени и пороха. В сокращении потерь большую роль сыграл Срачкороб, привёзший с собой по приказу гетмана много бочек со смесью мазута и асфальта.

Их немного прикопали следующей, после взятия Высокого замка ночью в двух сотнях шагов от стен, а утром подожгли. Чёрный вонючий дым стелился над землёй, и под его прикрытием полки Хмельницкого смогли подобраться вплотную к стенам. Казакам пришлось тащить с собой либо хворост для засыпки рвов, либо лестницы. Отбить атаку вдесятеро более многочисленного врага поляки не сумели, и после короткого ожесточённого боя и это укрепление перешло к восставшим. Очумевшие от вонючего и небезвредного для людей дыма казаки выместили злость на защитниках, в плен их не брали. Да и отходили надышавшиеся гадостью бойцы немалый срок.

Впрочем, пленные таки после штурма появились. В одной из башен была тюрьма для шляхтичей. Они охотно согласились заплатить выкуп за освобождение. Трофеи, прежде всего – порох и свинец, дело хорошее, возможность разместить под крышей заболевших и раненных – тем более, но ситуация гетмана по-прежнему не радовала. Будь у него тяжёлая артиллерия, расстрелять львовские стены с двух сторон и захватить обескураженный таким поворотом дела город он мог бы легко. Но ни крупнокалиберных пушек, ни израсходованной полностью вонючей гадости, привезённой Срачкоробом, у него не было. Имевшееся тройное преимущество в численности перед осаждёнными успех штурма не гарантировало. Да и даже в случае взятия города потери обещали быть огромными, что было крайне нежелательным. Ведь к нему собрались все самые активные защитники православия и враги поляков (заодно и любители грабежа, но куда ж без них…). Их массовая гибель могла заметно изменить умонастроения среди селян Галиции. Хмельницкий всё больше склонялся, как и в реальной истории, к получению выкупа с горожан. А пока он разрешил Срачкоробу пошалить.

Раскинувшуюся на огромной территории Калмыкию к Вольной Руси отнести было никак нельзя. Другой народ, другие обычаи, совершенно иной стиль управления. Осколок Великой некогда Монгольской державы. В первой половине семнадцатого века был последний всплеск активности монголов, после которого последовал быстрый закат их влияния на мир и события, в нём происходящие. Авторитет калмыков тогда был огромен, даже в далёком