Дмитрий Хван - Знак Сокола Страница 44

Однако не удалось. Маньчжур раздосадовано закрыл глаза и ухмыльнулся.

– Пить хочешь? – раздался вдруг голос амурца.

'Ни тени почтения' – с горечью отметил дутун.

– Попался бы ты мне раньше, солонская собака, – пробормотал пленник. – Да! Дай воды, варвар.

– Это ты теперь варвар, – рассмеялся солон. – Это ты сидишь в клетке на грязном полу.

Амурец зачерпнул ковшиком воды в бочке, стоявшей в углу и направился было к клетке. Маньчжур привстал и, показывая свою слабость, тоже потянулся к жердям.

– Но-но! – остановился солон. – Иди в угол! Мне сказали, если ты будешь подходить близко к прутьям клетки, то я должен уколоть тебя штыком!

Шипя ругательства, маньчжур сел на солому. Амурец, тем временем, поставил ковшик на пол и снова отошёл к лавке. Не успел Дюньчэн напиться, как дверь в тюремное помещение отворилась, и вошёл один из чужеземцев-христиан. Бородатый, неприятный на вид чужак, пророкотал что-то солонцу и тот принялся говорить с ним на этом собачьем языке! Это очень опасно! Нельзя допустить того, чтобы христиане забрали себе данников Цин.

– Очнулся, чёртов маньчур? – казак приставил ружьё к стоящему в углу столу и посмотрел на пленника. – Ишь, яко сыч бельмами хлопает! Петька, ты иди отседова ужо. В столовой ужин готов.

– Хорошо, дядька Козьма! – обрадовался амурец. – Есть хочется, то верно.

– Иди-иди, – с улыбкой проговорил казак. – А ты, маньчур, жди. Сам воевода сейчас пожалует. Не разумеешь? У-у, как есть, дикарь.

Дюньчэн понимал, что с этим варваром разговаривать не нужно, языка маньчжурского он не понимает, в отличие от амурцев. Посему дутун сел на солому в дальний угол клетки, закрыл глаза и отрешился от действительности, вспоминая Эрдени и детей. Однако проклятый чужеземец не переставал что-то говорить на своём собачьем языке, обращаясь к маньчжуру.

– Я не понимаю тебя варвар, – устало проговорил Дюньчэн. – Я понимаю, что тебе скучно. Но, прошу, оставь меня в покое.

Он обхватил колени руками и попробовал поразмышлять – начальник над христианами и, следовательно, над покорёнными ими туземцами, предлагал ему вновь увидится с семьёй. Взамен ему нужна информация о войске, собирающемся в Нингуте. Что понятно, ведь он опасается нового нападения на свою крепость, возведённую на вассальных землях Цин. Оставалось лишь ждать, когда начальник чужеземцев снова решит заговорить с Дюньчэном. Через некоторое время пришёл ещё один амурец. Он принёс еду для пленника – ячменную кашу с мясом. Маньчжур был голоден, но его воинская гордость не позволяла принять пищу из рук врага. К тому же оскорбление, нанесённое ему варварами, было слишком велико. Единственно, что делало им честь, так это то, что они по всем правилам похоронили его погибших родителей.

– Ты не хочешь есть, маньчжур?

Дерзкий тон амурского варвара взбесил дутуна, он вскочил и закричал на него:

– Убирайся вон! Проклятая собака!

Однако амурец только ухмыльнулся и, перебросившись парой фраз с чужеземцем, они расхохотались. Дюньчэн снова убрался в свой угол и закрыл глаза. Он пытался не обращать внимания на бьющий в нос аромат каши. Однако в животе его урчало от голода, а к горлу подкатывали спазмы.

'О небо! Я не должен быть поддаваться своим эмоциям!' – с тоской думал маньчжур.

Он уже понял, в чём ошибся Лифань. Нельзя было идти в атаку на крепость, не разведав обстановки. Именно это отличает думающего военачальника от дурака. Войско противника имеет множество аркебуз и артиллерию. А два корабля способны перекрыть реку, не допустив на неё флотилию маньчжур. Враг силён и уверен в себе, даже амурцы уже не воздают должного почтения ему, нингутинскому дутуну!

Когда на улице окончательно стемнело, в темнице появились ещё одни гости. Сначала зашёл один из христиан, принёсший более яркий фонарь. Потом появился ещё один амурец, а за ним вошёл военачальник над всеми чужеземцами. Он посмотрел на нетронутую миску с кашей и, покачав головой, проговорил:

– Твоя жена тоже поначалу отказывалась от еды и сидела в углу выделенной ей комнаты. Я ей сказал, что ты скоро придёшь за ней и будешь недоволен, если она умрёт от голода.

– Здоровы ли дети? – хмуро спросил дутун.

– Гаосе и Чуньи здоровы и бодры, они находятся вместе с матерью. Эрдени знает, что ты тут.

