Татьяна Апраксина - Послание к коринфянам Страница 44

- Неделю не верили, - мечтательно добавил Франческо. - Крови у всех выпили, буквально, больше чем флорестийские москиты у меня потом за всю жизнь. Думали, это мы для маскировки.

- Это же в продажу выпустить нужно, - удивляется Алваро. - Это же сколько денег можно заработать! Вы рецепт помните?

- Знаете, а это мысль, - говорит с другого конца стола Максим. - Откройте уже дом моды, право слово, назначьте Алваро директором. А это будет первый хит перспективного кутюрье.

- Я не кутюрье. Я сын гробовщика-нувориша при исполнении. - А вот не нужно было обзываться.

- Во Флоресте ваши представления о стиле будут пользоваться огромным успехом. Вы же все тайные желания ровесников угадаете.

- В этом сезоне молодежь Флориды носит бритвенные лезвия за щекой...

- Ну вот, у вас уже и интервью для журнала готово. Нет, зачем, колонка главного редактора. Господин Сфорца, я просто настаиваю на том, чтобы Алваро получил эту должность.

- Это вы себе фронт работ создать хотите. Обиженная клиентура пойдет нас штурмовать и у службы внешней безопасности появится занятие.

- По-моему, из синьора Васкеса выйдет отличный пресс-секретарь, - негромко говорит инопланетянин. - Язык подвешен, соображает быстро, выглядит замечательно.

- Да! Давайте! Я им такого нарасскажу, им работы хватит до начала следующего столетия.

- Вы уже, - говорит Максим. - Я чуть не умер.

- А что, плохо получилось, что ли? Сенсация, можно сказать. В следующий раз лучше будет.

- И тогда я все-таки умру от смеха...

- Вы умрете не от смеха. - Алваро прихлебывает чай. Чай - черный, с какой-то почти неощутимой травкой в нем, материализовался в чашке сам по себе. Нет, вместе с чашкой. - Вам нанесут удар тупым нетяжелым предметом, по всей вероятности, ноутом.

- Вот еще, - возмущенно фыркает Франческо. - Это была спонтанная эмоциональная реакция. А следующий раз я его за такое безобразие загоню охранять флорентийское отделение от конкурентов.

- Дяденька, не погуби! - взмолился Максим.

Когда треп заканчивается - вместе с рогаликами, пирожными и чаем, - и наступает пора ехать домой, Алваро обнаруживает, что у него подозрительным образом свербит в носу. Наверное, это простуда. Ночи тут холодные. Или аллергия на что-нибудь. На бензиновый шлейф подъезжающей машины, например. Ну не может же взрослый человек и почти политик, без пяти минут пресс-секретарь и кандидат в кутюрье хлюпать носом, уезжая из гостей?

- Месяца через три ждите нас в полном составе, - обещает Паула. - Кто-то мне так и не показал завод в Ломаде.

- Я помню, - говорит Алваро. - В этот раз я точно поеду с вами.

Перелет Алваро проспал. Плыл себе и плыл в животе большой унылой рыбы, а потом рыба фыркнула и выплюнула его на берег, как Иону. Вышел, перебрался в машину, залег на заднее сидение - можно было и сидя, наверное, но он сидел все заседание - и потом тоже, а разминку почти не делал... мысль о бассейне внушала ужас, но ведь придется же. Все, революция закончилась и поблажки тоже. Осталось написать сочинение "что я делал на каникулах". Интересно, засчитают ли мне политологию или сдавать придется?

А в школе теперь наверняка попытаются разобрать на сувениры. Тридцать раз придется рассказывать, как выглядело изнутри то, что они видели только по телевизору. Это, конечно, улучшает репутацию - но как перескажешь-то? Самому бы еще окончательно понять, уложить в голове, вспомнить и прожить заново, по деталям, достать из памяти... так. А это умение еще откуда? От Франческо, кажется? Да. Немножко чужое, как будто кубики льда за шиворот бросили. Можно вытряхнуть, можно дать растаять и впитаться. Могу копать, могу не копать. И знаю, что в основе своей оно не мое. Эулалио бы обрадовался.

Да и я радуюсь, наверное. Если что-то во мне "не-я", значит, теперь у меня есть я. И так немного было нужно, одно покушение, одна пуля, одна война, одно убийство, одна революция... а у меня ж еще сколько лет впереди.

Оказывается, это - дом. Флорида, большой, неоднородный, пятнистый город, где чередуются хибары и новые здания, развалины и лачуги - вперемешку с блестящими улицами. Чтобы понять, что это дом посреди большого мира, а не единственная среда обитания, как у рыбы в аквариуме, нужно было уехать отсюда невесть куда, на другой конец света - и вернуться. Я же здесь родился и вырос, думает Алваро, глядя в окошко. Тут жил, там жил, тут гулял и там гулял, какие-то приятели были, одноклассники, соседи - как же я ухитрился все это забыть, растерять и пропустить мимо ушей, и почему только теперь понимаю, что это все - мое? Чудеса. Или не чудеса, или все логично - есть ты, есть мир. Твой личный.

