Генерал-майор - Андрей Анатольевич Посняков Страница 43

Еще раз кивнув, «лихач» повернул на широкую Петергофскую дорогу и, обогнав сразу пару возов, принялся рассуждать… надо сказать, довольно-таки здраво:

– Говорите, девки? Значит, не на завод. Ремесло какое знают?

– Хм… – Денис задумался. – Шить, вероятно, умеют. Вернее, что-нибудь вышивать. А вообще они у барыни в услуженьи были.

– В услуженьи, ага… На Автово продали… А! Так у барона Раля там дача, у Александра Александровича. Слыхали?

– Барон Раль? – Вспомнив, Давыдов хлопнул в ладоши. – Ну, конечно, слыхал! От Аполлона Александровича Майкова, директора императорских театров. Ну, у нас, на Москве. Господин Раль – банкир и меценат… Да, говорят, в столице-то ни одно музыкальное представление без него не обходится!

– Так и есть!

– Так что же… Барон – человек богатый, и даже очень. Вполне мог купить.

– А вот уж нет! – дернув шеей, неожиданно засмеялся «лихач». – Кто угодно, только не он!

Денис удивленно приподнял правую бровь:

– Это откуда же такая категоричность, братец?

– Так всем известно, что Александр Александрович крепостничество недолюбливает. И по государеву указу давно уже всех своих крестьян отпустил. Землю им дал в аренду. Плату не за дорого берет, так все мужики на него чуть ли не молятся! Вот, говорят, немец-немец, а лучше иного русского. Редкой души человек!

– Ну да, ну да, – покивал Дэн. – Правда и есть: ну зачем успешному банкиру еще какие-то там крепостные? Возня только лишняя. Значит, не Раль. Тогда кто же?

– Мезель, купец, мог купить…

– Так-так…

– Кротов Иван Иваныч, помещик… Или Пафнутьев Ферапонт, хуторянин из капиталистых крестьян. Богато живет, однако… – Кондратий прищелкнул языком. – Две мельницы у него, артель рыболовная, скот… Работницы нужны. Мог, мог купить, да. Ну, или Кротов.

Выслушав, Давыдов потеребил усы:

– Ну, братец, давай тогда… Кто там первым будет по пути?

– Первый – Пафнутьев. У Нипролы мельницы да хутор его, ближе к побережью.

Денек между тем разгуливался. Как выехали из города, с залива ощутимо потянуло ветром. Пахнуло сыростью, толпившиеся вокруг дороги сосны и ели хмуро закачали кронами. Грунтовая, ведущая заснеженными лугами и лесом дорожка оказалась на удивление неплохою – хорошо укатанной и не особенно грязной. Видать, пользовались ею довольно часто. Ну так ведь и не Сибирь! Петербург, столица, всего-то верстах в семи! Правда, здесь этого вовсе не чувствовалось. Кругом леса, буераки… Глушь!

– Ого! А вот, кажется, и мельница! – заметив, воскликнул Денис. – А вон – и вторая.

– Подъезжаем, – согласно кивнув, Кондратий придержал лошадей. – Вон и повертка на хутор.

Свернули, покатили, плавно покачиваясь на заснеженных пологих ухабах. Вскоре за редколесьем показались постройки – большой, в два этажа, бревенчатый дом, несколько избенок поменьше, еще какие-то сараи, амбары, конюшня…

– Ты, Кондратий, покуда не говори, что мы девчонок ищем, – предупредил Денис. – Сюда обычно зачем приезжают-то?

– Кто зачем, – пересаживаясь на козлы, степенно пояснил извозчик. – Кто – зерна смолоть, иные – рыбу продать на коптильню. А кто и льна або конопли купить. Хороший тут лен, говорят. Да и конопля…

– Вот так и скажем. За коноплею явились! – не выдержав, Дэн негромко рассмеялся. – Да-а, вот времена, коноплю возами продают! Почти Амстердам!

