Виктор Шайди - Иероним Страница 43

Жизнь ордена смиренно текла по волнам Провидения, а меня не оставляла мысль о страшном слове – ИЗМЕНА.

Загруженный работой, я все чаще старался смотреть в сторону покоев отца настоятеля, со всей духовной силой разгоняя сомнения. Послушник Онисим, повстречавшийся намедни у обительского колодца, принес радостную весть – тяжеленные труды полоумного отца Ионы вскоре должны вернуться в Смотровую башню, где выпадет возможность прикоснуться к сокровенным знаниям и пролить луч света на тьму сей тайны. Слухи и домыслы о треххвостом знаке поутихли, и братия со всей смиренностью забыла о проказнице, причинившей столько бед, и тут комета нанесла очередной удар.

Утром, возвращаясь от ручья и направив стопы в обитель, я заметил вальяжно и нагло прогуливающегося около входа глашатая треххвостого знака – кота. Мышиный душегуб, завидев меня, заговорщицки мяукнул и шустро влез на дерево, всем видом предлагая присоединиться к созерцанию разворачивающихся событий. Перед взором открылся вымощенный камнями обительский двор. Послушники погибшего отца астронома кряхтя носили в Смотровую башню огромные тома книг из покоев отца настоятеля. Сам Святейший наблюдал с балкона за снующими, не подозревая об опасности. Я, ничего интересного не увидев, тронулся было в путь, как хвостатый бандит мяукнул, призывая не отвлекаться. В это время во дворе появился тучный отец Бонифатий и разразился проповедью о недопущении затаптывания полов, требуя от послушников, носивших книги, вытирать на входе ноги. Проповедь подкреплялась щедрой раздачей подзатыльников. Легкий северный ветер усилился и стремительно ворвался во двор, закружившись в пыльном вихре. С крыши сдуло кусок черепицы, наверное треснувший от трясения земли, и он с хрустом опустился на темя Святейшего. От такой неожиданности отец настоятель перевалился через перила и устремился на ничего не видящего отца эконома Бонифатия. Праведные отцы гулко встретились, распластавшись на обительском дворе, и озорной ветер, подхватив рубища, обнажил срамное. Удивленные послушники раскрыв рты уставились на сие непотребное зрелище. На фоне тучной темной фигуры отца эконома силуэт Святейшего в белых одеяниях выглядел тоньше и женственнее. Сие замешательство длилась недолго, и отроки кинулись поднимать упавших отцов. Душегубный кот, довольно мяукнув, спрыгнул с дерева и, на прощанье вильнув толстым задом, скрылся в кустах.

Сих несчастных отцов отнесли в крыло врачевателей, и если отца настоятеля уволокли двое отроков, то под тучного отца эконома подкатили повозку, на которую тщедушные послушники, пыхтя, с трудом закатили громоздкое тело. Затишье в поварской продолжалось недолго, и к вечеру благодаря праведным стараниям лекарей отец Бонифатий появился во владениях, согнав ухмылки на лицах исправляющихся благочестивыми подзатыльниками. Святейший отец остался во владениях врачевателей, заращивающих обширных размеров шишку на лысом черепе, переливавшуюся, по слухам, всеми цветами небесной радуги.

По истечении трех дней отец настоятель появился на утренней проповеди, и его блестящий кумпол украшал, введя меня в трепет и отчаяние, свежий шрам в виде треххвостого знака.

Комета зловредно продолжала пакостить, и спасу от этих бед не было видно.

С надеждой идущий по пути исправления послушник Северной обители Алфений.

19

Утро разбудило лучами солнца. Назойливые зайчики света, облюбовав отверстия в крыше шатра, повсюду вонзались блестящими стрелами, а самые наглые весело играли в небрежно раскинутой копне рыжих волос. Нежная рука Эльзы обвивала мою грудь, в ногах спал вампал.

«Надо сказать девчонкам, чтобы заштопали», – промелькнуло в голове.

Ощутив шевеление, девушка проснулась. Голубоватые льдинки глаз приветливо блеснули, и на моей щеке отпечатался теплый поцелуй. На прощанье прижавшись, она выскользнула из-под укрывавших шкур. Недолго потешив мой взгляд соблазнительными формами, Эльза быстро оделась и, поклонившись, вышла из шатра.

Будто отбывает повинность. Обидно и необычно. Поутру – сама сдержанность. Современная девушка долго бы лежала, вынуждая приготовить ей кофе и подать в постель, а потом еще нудно бродила бы по квартире и невыносимо хозяйничала.

– Красива… – не открывая глаз, промурлыкал Адольф.

– Ты прав, прекрасна. Таких девушек трудно найти, – ответил я, выбираясь из-под шкур.

