Олег Шушаков - На сопках Маньчжурии Страница 45

Здесь уж самураям стало не до него, и можно было подобраться поближе и посмотреть. А посмотреть было на что! Штурман щелкал своей 'лейкой', только успевал! Сначала отбомбился полк СБ. Как и следовало ожидать без особого успеха. Так, поцарапали пару крейсеров, да один эсминец встал, окутавшись паром.

Зато потом непонятно откуда на эскадру свалилось четыре десятка 'ишаков'. Да еще и с бомбами. И понеслось… Эти накрыли точно! Бомбы рвались на палубах, на мостиках, вдоль бортов. Да как рвались! Любо-дорого посмотреть!

Круче всего досталось флагману! Получив и в нос, и в корму, он вильнул и, накренившись, выкатился из строя Перепало и остальным. Строй нарушился. Начались пожары… А потом один из кораблей взорвался!

Это надо было видеть! Рвануло так, что их МБР чуть-чуть не перевернуло! Огненный столб поднялся метров на триста! А километровый черный гриб дыма, наверное, был виден из Владика!

Авиаматки загорелись не сразу. А уж когда загорелись, то пришлось Николаю подняться повыше из-за дыма, чтобы ничего не упустить из виду… И вовремя. Потому что в этот момент на эскадру сразу с двух сторон ринулись торпедоносцы…

Японцы палили по ним из всех стволов. Николай поежился. Это походило… Это ни на что не походило! Огненные трассы и разрывы прошивали все видимое пространство! И сквозь этот кошмар, на бреющем неслись отважные ребята на ДБ.

Комэска Якушенко выбрал цель и направил на нее самолет. Вокруг творилось что-то невообразимое. Внезапно его левый ведомый лейтенант Ищенко напоролся на водяной столб и, разламываясь на части, рухнул в воду. Павел прикусил губу.

Мгновение спустя снаряд попал в один из моторов его правого ведомого старшего лейтенанта Павлова. Винт остановился, он задымил и начал терять высоту, отставая, и поймал при этом еще несколько снарядов.

– На боевом! – скомандовал флаг-штурман эскадрильи старший лейтенант Чернов.

Якушенко упрямо шел через разрывы. Вражеский корабль быстро увеличивался в размерах. Скорость. Высота. Дальность.

И в этот момент несколько снарядов один за другим словили они сами. ДБ на секунду словно остановился в воздухе. Запахло дымом. Во рту было полно крови. Похоже, он прокусил губу насквозь… Удерживая самолет на курсе, Павел бросил взгляд по сторонам. Горели баки…

'Вот и все' – спокойно подумал он.

– Штурман! – крикнул Якушенко, но ему никто не ответил. – Штурман!

Бросать торпеду было уже поздно. Он и не стал ее бросать… Прямо перед ним вырос высокий борт ощерившегося стволами самурайского линкора. И капитан, не колеблясь, толкнул ручку вперед, целясь прямо в этот ненавистный вражеский борт.

Петр Галушка бросил торпеду вовремя и проскочил прямо над дымящей трубой японского линкора. Вихляя самолетом туда – сюда, он то нырял под трассу, то кренился, то скользил в бок… Мыслей не было. Он видел, как, дымя и разгораясь на глазах, самолет его лучшего друга и боевого командира, так и не отвернув, врезался в головной корабль и исчез в огне огромного взрыва… Глотая слезы, Галушка швырял свой ДБ из стороны в сторону до тех пор, пока не вырвался из этого ада. Крылья были в дырах, но движки гудели, и самолет летел… Боже мой… Что он скажет Галине?

Лейтенант Сухорученков смотрел на все происходящее издали, как ему и предписывалось 'Наставлением по боевому применению разведывательной авиации', и тоже глотал слезы… Он не знал, кто были эти парни, погибающие у него на глазах, но не сворачивающие с курса. Но он знал очень многих из тех, кто шел в эту атаку…

А над ним вовсю шел бой между 'ишаками' и палубными истребителями. И дымные хвосты расчертили небо во всех направлениях. Тут и там висели парашюты.

Нет, этот день ему не позабыть. Не знал еще лейтенант Сухорученков, что будет этот день сниться ему к а ж д у ю ночь всю его оставшуюся жизнь…

В глубоком бетонном бункере командного пункта Тихоокеанского флота наркому ВМФ принесли сводку потерь. Кузнецов приказал соединить его с Москвой. Когда связь была установлена, он взял трубку и непроизвольно вытянулся по стойке 'смирно':

– Докладываю товарищ Сталин! Силами Тихоокеанского флота набег вражеской 'эскадры возмездия' на наши берега сорван! Противник понес очень тяжелые потери! Комбинированной атакой пикировщиков и торпедоносцев потоплен линкор и два тяжелых крейсера, один из которых взорвался, сильно повреждено три линкора и два тяжелых крейсера, один из которых потом затонул на переходе. Загорелись и затонули обе авиаматки. По докладам командиров подводных лодок потоплено три легких крейсера и четыре эсминца, подорвались на минах и затонули еще один легкий крейсер и один эсминец. В ходе воздушных боев сбито более двадцати самолетов противника.