Вот тут все было полупрозрачным и пустым, когда закончилась последняя заваруха, правда, никто тогда не знал, что она последняя. Пахло... не морем, а просто влажным воздухом - вот этот запах влаги, и красный битый кирпич, и казалось, что еще день-два и сюда придет лес и пожрет все, как города на Юкатане.

А дня через два уже кто-то вставлял стекла.

А потом пришли чужие. Сначала войска Совета и некая дама, которая сейчас едет в машине сзади - такая же рыжая, как и шесть лет назад. Потом - вот этот вот, сидящий на переднем сиденье работодатель. Казалось, что это очень плохо. И казалось, что очень хорошо. А в итоге получалось - хоть что-то новое, но как-то стыдно, что спасают от самих себя. Может быть, некоторые именно этого до сих пор простить не способны. Что сами не можем.

Потому и стреляют. Стреляли, надеюсь. Может быть, теперь перестанут совсем.

Если верить сводкам, сейчас в округе думают, что мы - мы! - выиграли партию у всего мира. Мы. Может быть, это пройдет, когда схлынет первая эйфория. А, может быть, из этого удастся что-то сделать.

Но это уже - или пока еще - мы. Не белые люди из-за большой воды и местные. Мы. И я тоже. Мою рожу все соседи видели и со всеми поделились. Стоило вылезать - просто ради этого. Хотя синьор инопланетянин да Монтефельтро прав, конечно: я вижу одно последствие там, где их пять, и три там, где их тридцать.

И наверное, так будет всегда. Эулалио говорил - это как костер. Чем больше он и чем ярче горит, тем виднее становится, сколько там всего вокруг, в темноте.

"...таким образом, можно сделать вывод (зачеркнуто маркером по распечатке) можно заключить (вставка), что политика объединения Апеннинского полуострова в 14 веке определила формат политики, как определила и формат ведения боевых действий. Манипулятивные (зачеркнуто) Непрямые (вставка) методы управления ситуацией применялись, разумеется, во все времена, но прогрессом можно назвать цель применения: минимизация потерь у всех вовлеченных сторон. Таким образом речь идет о переносе сферы (зачеркнуто) центра (вставка) действий из сферы вооруженных конфликтов в сферу политических столкновений. Впоследствии этот центр был перенесен из области политики в область этики".

Записано от руки на полях и довольно тщательно зачеркнуто:

...и если хочешь, чтобы солнце вставало здесь,

Поверни горизонт.

Если хочешь говорить с миром оттуда, где стоишь -

Сделай здесь полюс.

Надпись на полях: "Вы вообще представляете себе, что такое горизонт? И что произойдет, если у этой планеты сместятся полюса? Вот если вы научитесь выражаться внятно, у вас будет шанс, что вас поймут."

SMS-сообщение: "Это поэтический образ а не геофизика. А чужие черновики читать свинство"

SMS-сообщение: "Поэтические образы должны быть точны. А черновики не следует забывать, где попало."

SMS-сообщение: "Ну вы еще потеряйте где-нибудь СВОИ черновики"

SMS-сообщение: "Мне за них стыдно не бывает."

SMS-сообщение: "А вам вообще бывает?"

SMS-сообщение: "Сложный вопрос. Сдадите реферат - приезжайте, обсудим"

Молодой человек смотрит на часы в наладоннике - 03:45. Время неспящих. Скоро наступит утро. Закрывает крышку, вытягивается на кровати, кладет под щеку ладонь и моментально засыпает.

Джастина

Сарафан. Ситцевый. В маках. С пуговицами. Перламутровыми. И "конский хвост", завязанный повыше, а также голые коленки, торчащие из кресла, никакого макияжа, никакого маникюра. Можно бы и полотенце на голову, но волосы давно высохли, а наматывать на сухое - значит, губить остатки прически. Я в отставке. В отставке я. И если мне посылают видеовызов, я беседую с собеседниками так, как мне удобно, я сейчас ноги на стол положу, демонстрируя пятки, розовые и отлично отполированные вчера в салоне.

Может быть, тогда что-нибудь до кого-нибудь дойдет?

У меня, вообще-то даже на лбу написано. Но, может, им лоб не годится - пусть хоть по папиллярным линиям прочтут.

- Джастина...

- Да, дядюшка? - Если бы он был мухой, он лапками бы всплеснуть не успел: волна меда накрыла с головой и - здравствуй, сладкая смерть. Но он, к сожалению, не муха. Хотя жужжит почти так же.

- Госпожа Сфорца, рад вас видеть в добром здравии. - Белая черта делит экран, и вторую половину занимает дедушка Матьё. Сюрприз. Дядюшка - паразит. Но пятки лучше от объектива убрать, неудобно все-таки. - Ах, зачем... - улыбается старый злыдень. - Такой прелестный был ракурс, и, поверьте, совсем невинный.