Колхозное строительство 5 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович Страница 43

К чему это? А обед принесли. Не дали космонавту поспать. Там кусочек масла, которое нужно на кусочек хлеба чёрного намазать. Масло жёлтое. Не жёлтенькое, а ЖЁЛТОЕ. Чем там коров кормили? А ещё там рис с курицей. Крылышко с кожей — и вон даже недовытащенное перо торчит. А как ощипывали кур в будущем? И куда перо девали — в колбасу? Сейчас-то — в подушки и перины. И дефицит, и дорого. Нужно строить сотни птицефабрик — и не маленьких, а огромных, на целые миллионы курей. А ещё нужно найти человека, который вывел куриц с белой кожей. Сейчас-то все с синей. Смотрятся ужасно.

— Юра, крылышко будешь? Что-то не хочется. Съем, а потом буду на весь салон хвастать завтраком и обедом полупереваренным. Некрасиво получится.

— Давайте, Пётр Миронович. Я не завтракал — дочери будильник изломали. Чуть не проспал. Опоздал бы на самолёт, — Гагарин впился белыми зубами в крыло, захрустел костями.

— Жизнь — штука сложная. Вон Бобров не услышал будильника и опоздал на самолёт. Жив остался, а вся команда в небесный хоккей теперь играет.

— Вы что, в Бога верите? — и глаза встревоженные.

— Я верю, что нужно вкалывать, не щадя себя, и за это — на том ли свете, или на этом — обязательно последует награда.

— Шутите?

— Почти. Разве не правда?

— А что, разве все — не так?

— Нет, Юрий Алексеич, все — не так. Лодырей полно, пьяниц, неумех, не желающих учиться. Преступников. Половина страны не так живёт. Коммунизм вот строим — а надо бы людей воспитывать. С самого детства.

— Пётр Миронович, а хотите, я вам историю про детство расскажу?

— Конечно, хочу. Грустная? Смешная?

— Политическая.

— Забавно. Ну давай — только шёпотом.

— Почему? Нет, она нормальная.

— Да ладно, кого нам с тобой бояться! Стрельцов вон спит. Чтоб не разбудить.

— Ну, слушайте, — Гагарин и вправду на громкий шёпот перешёл. — Родился я в деревне Клушино в тридцать четвёртом. Когда немцы нашу деревню захватили — только в первый класс пошёл. Из дома нас выгнали, и мы с отцом и братом землянку вырыли, где-то метра четыре на четыре. Там всей семьёй и жили. Плохо было в оккупации, немцы сначала зерно всё выгребли для своих лошадей, потом в селе начали скотину резать. Нас в 1943 освободили. Успели натерпеться.

Мы, мальчишки, подражали взрослым, старались вредить немцам, разбрасывали по дороге гвозди и битые бутылки, а немецкие машины на них шины дырявили. С войны случай один запомнился. Линия фронта уже совсем близко к Клушино подошла. Однажды подбитый советский самолёт упал на деревенскую площадь, а там немецкой техники набилось — видимо-невидимо. Вспыхнуло всё, немцы орут, а мы из-за домов выглядываем, рожи им корчим. Радуемся.

Отвлёкся. Отца у меня в 1941 году в армию не взяли, он хромает сильно. А вот как нас освободили, то его всё-таки призвали — отправили на восстановление Гжатска. Это город рядом с нами.

В 1945 году мы в Гжатск переехали. Отец, Алексей Иванович, разобрал наш деревенский дом и собрал его заново уже там. А рядом с нами был дом мужика одного — он в горкоме партии кем-то работал, но не секретарём. Это точно.

Заготовили мы дрова на зиму, сложили аккуратно возле забора. Большая такая поленница получилась. Через некоторое время заметили, что стали пропадать дрова из этой поленницы — понемногу, но регулярно. И, что самое обидное, знали, кто ворует! Сосед этот, живший как раз за забором. Видно, из таких людишек, что если где что-то плохо лежит — враз утащит. Да так, что все знают, кто стянул, но доказать не могут. Что делать? Осень уже, дожди, и холодно. Пробовали сидеть в засаде, но не приходил никто в ту ночь. Отец рукой махнул, а я злой был на этого соседа, всё думал, что бы такое сотворить. И придумал. Взял три полешка, просверлил в них отверстия коловоротом, засунул туда несколько патронов немецких от пулемёта. Тогда не проблема была патроны-то достать. Напоследок забил отверстия деревянными заглушками и заровнял с торцами аккуратно — и не заметно ничего, если не знаешь. Ну и, естественно, вложил полешечки сюрпризные в поленницу. Долго ли, коротко ли, но привела судьба соседа к тем поленьям. Рвануло аккуратно, но сильно. Жертв не было, пожара тоже — но печь у соседа превратилась в груду кирпичей. Взрыв поздно вечером был. На улице тихо — вся округа слышала! Милиция приехала, у нас патроны искали. А мужика этого забрали, и больше мы его не видели. А ведь коммунист!