– Очень хорошо, товарищ Кузнецов! Значит, не так сильны, оказались на море эти милитаристы!

-Так точно, товарищ Сталин!

– А каковы наши потери?

– Наши потери составили двадцать семь торпедоносцев ДБ-3, четыре бомбардировщика СБ, двадцать истребителей И-16 и одиннадцать разведчиков МБР-2. С воды подобрано девятнадцать экипажей. Летчики и штурманы проявили массовый героизм и самоотверженность, товарищ Сталин! Во время боя было совершено пять огненных таранов!

– В кратчайший срок подготовьте представление о награждении всех отличившихся в этом сражении.

– Слушаюсь, товарищ Сталин!

4. Когда нам даст приказ товарищ Сталин…

Владивосток, середина августа 1939 г.

…Когда лейтенант Полищук, по прибытии во Владивосток, явился в штаб ВВС флота и получил назначение младшим летчиком в четырнадцатый истребительный авиаполк, то очень обрадовался. Потому что заочно с этой частью породнился, крепко подружившись в поезде с Вовкой Малаховым, который служил комзвена первой эскадрильи именно в четырнадцатом иапе.

Так что, прибыв в полк и доложившись в штабе, он набрался смелости и попросился в первую эскадрилью.

Начштаба капитан Марченко удивленно приподнял бровь:

– А почему, именно, в первую?

– Ехал в соседнем вагоне со старшим лейтенантом Малаховым от самой Москвы, товарищ капитан. Подружились…

– Понятно… Ну, тогда не возражаю! Боевая дружба – это святое!.. Пойдешь, значитца, у нас, в первую. Между прочим, у Малахова как раз одного ведомого не хватает. Лейтенант Блинов уехал на курсы командиров звеньев… Значитца, так… Куценко мы переведем налево, он уже достаточно в правых ведомых походил, набрался опыту, а тебя запишем направо, – капитан что-то чиркал у себя на схеме.

Старший лейтенант Малахов обрадовался назначению Николая в свое звено не меньше, чем он сам. Потому что еще в поезде ему очень приглянулся этот скромный худощавый паренек. Так что, попав в январе тридцать девятого в дружную семью морских летчиков, Николай был принят как родной и очень быстро и совершенно незаметно стал своим.

Первой эскадрильей четырнадцатого авиаполка командовал капитан Душин. Это был о п ы т н ы й боевой командир.

Но в морскую авиацию он попал не сразу. Призвавшись в двадцать девятом, красноармеец Душин для начала около года прослужил в артиллерийском полку. Служил бы и дальше, но однажды вызвал его военком и неожиданно сказал:

– Товарищ Душин, есть мнение направить вас в военную школу пилотов.

Алексей опешил:

– Но как же так… Но почему я?

– Вы же коммунист, товарищ Душин! Какой у вас партийный стаж?

– Четыре года, товарищ военком. Вы же знаете…

– Знаю. Значит, и вы должны знать, что такое партийная дисциплина! – комиссар встал из-за стола и прошелся по комнате. – Партия укрепляет военно-воздушные силы проверенными партийцами! Образование вам позволяет – десятилетка за спиной. И полковую школу младших командиров вы закончили с отличными оценками. Я верю, что и в авиашколе вы не посрамите чести нашего полка!

Вот так Алексей Душин и оказался в седьмой Сталинградской военной школе пилотов, после окончания которой, был оставлен в ней летчиком-инструктором.

А в морскую авиацию он попал пять лет назад, когда его назначили командиром звена и, по совместительству, начальником парашютно-десантной службы отдельной тридцать второй эскадрильи ВВС Тихоокеанского флота.

В октябре тридцать седьмого шестерых морских летчиков-тихоокеанцев, подавших рапорта с просьбой направить их в Испанию, вызвали в Москву. Но в Москве пункт их назначения вдруг диаметрально поменялся. И все они оказались не в Испании, куда так стремились, а в Китае, где в это время тоже шла кровопролитная война.

В Китае старший лейтенант Душин летал на 'чиже', биплане И-15бис, сбил трёх самураев и был награжден орденом Красного Знамени.

Летом тридцать восьмого он вернулся на родину. Ему досрочно присвоили капитана, назначили комэска в четырнадцатый иап, и предоставили отпуск.