Застенец - Дмитрий Билик Страница 43

До щербатого удалось докричаться, точнее дошептаться только минуты через две. И, спрашивается, какого черта я сюда так торопился? Хорошо, что Фима оказался парень смышленый. Он повелительно поднял руку и закричал.

– Штрафной.

– Ты белены объелся?

– Вот пес шелудивый. Откуда там штрафной?

– Да я нарушил, по ногам ему влупил, – ответил Фима, на ходу показывая кому-то свой костлявый кулак. – Ты покричи мне еще шельма. Так, благородие бьет.

При этом он подошел вплотную к подменышу и что-то долго ему нашептывал. Наконец тот разбежался и пнул. Левой ногой, с пыра, так, что мяч улетел в мою сторону. Один из жандармов даже хрюкнул, показывая на «меня» пальцем.

Однако уловка удалась. Двойник поднял руку, мой, мол, косяк, и затрусил за мячом. Хорошо, что хоть ума хватило не кричать. Думаю, вряд ли мы и голосами были схожи. Я его встретил в одних трусах, помогая стягивать майку. Вот, засранец, даже вспотеть успел. Получается, все мои установки коту под хвост. Бегал, играл.

Не то, чтобы мне было противно надевать мокрую майку с чужого плеча. Конечно, приятного мало, но я не настолько брезгливый. Беспокоило, что жандармов могла насторожить моя техника. Могу представить, что Марадона выходит на поле и начинает играть, как Заболотный. Нет, я, конечно, не великий аргентинец, но на фоне местных явно выделяюсь.

Бутсы я даже завязывать не стал. И так слишком сильно провозились. Схватил мяч и неторопливо выбрался наружу, прихрамывая на правую ногу.

– Поскользнулся! – громко сказал я, привлекая внимания. А сам все смотрел за жандармами.

И ничего. Синемундирные даже бровью не повели. Хоть донесение Максутову пиши, чтобы сделал им выговор с занесением в личное дело. И эти люди охраняют мой покой и сон. Иными словами, рассчитывать можно исключительно на себя.

Вот стоило мне появиться на поле и игра преобразилась. По крайней мере, все хотя бы стараться стали. В отличие от меня. Я как раз пытался теперь отыгрывать Тимоху, кухаркина сына, вместо пасов выбивая в ауты, а пару раз даже пропустил нападающих.

– Ладно, закончили, форму постирать и беречь. Головой отвечаете.

А уже возле жандармов буркнул, вроде бы сам себе.

– Ничего сегодня не получалось.

И они съели. Уму непостижимо. Все-таки действительно, как говорил наш тренер, если в борделе идут дела плохо, то нужно не кровати переставлять. А на месте Максутова я бы серьезно занялся его подчиненными. Хотя, для меня так пока даже лучше. Будочник же обещал сам прийти.

Дома я залез в горячую ванну, воду на которую Илларион грел ведрами (просто варварство какое-то) и стал разглядывать свою безволосую грудь. Ничего, никакой отметины. А вместе с тем та тупая боль не прошла. Скорее опустилась куда-то ниже, до живота, и там замерла.

Я даже по лбу себя хлопнул – живот. Именно он болел в первый раз, когда на меня посмотрел Ирмер. И теперь, когда я расстался с частицей дара, опять заныло там. Интересно, как связана магическая сила с моим желудочно-кишечным трактом?

– Молодой господин такой же, как и старый, – пробурчало что-то рядом.

Я не сразу распознал голос. Все-таки соседушко не докучал нам своим появлением. А первым вообще никогда не заговаривал.

– Что значит такой же, Пал Палыч?

– Щедрый. Он тоже делился своей силой. Только все кончилось плохо.

– Ну да, – буркнул я, похолодев в горячей ванне. – Ирмер умер.

– Нет, не для господина. Для другого. С господином было все хорошо. Его дар был такой изначальным, с особенностью. А вот для ученика все вышло плохо.

– Что случилось? Этот ученик умер?

Ответом мне послужила тишина. Зараза. Сегодня же скажу Иллариону, чтобы ничего не оставлял на ночь. Называется «как заинтриговать дурака? Потом расскажу.»

К слову, может слуга что-то знает. Он же был несколько десятилетий с Ирмером. Надо порасспрашивать. С другой стороны, слова соседушки меня немного успокоили. Прошлый господин когда-то отдал часть своего дара. И после этого остался одним из самых могущественных чародеев Империи, магом первого ранга на минуточку. Значит, и у меня все может выгореть.

На этом я решил выбросить ненужные переживания из головы и заняться единственным, что оставалось. Ждать.

Глава 16

– Да не было у Его Светлости никаких учеников, – решительно заявил за ужином Илларион, отламывая ногу от жареного гуся. – Уж сколько я с ним был, так никого не видел. Он так и говорил, более, Илька, никаких учеников.

Слуга произнес это и замер, не донеся птицу до рта. Будто только что осознал сказанное.

– Значит, все-таки был кто-то, – взял я кусок пирог. – А сколько ты Ирмеру служил?

– Почитай, сорок три годка. Как один день пролетели. Он бывало прикрикнет так: «Илька! Неси кафтан скорее». А у самого глаза смеются. Не злобливый был. Больше так, для порядку. Нашего брата если баловать, он же на шею сядет. Эх, какого человек потеряли, пусть земля ему будет пухом. Вы, господин, и кулебяку берите. Она чудо как хороша.

– Я по этому поводу с тобой тоже поговорить хотел, – отодвинул я стакан с чаем. – Ты мне скажи, вот что у нас на столе?

– Да всего по чуть-чуть, – не понял моего вопроса Илларион. – Щи еще остались, птица опять же. Рекомендую. Ее хоть и застенцы поставляют, но владелец трактира сам отбирает. Студень вот вы зря не ели, он для растущего организма полезен. Сало опять же, буженинка, грузди соленые согласен, на любителя. Ну и по мелочи, пироги и пирожки, расстегаи, пирожных я уж брать не стал. Баловство это все.

– Милый мой, Илларион. Как бы тебе помягче сказать… Не считаешь ли ты, что этого чуть-чуть очень до фига. Прям довольно сильно.

– До чего, господин?

– Много это, очень много. Вот сколько ты потратил?

– Двенадцать рублей всего. Разве то деньги? К тому ж, я там не последний человек, меня все знают. Сколько уж там столуемся. По полной не ломят.

– Послушай, мой не последний человек. Думаю, нам нужно жестко урезать осетра.

– Как же его резать, ежели я его и не брал. Осетр дорогой. Лучше карпа или судака. Застенная речная рыба, господин, на удивление довольно неплоха. Но хотите осетра, завтра возьму.

– Да, блин, я совершенно о другом, – начинал я немного нервничать.

– И блинов могу взять. Хотя сказать по правде, они там не особо. Вот у Севастьяна, что в Голодаевском1 переулке, но туда каждый день не походишь.

– Так, все стоп. Я о другом. С завтрашнего дня мы жестко урезаем расходы. В день тратим на еду не больше