На удивление, покуда никто к приезжим не подходил и ни о чем не расспрашивал, хотя народу на улице хватало. Мужики, бабы, детишки… десятка два человек. Правда, все они почему-то не работали, а как-то бестолково метались!

– Эй! – высунулся из пролетки Денис. – Мне бы конопли прикупить, пару телег… Хозяин ваш где? Эй, эй! Да что случилось-то? С чего б этакая суета сует?

– Хозяин наш, мил человек, в Питер еще вчера уехал. Через пару ден только будет. – К коляске наконец подошел осанистый мужик в добротном армяке из темно-зеленого армейского сукна и в лисьей богатой шапке. – Я – Дмитриев Игнат, староста. – Пригладив рыжеватую бороду, мужик с достоинством поклонился. – Ну, и за управляющего тоже. А конопли у нас нынче нету, по осени еще всю распродали.

– Вот ведь обкурится кто-то! – пошутил Денис.

– А суета… – продолжив, староста вздохнул. – Вдовица одна у нас поутру вздернулась… Хорошая, добрая баба. Сын у нее по осени ишшо утонул, перевернулися на баркасе…

– Вздернулась? – переспросил гусар. – А как зовут бабу-то? Вернее, теперь уж – звали…

– Да Степанидой кликали. Справная такая баба… была. Работящая и много чего умела. Ране, по младости-то, в Петербурге была в услуженьи у одной барыни.

– Степанида… – Давыдов еле сдержался. Ну вот… угораздило же… – Так из петли-то вынули?

– Вынули, господине, да поздновато. Не откачали, увы.

– А мне можно на тело взглянуть? Я, видишь ли, в некотором роде поли… тьфу, доктор.

– Да взглянете, барин, коль интересно. Эвон, в старой риге она… У ней и изба рядом. Детишки-то теперь бедные, ох… Ну, да ужо не оставим, поставим на ноги.

– В старой риге…

– Да вот, господине, прошу…

Женщина лежала на спине, прямо на полу, на соломе, рядом с печью для сушки снопов. Красивая, дородная, отнюдь не выглядевшая – даже в смерти – старухой, хотя уж и возраст – тридцать два… или где-то рядом.

– Тридцать годков как раз намедни исполнилось, – на ухо прошептал староста.

– Вот даже так? Всего-то тридцать…

– Мы за батюшкой послали уже…

– Правильно…

– Ах, Господи-и-и… Как же это – руки на себя наложить? Ишь, как лежит… как живая.

Как живая. Но все же что-то не так… Чего-то не хватает! Дэн присмотрелся повнимательнее… Обувь наличествовала – валенки. Длинная юбка, поверх посконной – верхней – рубахи зимняя накидка, шушун. Не полушубок, нет. Видать, наскоро выбежала… Зачем? И… чего не хватает-то… Чего? Ага!

– Игнат, милейший… А где платок у нее?

– Дак, мил человек, так ее без платка и нашли. Верка, девка, мимо по воду пошла, видит – в старой-то риге дверь неприкрыта. А ну-ка зверь какой забежит? Она и бросилась, а тут – на тебе!

– Верка… А где она сама-то?

– Да вон, в уголке…

В ригу набилось уже немало народу, все стояли, охали, вздыхали, бабы да девки плакали.

– Так, любезнейший… – Ухватив старосту за локоть, Давыдов повысил голос. – Свидетельница… Верка пусть здесь пока… И еще пару парней, таких, чтоб трупов не боялись. Есть такие?

– Найдем.

– А остальных попрошу вон! Да поживее… За приставом послали уже?

– Дак не подумали как-то…

– Живо послать! Тотчас же.

– Слушаюсь, вашество!

Богатый внешний вид и начальствующий тон Дениса Васильевича сделали свое дело – место происшествия вмиг опустело. Окромя самого Давыдова остались только двое угрюмых парней, староста да Верка – сопливая девчонка лет тринадцати, с белесой челкой и светло-серыми заплаканными глазами.

Слова старосты она подтвердила: так все и было, шла, мол… зашла…