Возле шатра хрипели и топтались кони. Часовой шепотом переругивался с Трувором и Тюриком, непременно желающими войти и разбудить. Громко крикнув, чтобы успокоились – я проснулся и скоро выйду, я оделся и принялся застегивать остывшие за ночь латы. Полог, участливо открытый часовым, впустил веселый утренний воздух и ослепительный свет восхода, красным шаром поглядывающего сквозь изумрудную молодую листву. Собранные в дорогу кони нетерпеливо переминались под седоками.

Исполнительность на высоте.

Новоиспеченные сержанты, облаченные в прекрасную броню и подпоясанные мечами, незамедлительно спешились и преклонили колено.

– Мой лорд, ваш приказ выполнен. Мы готовы отправляться, – важно доложил Тюрик.

– Прекрасно! – ответил я, на ходу застегивая плащ.

Но быстро уехать не получилось. По настоятельной просьбе Эльзы мы сначала перекусили прямо в шатре. Трувор и Тюрик принялись еще раз проверять запряженных коней, а я, повесив украдкой под плащ автомат, решал, сколько золота взять.

Местные цены оставались загадкой, поэтому взял все монеты из сундука, оставив лишь малую часть. Золото в карманы на поясе не вмещалось, и остальное пришлось положить в мешочки и рассовать по карманам плаща. Поразмыслив, я закрепил на поясе пенал с тремя магазинами и одной гранатой. Сборы закончены. Мы тронулись в путь.

Просыпающийся лагерь скрылся за деревьями. Адольф по обыкновению шустро бежал впереди, показывая дорогу. Спутники ехали чуть позади, ведя тихую беседу. Весеннее солнце приветливо выглядывало из-за гор, подмигивая сквозь редкие ватные облачка. Проснувшиеся птицы весело щебетали, приветствуя новый день. Озорной холодный ветерок играл гривой коня и все норовил забраться под плащ. Запах весны, пропитанный смолой, первоцветом и свежестью гор, кружил шумевшую от легкого похмелья голову.

«С пирами пора завязывать…» – Не успевшие проснуться мысли блаженно затихли в уголках разума.

Так, неспешным шагом спустились в знакомую, чернеющую сгоревшей деревней долину, где и перешли на галоп.

Мои навыки наездника оставляли желать лучшего. Старясь не опозориться и удержаться в седле, я полностью сосредоточился на быстрой езде и забыл о проблемах. До получения удовольствия от лихой скачки было далеко. Твердое седло то и дело противно лягало по пятой точке, каждый раз подчеркивая мои ошибки и неумение. Счастливый Адольф, попутно гоняя местных насекомых, рыжим шаром катился рядом. Ветер свистел в ушах, заставляя ближе пригибаться к пахнущей потом и пылью развевающейся гриве. Конь, чувствуя неумение седока, недовольно всхрапывал, роняя белую пену в дорожную пыль. Пейзажи, сменяя друг друга, незаметно проносились мимо. Положив все силы на то, чтобы не вывалиться из строптивого седла, я редко глядел по сторонам, полностью полагаясь на знание дороги спутниками. Сержанты же наслаждались скачкой и даже успевали перебрасываться словами – до такого мастерства мне еще тренироваться и практиковаться… Изредка мы меняли коней и недолго разминали уставшие ноги и ближе к вечеру наконец добрались до огромного рынка.

Пустив коня шагом и восстанавливая дыхание, я осмотрелся. Расступившийся горизонт открыл взору множество шатров. Большие и малые, серые и разноцветные, разбросанные на огромном пространстве, они впечатляли. Между ними виднелись редкие деревянные строения, оказавшиеся, как выяснилось впоследствии, постоялыми дворами и тавернами, предлагающими разнообразные и порой жутко сомнительные услуги. Встречный ветер донес непередаваемую гамму разнообразных запахов – от откровенных нечистот, перемешанных с пылью, до сладковатого духа свежей браги. Залитый закатом базар светился множеством костров, дыша клубами дыма. Снующий вездесущий пестрый народ превращал рынок в разворошенный муравейник. Торговое сердце вольных земель билось и пульсировало, не останавливаясь на ночь.

Неспешным шагом мы выехали на грязную улицу между шатрами, вытоптанную конями до жидкой чачи, и, смешавшись с вечно движущейся толпой, направились на ближайший постоялый двор. Грубо собранное из плохо отесанных бревен массивное строение, огороженное частоколом, разинув щербатую пасть ворот, охотно принимало многочисленных посетителей. Разбросанные дворовые постройки служили местом отдыха животных и несостоятельных клиентов. Двор, заботливо выстланный корявыми, нестругаными досками избавил от звука чавкающей под копытами грязи и гулко загрохотал, принимая тяжесть коней. Мальчишки в пестрых одеждах, сплошь усеянных заплатками, дежурившие на широкой лавке, быстро подхватили брошенные удила и, наметанным взглядом оценив состоятельность клиентов, увели коней, по их уверению, в лучшее стойло.