Фрэнк Партной - Подожди! Как отложить решение до последнего момента и… победить Страница 44

Крофт начинает с закрытого, конкретного, вопроса[295]: «Господин президент, как вы считаете, это была наиболее удовлетворительная неделя вашего президентства?» Такого рода вопросы журналисты обычно используют, чтобы выудить факты, а не мнения. Считается, что закрытый вопрос не добудет вам яркого ответа. Но с этим вопросом вышло наоборот. Крофт говорит, что тщательно обдумал свой первый вопрос и не зря употребил слово «удовлетворительная». Обама повторяет его в своем ответе, хоть и долгом, но запоминающемся и эмоциональном:

Что ж, это, безусловно, одна из самых удовлетворительных недель не только для меня как президента, но, я думаю, для всех Соединенных Штатов с тех пор, как я вступил на пост. Естественно, бен Ладен был не просто символом терроризма, а массовым убийцей, который очень долго уклонялся от правосудия, и, думаю, множество пострадавших семей уже потеряли надежду. Теперь мы можем с уверенностью сказать: мы нашли человека, ответственного за гибель тысяч людей в Соединенных Штатах, и, думаю, все мы благодарны за эту возможность – возможность быть свидетелями случившегося.

Затем, продолжая задавать закрытые и очень короткие вопросы, Крофт добивается как ответов средних по времени, в которых Обама делится своими эмоциями, так и более коротких, в которых президент раскрывает новые факты. Когда Обама заканчивает долгое обсуждение рейда в тыл бен Ладена, Крофт спрашивает просто: «Вы нервничали?» Когда Обама произносит в ответ всего одно слово – «Да», Крофт делает небольшую паузу, позволяет ответу повисеть в воздухе. Вместо того чтобы сразу же переключаться на другой вопрос, мы слушаем молчание. И эта пауза красноречивее любых слов.

По ходу интервью каждый вопрос и ответ становятся миниатюрной битвой, как выпады и защита в фехтовальном поединке. Обама ориентируется на короткие вопросы Крофта и отвечает так же кратко. В свою очередь журналист, помня о времени, задает еще более короткие вопросы. Поведение обоих можно сравнить с тем, что военные стратеги называют «пробраться во вражескую петлю НОРД»: каждая сторона пытается получить крошечное преимущество, пройдя цикл наблюдения – ориентации – решения – действия быстрее противника.[296]

Стратегия НОРД работает и на более низких скоростях. Некоторые военные стратеги игнорируют эту возможность, но Крофт и Обама в этом интервью используют ее очень эффективно. Иногда преимущества достигаешь, опережая противника, но в иных случаях преимущество именно в том, чтобы действовать медленнее, или, по крайней мере, делать вид, что действуешь медленнее, чтобы противник ошибочно решил, будто скорость принесет ему победу. Идея, что выбор идеального момента позволяет достичь перевеса в бою, что надо уметь и развить и замедлить скорость, принадлежит Сунь Цзы, автору трактата «Искусство войны». Она подходит к любому потенциальному противостоянию – мы неоднократно убедились в этом на примере сверхбыстрых видов спорта и боевых действий. Профессиональная журналистика – своего рода словесное фехтование.[297]

Спрашивая: «Это первый раз, когда вы приказали кого-то убить?», Крофт начинает издалека, провоцируя Обаму на быстрое «да» или «нет», и кажется, что такой ответ был бы верным ходом. Но, поспешив, президент угодил бы в ловушку, вынужденный признать, что это нападение – или какое-то более раннее – потенциально было незаконным убийством. Однако Обама видит уловку, меняет курс и отступает – к более продуманной стратегии развернутого, обтекаемого ответа:

Что ж, понимаете, тут нужно иметь в виду, что каждый раз, когда я принимаю решение о пуске ракеты, каждый раз, когда я принимаю решение об отправке войск в бой, я понимаю, что это приведет к гибели людей. Это очень отрезвляет. Но это мой долг как президента.

