Империя. На последнем краю - Владимир Викторович Бабкин Страница 42

Но про оператора все тут же забыли, поскольку раздался новый крик:

– Любушка!!!

В ответ со стороны башни долетели женские крики, причем не только «Любушки».

Поручик Вишневский нахмурился:

– Господин Филиппов, я попросил бы вас…

Тот тут же выставил ладони вперед.

– Все-все, господин поручик. Молчу!

Удостоверившись, что больше никаких поползновений не намечается, Вишневский вернулся к командованию операцией.

– Максимов, телеграфируй в штаб – мы начинаем вторую фазу операции. Все по местам!

Убедившись, что все в порядке, поручик начал отдавать команды, регулируя натяжение канатов лебедками и плавно подводя тушу дирижабля к башне. Да, с огромной «Империей» так бы не получилось сделать, слишком уж у нее огромный корпус и слишком далеко от носа расположена гондола. ИСС «Сокол-2», напротив, унаследовал от своего предшественника «Сокола» не только небольшую длину, составлявшую всего-то пятьдесят метров, но и длинную решетчатую подвесную сетку, заменявшую ему гондолу. Да, летать на таком дирижабле было не слишком комфортно, но дальних рейсов «Сокол-2» не совершал, а для его задач теплая и уютная гондола совершенно не годилась. Особенно для таких вот задач, как сегодня.

Дирижабль замер в десятке метров от башни. Наступал самый ответственный момент.

– Навались, братцы!

Все присутствующие, включая Филиппова, но исключая оператора, продолжавшего крутить ручку своей кинокамеры, впряглись в массивные штурвалы выдвижных механизмов. Заскрежетали зубья, затрещали цепи передач – и «второе дно» их решетчатой гондолы сдвинулось под ногами вперед.

Метр за метром выдвигался к башне металлический мостик…

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

«Империя» зависла над башней на высоте в полсотни метров. Ниже опускаться было опасно. Ветер был непредсказуемым, а, в отличие от «Сокола», большой дирижабль не был жестко зафиксирован причальными канатами. Да и какие канаты на высоте в триста метров?

Подполковник Кравцов изучал в бинокль происходящее. Вот столпившиеся на башне монтажники, вот ниже «Сокол» пытается придвинуться к башне, выбирая и отпуская лебедками канаты, вот три фигурки ждут развития событий, а в самом низу, вокруг башни стоит толпа, которую городовые стараются заставить соблюдать дистанцию, но что-то у них это не слишком получается. Большая слишком толпа собралась. А вон там стоит отдельная группа людей, вокруг которой оцепление и свободное пространство. Очевидно, что там и стоит государь.

Что ж, вместо банального рейса во Владивосток, выпало Кравцову побыть в центре внимания. Впрочем, к вниманию прессы экипажам «Империй» было не привыкать. Но сейчас, конечно, внимание совсем другое. И если что-то пойдет не так…

– Начать спуск гондолы!

Наблюдательная гондола плавно двинулась вниз, опускаясь к башне…

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

Бинокль дрожал в моих руках. Что-то я нервничаю сегодня. И в горле першит.

– Государь, не прикажете чаю?

Перевожу взгляд на Евстафия, который с тревогой протягивает мне стаканчик крышки термоса.

– Попейте, государь. Вы очень бледны.

Будешь тут бледным с такими делами!

Беру стаканчик и киваю благодарно:

– Спасибо, Евстафий.

Горячий чай обжигает саднящее горло. Да, что-то я устал. Надо отдыхать. И в груди давит. Как тут отдохнешь, когда вокруг все бурно и срочно? Тамбов, выборы, кайзер, башня эта проклятая, будь она неладна. Ольга. Маша. Ох, Маша-Маша, как мне тебя не хватает рядом.

Я закашлялся, поперхнувшись чаем. Откашлявшись, отдаю стаканчик Евстафию и промакиваю испарину со лба. Горячий чай всем хорош, только от него в пот бросает.

Вновь поднимаю к глазам бинокль, напряженно глядя за тем, как выдвигается мостик «Сокола».

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

Ольга покосилась на Галанчикову, которая глядела на крутящего штурвал мужа широко открытыми глазами так, словно видела его впервые в жизни. Что ж, возможно, таким она его действительно видела впервые. Солидный дородный господин, хлебный король и просто миллионер Борис Филиппов вел себя как мальчишка. Суетился, изо всех сил крутил штурвал и все время смотрел на жену, которая, счастливо прижимая к груди руки, смотрела на него влюбленным взглядом.

Да уж, жизнь интересная штука! Порой случаются события, которые переворачивают все с ног на голову, заставляют переосмыслить свое бытие, вынуждают вдруг понять, что для тебя важно, а что лишь наносной лоск и ничего не значащая суета.

– Владимир Григорьевич, а мостик этот выдержит? Какой-то он хлипкий.

Инженер Шухов пожал плечами.

– Кто знает, Ольга Кирилловна. Другого у нас нет все равно.

Она кивнула.

– Да, верно. Это был глупый вопрос.

Шухов понимающе усмехнулся:

– Это нервное, уважаемая Ольга Кирилловна. Нервы, будь они неладны!

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

Наблюдательная гондола спустилась практически на уровень башни, раскачиваясь на ветру. Вниз полетели веревки, достаточно прочные, чтобы стабилизировать качание, но достаточно слабые, чтобы лопнуть прежде, чем слишком натянется трос, ведущий к туше дирижабля в небе, на случай, если ветер резко изменит силу или направление и «Империю» начнет сносить в сторону.

Из более-менее «успокоившей» свое качание гондолы вниз спускали на веревках мешки с теплыми вещами, одеялами, водой, продуктами и спиртом. Когда все привезенное было выгружено, была сброшена веревочная лестница и вниз, бурча о том, что нет возможности поднять в воздух носилки, спустился доктор, одетый словно на северный полюс. На башне были в том числе раненые весьма серьезно, поэтому нечего было и думать о том, что они смогут самостоятельно подняться по веревочной лестнице. Конечно, что-то придумать можно будет, но не сегодня, день заканчивается и под рукой ничего нет. Так что доктору пришлось оставаться на башне вместе с прочими монтажниками.

Обвязавшись страховочными веревками, четверо, получивших легкие ранения, один за другим поднялись в гондолу. Теперь им предстоял медленный путь наверх.

Оставшиеся внизу не мешкали, быстро разбирая «подарки». Привезенного было мало, и три десятка человек нервно посматривали на багровеющий закат. Сколько им успеют передать «с неба»? Это был буквально вопрос жизни и смерти. Солнце уже садилось, и нечего было и думать о том, чтобы дирижабль нарезал круги над искореженной башней ночью, а тем более спускал вниз гондолу в темноте. Поэтому, дай бог, чтобы и десяток-полтора человек дирижабль успел эвакуировать, что вообще не факт. Остальным же придется ждать рассвета. Но с учетом того, что штаб операции сообщал об изменении погоды к худшему, то и утренний прилет «Империи» был под очень большим вопросом, а в случае толстого слоя облаков и разразившейся бури такой рейс станет просто невозможным.

Так что, с каждым рейсом гондолы на башню будут доставляться все средства