— Да нет, Юра. Это он в партию вступил, а коммунистом не стал.

— Соседи, а хотите, я вам тоже из детства смешную историю расскажу? Вернее, из юности, — Стрельцова всё же разбудили.

— Давай, только тихо. Вон спят все.

— Случай вот какой. У нас в деревне родственник есть. Вот я туда приехал подхарчиться, и затащили они меня на покос. Помочь, значит. Помахали косами от души — и обед. А у Витька-родича — жена Машка, они в селе учителями работают. Пасека ещё у них своя. Можно сказать, за мёдом я и приехал. Стоп, тут надо ещё про Витька рассказать: он поэт непризнанный, всюду с собой блокнот таскает и карандаш. Вирши строчит.

Вот, намазал он кусок хлеба мёдом и откусывает, молоком запивает. А на мёд пчёлы слетелись. Я отсел, а он руками только чуть отгоняет — привык на пасеке. И тут его в язык ужалила пчела! Замычал от боли, выражаться начал — жестами. Хватает блокнот с карандашом и пишет:

«Маша, меня ужалила в язык пчела, надо что-то делать».

Она хватает карандаш, ПИШЕТ:

«Надо ехать в больницу!»

Он пишет в ответ: «ДУРА, я же слышу!!!»

Я тогда ржал целый день, а потом у него этот листок выпросил.

— Всё ребята, спать, а то вон Медведь на нас косится. С ним шутки плохи. Заберёт в берлогу.

Зря сказал — весь самолёт проснулся. Сначала над борцом смеялись, потом стали по очереди другие истории из жизни рассказывать. Так под хохот и долетели до Канады.

Событие пятидесятое

Два альпиниста ползут по отвесной скале. Один кричит:

— Подстрахуй!

Другой, обиженно:

— От подстpахуя и слышу!

Вот после Канады все удрыхлись. Пётр же предался своему любимому виду спорта в дороге: итоги подводить. С мысли постоянно сбивали. Самолёт храпел — не весь, но и троих-четверых хватало. Тем не менее — чего удалось напрогрессорствовать? С олимпиады стоит начать — туда же летим.

Все пистолетчики живы. Никакого сбора в Грузии не было, и если кого и застрелили там, то это уже пусть горячие горцы сами разбираются. Оба чемпиона мира летят на этом самолёте. Не в тюрьму и не на кладбище, а стрелять по мишеням — а значит, на пару медалей будет больше. Дальше. Вахонин тоже не в вытрезвитель летит. Летит устанавливать новый олимпийский рекорд. Тьфу-тьфу-тьфу.

Будённый отзвонился, что и правда лошади напугались, и в панику ударились. Насилу успокоили. Всё обошлось. Коня самого разбушевавшегося маршал назвал, и Пётр вспомнил. Точно, случай с пистолетом — это как раз про конника Кизимова и его коня Ихора. Помог Будённый?! Вот ведь усач эдакий, а говорил, что цыганского слова, как усмирять лошадей, не знает. Всё он знает! Видно, слово давал никому не говорить.

По футболу. В тот раз… В какой раз? В реальной истории сборная продула чехам 0:3 и на олимпиаду не попала. Теперь по итогам двух встреч: дома 3:2 и на выезде 2:2, отобрались. И это только половина. Игорь Численко, Виктор Аничкин и Муртаз Хурцилава едут с командой, а не лежат в больнице. Едет и выздоровевший Бышовец. А ещё — Стрельцов, Сабо, Воронин и Крайше. А, ну и вратарь Лев Яшин. Целая сборная набирается из тех, кто по разным причинам в этот год в этой самой сборной не играл. Аничкин хоть и получил травму в матче с чехословаками, но не перелом, а лишь ушиб. Попало прямо по нерву, вот и показалось, что снова перелом. Можно сказать, что сборная едет самым боевым составом и решительно настроена. Попала команда СССР вместо Чехии в группу D с Болгарией, Гватемалой и Таиландом. В прошлой жизни чехи из группы не вышли, Болгария и Гватемала дальше пошли. Ну, посмотрим. Будет плохо — пшикнем в нос прочищающее средство.