Дюньчэн мысленно возблагодарил небо за этот дар – его семья жива и невредима.

– Что ты хочешь? – негромко сказал маньчжур.

– Вернёмся к моему последнему вопросу, – предложил Игорь. – Итак, какова численность твоего войска?

Дюньчэн неожиданно для себя начал говорить. Дутун понял, что этот варвар сдержит своё слово и позволить ему воссоединиться с самыми дорогими людьми. Он рассказал про ситуацию, сложившуюся в Мукдене в связи с активизацией мятежа северных варваров. Выходило, что высшие сановники империи Цин пока не представляли, с кем именно они столкнулись в дебрях приамурских лесов.

– Северные варвары, – проговорил Матусевич. – Да, я помню, все соседи у маньчжуров делятся на варваров ближних и дальних.

Дутун удивлённо посмотрел на чужеземца. Дюньчэн видел, что его враг спокоен и уверен в себе. Выдержанность являлась хорошим качеством для военачальника, но есть опасность излишней самоуверенности. Возможно, этим удастся воспользоваться, если не ему, то тому, кого назначат на его место.

– Как относятся маньчжуры к корейским воинам? – амурец снова перевёл вопрос Матусевича.

– Лучше, чем к китайцам, но хуже, чем к монголам, – усмехнулся дутун. – Если ты это имеешь виду. Над круглошляпниками иногда посмеиваются. У них свои отряды и их офицеры получают приказы.

– От военачальников вроде тебя? – уточнил Игорь.

– Да, таких как я или от моих заместителей, – отвечал пленник.

После этого сунгарийский воевода задумался на несколько тяжёлых для маньчжура минут.

– Давай так, – сказал Дюньчэню Игорь. – Ты отвечаешь на все мои вопросы, касаемые твоего народа, государства и его соседей.

Повисла пауза, Матусевич внимательно смотрел на лицо маньчжура. Ни один мускул не дрогнул на лице азиата. Готов ли он рассказать всё, что знает, подумал воевода.

– После этого я отпускаю тебя, вместе с семьёй в Нингуту. Отвезу на моём корабле.

Дутун коротко кивнул, после чего спросил, смогут ли вместе с ним вернуться и его люди. На что воевода отрицательно покачал головой:

– Только ты и твоя семья.

Маньчжур был согласен даже на это, самое главное теперь – достичь живым Нингуты. Ведь обладая некоторым знанием о новой напасти для империи – северных варварах, ведомых чужеземцами-христианами, Дюньчэн понимал, что он сможет сделать больше, чем Лифань. А для начала, нужно было выяснить, являются ли эти христиане братьями тех, что якшаются с ханьцами и стараются получить разрешение торговать с маньчжурами. А уж после этого строить долговременную стратегию их усмирения.

– Ты что, Игорь! – после того как они вышли из тюремного помещения, Лазарь удивлённо обратился к Матусевичу. – Ты отпустишь его, после всего, что он видел?

– Отпущу, – кивнул воевода, улыбаясь.

– Товарищ майор, я не узнаю вас! – воскликнул спецназовец. – Это же профессиональный военный, военачальник. Его ждёт целая армия! И ты его отпустишь?

– Отпущу-отпущу! – рассмеялся Матусевич. – До первого оврага.

Лазарь картинно вздохнул и покачал указательным пальцем. Он едва не поверил своему командиру. Всё правильно, врагу можно обещать всё, что угодно. Главное – забыть выполнить эти обещания. Джентльменство на войне – путь к поражению. С врагом церемониться нельзя, ибо чревато. Ему сразу вспомнился эпизод из старшей школы. Учитель рассказывал об удивительном случае глупой вежливости на войне. Тогда шла австро-французская война за земли южно-немецких княжеств. Так вот, на начальном этапе войны в битве при Аугсбурге, один французский генерал решил дать австрийцам фору. Он проскакал мимо австрийской шеренги, галантно помахивая врагу шляпой и предлагая им право первого выстрела. Австрийцы, не будь дураки, согласились. Когда дым рассеялся, в живых осталось едва ли треть от французской шеренги. Множество солдат лежало на земле, изломанных, словно соломенные куклы. Ранения были страшными, а вопли и стоны умирающих оглашали поле боя, вводя в оцепенение оставшихся в живых. Вторая шеренга французов дрогнула. Австрийцы же, вооружённые русийскими мушкетами, продолжали стрелять, не отвечая галантностью на галантность. В итоге французы тогда потерпели сокрушительное поражение. Франция же вскоре и вовсе проиграла войну, а Австрия стала гегемоном в южно-немецких землях на добрую сотню лет. Вот и тут, отпустишь опытного военачальника, нагруженного опытом и знаниями обратно к его войску – и завтра не ты, так твои товарищи умоются кровью.

Правый берег реки Витим. Ангарский золотой прииск. Январь 7152 (1644).