Экспедиционный корпус - Георгий Лопатин Страница 44

И Европе на отраду,

Изумляя: в штыковой…

Дрались Русские бригады,

Чтобы Париж прикрыть собой.

Дальше вспомнить не получалось, только отдельными фрагментами.

«Одно хорошо, если низина, то и вода тут должна быть неглубоко», — подумал Климов.

Брать воду из реки слишком рискованно.

В эти дни перед отправкой он развил довольно бурную деятельность, заказав отлить для него в большом количестве толстые бетонные кольца полуметровой высоты с внутренним диаметром в метр и толщиной стенок в десять сантиметров для создания из них штолен будущих колодцев, а так же необходимые печи для оборудования бань, камер-землянок известных больше как вошебойки, ну и конечно же насосы для откачки воды.

— Чертовы лягушатники… — пробормотал Климов, когда заценил участок, что они отвели для русской бригады.

Окопы — одно название. Просто кое-как прокопанная щель, передвигаться по которой требовалось хорошо пригнувшись, да и ширина такова, что двое два разойдутся, густо измазав одежду глиной о стенки. До немецких позиций тут было от трехсот до пятисот метров, так что фрицы особенно на участках максимального сближения позиций часто постреливали в неосторожно выглянувших из-за укрытия солдат. Похоже для них это стало своеобразным развлечением. Единственное, что хорошо — французы натянули аж пять рядов проволочного заграждения.

— Ну что ж, бойцы придется нам тут пролить не одно ведро пота, чтобы не лить ведрами кровь… — сказал Климов, обойдя участок своей роты.

— Ну дык, это дело привычное, вашбродь…

С укрытиями от артогня, а так же для ночевки тоже все было печально. От второй и третьей лини окопов одни намеки. А от второго и третьего рубежа обороны не было даже намеков. Немцы не прорвали эту жиденькую линию обороны только из-за катастрофической нехватки войск. Большая часть находилась под Верденом, где продолжалось вялотекущее «перетягивание каната», а все резервы переброшены на восток для отражения все еще продолжающегося Брусиловского наступления.

«Или немцы его уже погнали назад пинками?» — подумал он.

Все два полка, за исключением одного резервного батальона и батальона, что должен был участвовать на параде в Париже разместили на первой линии и солдаты стали вгрызаться в землю откапывая нормальные траншеи и укрытия. В первую очередь именно укрытия потому как немцы не слепые, разведка полевая и воздушная у них работала как надо, так что они быстро узнали о появлении русских войск на данном участке, а главное большой плотности и конечно же открыли артиллерийскую стрельбу перемежая фугасные снаряды со шрапнелью.

Солдаты, что первым делом обустроили для себя индивидуальные стрелковые ячейки, сделав небольшое углубление в передней стенке окопа прятались в этих нишах и работа по обустройству на длительный период парализовалась. Собственно в первый день после обстрела всякая работа вообще встала и офицерам с унтерам приходилось прилагать большие усилия, чтобы заставить солдат снова взяться за лопаты.

Единственное что могло заставить начать их работать во время обстрела это попытка откопать товарищей оказавшихся заживо погребенных под землей, когда взрыв снаряда происходил в считанных метрах от траншеи и стенки буквально схлопывало.

Потери от артиллерийского огня немцев были небольшими, но имелись, не столько убитыми около десятка человек, сколько контужеными и ранеными от шрапнели — чуть меньше сотни в первый же день.

Но как известно, человек привыкает практически ко всему, так что и постоянные обстрелы на третий день стали восприниматься солдатами как досадная помеха, что-то вроде того как если вдруг из-за гор налетела тучка и обдала всех сильным, но кратковременным дождем из-за которого ты весь промок… хотя ссаться перестали уже на второй день, так что особо и не мокли.

В течении недели первая линия окопов была практически готова, осталось лишь ее слегка облагородить укрепив стенки досками.

Понятно, что не все восемнадцать километров прокопали полнопрофильный окоп, а скорее создали укрепрайоны для каждого батальона, между которыми имелся узкий ход. Впрочем, это пространство хорошо простреливалось пулеметным огнем, ну и там тоже имелись стрелковые позиции. Кроме того, эти участки были густо заплетены сверху колючей проволокой.

Немцы вовремя просекли, что русские создали нормальную оборонительную систему и обстрелы практически прекратились, ибо смысл впустую тратить снаряды?

Вот с чем имелись проблемы, так это с подвозом пропитания. Пространство, как уже было сказано, открытое и подвезти тот же ужин в светлое время суток — это гарантированно попасть под плотный огонь. После потери двух команд «супников» перешли на разовую поставку еды в ночное время и на весь день.

«Примусы еще надо прикупить, чтобы хотя бы чай горячий после холодной каши можно было попить», — сделал себе пометку Климов и обрадовал солдат тем, что постарается привезти приборы для разогрева.

Кофе, кстати, действительно для русских солдат заменили на чай, правда вместо водки, как прежде выдавали либо ром, дешевое вино и не менее дешевый коньяк. Солдаты в последнем случае кривились особенно сильно, но пили. В чем была проблема наладить производство водки или на худой конец самогона, осталось для всех тайной за семью печатями.

— Лучше уж браги бы обычной дали, а то это пойло клопами воняет… — жаловался один солдат. — На клопах его что ли действительно настаивают?

Эта «однозвездная» дешевка и впрямь густо пахла названными противными насекомыми.

— Рядовой, ты концептуально неверно смотришь на вещи…

— Это как это конц… — споткнулся солдат на незнаком слове.

Михаил Климов за счет своего нормального поведения и заботе о солдатах смог заслужить их уважительно-доверительное отношение, так что простые бойцы его не чурались и могли что-то спросить или пожаловаться обратившись напрямую или вот так пообщаться в режиме «вне строя». В то время как в остальных ротах бригады с офицерским составом солдаты старались лишний раз не пересекаться или делали это чисто по уставу.

— От слова «концепция», иначе говоря: основа или главная мысль. То есть это не коньяк воняет клопами, а клопы пахнут коньяком. Улавливаешь разницу?

— Улавливаю, вашбродь! — улыбаясь от уха до уха ответил тот под сдержанный смех сослуживцев, кои уже хорошо знали, что их командир тот еще острослов и шутник.

— Так что, когда вернешься домой, станешь стареньким, пробьет тебя на воспоминания о лихой службе в далекой Франции, раздавишь клопа, нюхнешь и вспомнишь, как в молодости пил благородный напиток в траншее под немецким обстрелом. Сыновьям или там внукам дашь клопа понюхать, чтобы знали, как настоящий коньяк пахнет, а то вдруг достанут по случаю, откупорят, нюхнут и подумают, что порченное, и выльют еще бестолочи…

Тут солдаты чуть не попадали со смеха, видимо живо представив себе такую картину. Ну и сама мысль, что