Эл Томпкинс из института Пойнтера, престижной школы журналистики, изучал интервью о бен Ладене в деталях, препарируя каждый вопрос. Он пришел к выводу, что, смешав такое количество различных типов вопросов и подходов, Крофт «нарушил многие принципы, которых мы учим придерживаться при ведении интервью. Однако это сработало»[298]. Интервью оказалось жаркой схваткой профессионалов коммуникации, и в итоге победили оба. Это был высококлассный материал, в котором отразилась целая неделя работы и десятилетия наработанного опыта, который потребовал от президента Обамы сочетания вдумчивости и решительности. Интервью продолжалось 34 минуты и 48 секунд. Но Крофт убедил президента уделить ему еще несколько минут позже, после церемонии в честь пожарных, которые пожертвовали жизнью в катастрофе 11 сентября, и это дало «60 минутам» недостающий видеоматериал, чтобы заполнить все три сегмента шоу.

Франческо Геррера родился в Милане и с отличием окончил Лондонский городской университет. Он удостоен многочисленных наград, в том числе премий Ассоциации иностранной прессы за журналистское расследование дела о «кровавых алмазах», Международного пресс-клуба Америки за сюжет о претензиях китайской нефтяной компании CNOOC на поглощение американской корпорации «Юнокал» (Unocal) и приза Общества американских бизнес-репортеров и редакторов за многосерийный фильм о крахе банка «Леман Бразерс»[299]. Он считается одним из ведущих мировых бизнес-репортеров и возглавляет авторитетную рубрику «Деньги и инвестиции» в газете «Уоллстрит джорнэл». Он на 28 лет моложе Крофта.

Когда в 1990-х Геррера начинал свою репортерскую карьеру, технологии еще не преобразили журналистику, но до этого оставалось всего ничего. Сам он описывает это так: «Не было ни смартфонов „блэкберри“, ни электронной почты, мобильные телефоны вообще были редкостью. На первой работе я завел себе пейджер. Если днем меня или кого-то из моих „источников“ не было на месте, на то, чтобы с ними связаться, уходило время. У меня был четко очерченный объем работы. Утро я проводил в телефонных переговорах, обедал с „источником“, потом еще немного возился с телефоном. Каждый вечер, как правило, около четырех или пяти часов, естественным образом наступала пауза, когда больше не о чем было рассказывать. Тогда я начинал писать».

Джонатан Глейтер, бывший бизнес-репортер «Нью-Йорк Таймс», вспоминает, что, когда он писал о крахе аудиторской фирмы «Артур Андерсен» в 2002 году, то целый день лихорадочно висел на телефоне, но всегда заканчивал в пять часов вечера и записывал все, что узнал, для завтрашней газеты. Глейтер повторял этот ежедневный цикл снова и снова: собирал как можно больше информации, в течение дня анализировал ее и разговаривал со своим редактором, а затем, в самый последний момент, записывал все услышанное. Он даже успевал обдумать, что можно пустить в более подробную статью на выходных. Еще несколько лет назад журналисты работали относительно медленно, даже над остросюжетными репортажами.

Сегодня они, как правило, работают не в пример быстрее, чем десять лет назад[300]. Геррера так комментирует ситуацию: «Теперь надо мной постоянно висит дедлайн. Что-то все время идет в публикацию. Раньше, когда я только пришел на работу, у меня бывало по целому дню до крайнего срока. Теперь же я только успеваю добраться до офиса, а через два часа заканчивает работать Азия. Еще через два часа – Европа. Что-то постоянно закрывается. Я не могу выделить время конкретно для сбора информации и написания новости. Поскольку большая часть времени уходит на то или другое, анализировать и думать об общей картине приходится в свободное время. Риск в том, что очень часто жесткие требования на работе мешают мне и другим журналистам глубоко погрузиться в анализ ситуации за время, остающееся до первого дедлайна».

Сегодня журналистика движется в очень быстром темпе. Ее теснят новые технологии, и слияние телевидения, печати и радио, которое ученые предсказывали в 1970-х годах, полностью осуществилось. Каждая крупная новостная организация мгновенно реагирует на события текстами, аудио– и видеоматериалами, иначе она закоснеет и станет никому не нужна. Репортеры сталкиваются с постоянной конкуренцией со стороны блогеров, которые освещают события в режиме реального времени. У историй уже есть не просто дата, а метка времени с точностью до минуты. Новости мгновенно появляются на телевидении и отзываются в Интернете. Большинству журналистов некогда вздохнуть.