Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский Страница 43

После того как тема внешнего вида и трудовой дисциплины была исчерпана, главврач подняла вопрос с детской хирургической патологией. Очень животрепещущий, ага.

— На десятой подстанции случилась отвратительная история. Детская бригада приехала на боль в животе к ребенку 4 лет. Поставили аппендицит, попытались забрать мальчика для госпитализации. Мамашка-дура не дала, подписала отказ. После чего ребенок на следующий день умер от разрыва аппендикса и последующего перитонита. Коллеги! Если родители не дают забрать ребенка с острой хирургической патологией, вы никуда не уезжаете, звоните срочно мне! А я уже поднимаю всех — суды, советские органы, милицию. И мы забираем ребенка принудительно.

Как, интересно, она у министров и кренделей со Старой площади планирует насильно изымать детей, нам не рассказали. А жаль, это было бы самое увлекательное место в сегодняшнем мероприятии. Закончив накачку, Екатерина Тимофеевна отпустила врачей и фельдшеров. А меня попросила задержаться.

— Вот твоя характеристика и подписанный отчет о практике для института, — Дыбенко протянула мне две бумаги. Я их быстро просмотрел. Там были восторженные дефиниции. Прям бери и назначай меня главврачом всей Кремлевки.

— За что такие подарки? — удивился я, разглядывая Екатерину Тимофеевну. И она покраснела! Прямо как я пять минут назад. Сначала вспыхнули уши, потом шея и щеки...

— Ты очень... очень хороший специалист, Андрей... Это не только мое мнение! Геворкян отзывается о тебе как о готовом враче, советовал взять в штат после окончания института.

— У меня другие планы в жизни, — я уклонился от предложения. — Но за характеристику спасибо!

Ладно, считай, перемирие мы заключили.

— А теперь расскажи мне, что за история с Андроповым, вашей поездкой с Крестовоздвиженским.

Екатерину Тимофеевну аж напомаженный ротик приоткрыла — так хотела знать подробности.

— Извините, товарищ Дыбенко — официально ответил я — Вы же знаете наши правила. Секретность, подписки...

Она совсем поехала, что ли? С какой радости я ей докладывать буду, что говорил Андропов? Тут впору в первый отдел сообщать, что руководитель пытается узнать конфиденциальные подробности жизни первых лиц. Сто процентов, подставить меня хотела. Анидаг и асырк, как говорили в фильме «Королевство кривых зеркал».

* * *

Мы ехали с вызова. Опять кто-то на солнце перегрелся и решил, что у него болит голова. Тоска и рутина. Геворкян даже носом клевал, сидя в кресле. Я расслабленно смотрел на тротуар, по которому сновали вялые прохожие. И открытое окно не спасало ни фига.

Вдруг взгляд зацепился за какую-то маленькую женскую фигурку. Она вроде как споткнулась, а потом снопом рухнула на асфальт, лицом вниз, и замерла без движения. Блин, центр города, Чистопрудный бульвар.

— Александр Петрович, стойте! — крикнул я.

— Что стряслось? — встрепенулся водила, а одновременно с ним и доктор поднял голову.

— На тротуаре, смотрите! — я ткнул пальцем. — Человек только что упал!

— Ох ты ж... А я и не увидел...

Мы подъехали к лежащей женщине. Десяти секунд не прошло, а народ начал собираться. Одна сердобольная дама даже принялась размахивать руками перед лобовым стеклом, будто не видела, что машина тормозит.

Хуже внезапных уличных вызовов для скорой нет ничего. Да, всё как в том анекдоте о покушении на Брежнева, когда депутат съезда не смог попасть с трех метров. Или о возможности секса на Красной площади. Слишком много свидетелей и советчиков. И ведь каждый мнит себя настоящим специалистом и требует, чтобы сделали именно так, как он сказал. Да, воспитание детей, выигрыш чемпионата, политика и лечение человека — ни одно из этих занятий не требует образования, каждый эксперт.

Вот и мы влипли. И плевать на ведомственную принадлежность. Улица — равно экстренность, обслуживать надо в любом случае.

Женщина лежала ничком, неловко подвернув под себя левую руку. Правая, наоборот, откинута в сторону. Чуть вдали лежит черная дамская сумочка, отлетевшая при падении. Синее платье, красивое, шелковое, подвернулось, обнажив трусики. Туфелька слетела с ноги, и я на секунду удивился, где же она так побила ступни. Будто всю жизнь босиком кирпичами в футбол играла. И никакая она не женщина, скорее, девчонка. Только худая, пипец. Если по весовым категориям, она бы и в наилегчайшую, самую первую, не отобралась.

Но это мельком, пока я переворачивал ее на спину и пытался нащупать пульс на сонной артерии. Хотя одного взгляда на уже остекленевшие и оставшиеся открытыми глаза с расплывшимися зрачками хватило, чтобы понять — для нас тут работы больше нет. И Геворкян это прекрасно понимал, но шоу должно продолжаться. Так что мы мерили давление, цепляли электроды кардиографа, дышали амбушкой и качали грудь посредством непрямого массажа.

Когда приехали менты, вызванные по нашей просьбе, прошло двадцать две минуты. Мы остановили реанимацию ввиду неэффективности, не дотянув до положенных тридцати минут. Но это мы знали время начала, а не эксперты. Да и незачем было ее мучить. На ЭКГ с самого начала была асистолия, тут никакая стрельба дефибриллятором не помогла бы, даже будь он у нас. Наоборот, если так хоть теоретический шанс есть, то после начального разряда в сто пятьдесят джоулей — вообще ноль. Хорошо, водитель помогал, я смог уколоть атропин с адреналином под язык. Толку, правда, никакого, но хоть что-то сделали.

Стражи порядка разогнали любопытных стандартным вопросом о свидетелях. Остался старичок с палочкой и та самая женщина, что бросалась под колеса нашего РАФика. Сержант открыл сумочку и достал паспорт. «Котик Ирина Андреевна, шестьдесят третьего года», — пробормотал он, записывая данные. Итить же... Восемнадцать лет! Болела, может? Или добила себя диетами?

Следующим он выудил пропуск на работу. Государственный Большой театр. Балерина. Жаль девчонку. Всю жизнь с раннего детства вкалывала у станка, рвала связки и разбивала ступни на пуантах. Крутила фуэте и мечтала выйти из кордебалета. Отказывала себе в еде и ходила на бесконечные репетиции. И всё напрасно.

— Собирайте вещи, Андрей, поедем, — вырвал меня из задумчивости Геворкян.

* * *

— Я, я... объяснить хочу!

Стоило мне добраться до фойе кремлевской скорой, как я нос к носу столкнулся с... растрепанным Игорем Андроповым. В больничном халате, с газетой в руках.

— Вы что, сбежали из наркологии? — обалдел я.

— Я? Нет, конечно, — глаза сына председателя КГБ бегали, будто он ищет только что потерянную шпаргалку с подсказками для разговора. — Отпросился. Тут же в соседнем корпусе.

— Ну раз отпросились...

Я направился в пустой буфет, попросил себе и Андропову чая. В наличии были свежие