Евгений Лукин - Разбойничья злая луна Страница 45

— Не важно… Далее — бунт. Бунт на второй день похода! Затем три Шарлаха сразу!.. Такое впечатление, что они размножились вдруг от Харвы до Кимира! Налёт на Зибру, в то время как флот пытается захватить Шарлаха в Туркле!.. Скажи, досточтимый, даже исходя из перечисленного, тебе не кажется, что кто-то поставил себе целью не допустить меня к морю любой ценой?.. Что молчишь?

— Государь… Если ты полагаешь, что это дело рук ставленников Кимира…

Улькар с гримаской отвращения махнул вялой бледной рукой, и досточтимый боязливо умолк.

— Собственно, можно даже и не перечислять, — устало сказал государь, потирая глаза и лоб. — Они уже ничего не скрывают. Шарлах, уходя от погони, безбоязненно (обрати внимание — безбоязненно!) ведёт корабль на кивающие молоты, а потом появляется возле Ар-Нау… Целый и невредимый… А наши корабли подвергаются удару… И наконец, главное… Да, главное…

Голос Улькара перешёл в бормотание и умолк, государь горбился, прикрывая глаза рукой. Тамзаа смотрел на него с отчаянием. Наконец Улькар отнял ладонь, взглянул на досточтимого и вдруг хихикнул.

— Да! — став на секунду прежним вкрадчиво-язвительным Улькаром, молвил он. — Вот теперь я вижу, что ты невиновен. Столь тупого выражения лица не состроишь нарочно при всём желании…

Тамзаа с усилием выдавил на своём словно окоченевшем лице некое подобие улыбки.

— Ну что ж… — Улькар встал, выпрямился, опёрся на край стола костяшками пальцев правой руки. Сухощавый, прямой, похожий на собственные многочисленные изваяния, государь стоял, чуть приподняв подбородок и надменно глядя куда-то вдаль. — Значит, война. Только они не учитывают одного… — Он пристально и, как показалось досточтимому, с вызовом взглянул ему в глаза. — Я-то ведь уже не прежний. Да-да! Не прежний, Тамзаа!.. И я знаю, чего мне ждать… За это время я, поверь, выведал о них куда больше, чем они обо мне…

Произнеся эту загадочную фразу, он поманил сановника подойти поближе и, развернув карту, продолжал почти спокойно:

— Объявляй готовность всем войскам. Я надеюсь, от нашей былой мощи кое-что ещё осталось…

Улькар приостановился, высматривая что-то на пергаменте.

— А против кого мы выступаем, государь?

— Против Пальмовой Дороги, естественно, — не поднимая головы, отозвался Улькар. — Думаю, мятеж там начнётся очень скоро… Собственно, всё это можно было предвидеть…

— А что с Шарлахом?

— По-прежнему. Всего одна поправка. — Государь вскинул беспощадные, обведённые чёрными тенями глаза. — Теперь он мне нужен скорее мёртвым, нежели живым… И ещё одно. Секретаря своего — арестуй. Равно как и секретаря досточтимого Альраза. С этого и начни.

Тамзаа даже разогнулся слегка, услышав такой приказ. Улькар посмотрел на него и невесело усмехнулся.

— Правда, я не уверен, что тебе теперь удастся отыскать этих способных молодых людей… — ворчливо добавил он.

Где ещё, кроме тени Ар-Кахирабы, могут сойтись за кувшинчиком доброго вина столь разные люди! Возле голого, сбросившего кору платана вновь был расстелен дорогой кимирский ковёр, на который поставили низкий резной столик на четырёх скорпионьих лапах. Всё так же гуляли по мощёному внутреннему дворику жемчужно-серые горлинки, только вот стульев из дому было вынесено два. На одном из них восседал мрачный досточтимый Хаилза с лицом цвета кирпича, на другом — тоже чем-то весьма недовольный судья Ар-Маура. Третий собеседник расположился на подушках, по-кимирски. Хозяин, почтенный Ойдо, бесшумно возникал время от времени и ставил на стол новый кувшинчик или блюдо с фруктами и прочими заедками.

— Это против моих правил, — ни на кого не глядя, хмуро вещал караванный, — но правила были нарушены в самом начале, и моей вины в этом я не вижу. Поэтому, чтобы разделаться с Шарлахом… Прошу прощения, — сердито поправился он, покосившись на третьего собеседника, — С лже-Шарлахом… Мне подойдёт любой союзник, лишь бы от него была польза. Слишком уж большой у меня счёт к этому мерзавцу… А ты что скажешь, досточтимый?

Грузный судья вздохнул, покряхтел, подвигал бровями.

— Собственно, — с неохотой начал он, — решать это не мне. Как тебе известно, я здесь оказался лишь потому, что попал в немилость…

— Странно, — покривив крупные выпяченные губы, брюзгливо заметил караванный. — Снарядить корабль и двинуться в поход по приказу государя я бы счёл высочайшей милостью…

— Я не военный, я — чиновник, — сухо напомнил судья. — И считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Если бы тебя, досточтимый, лишили твоего корабля и назначили судьёй, ты тоже вряд ли пришёл бы в восторг… Что же касается моего мнения… Конечно, участие почтенного Шарлаха в нашем походе имеет смысл. Кому, как не ему, знать все повадки и тропы… — Судья Ар-Маура, видимо, хотел сказать «разбойников», но, поразмыслив, счёл это слово невежливым, да и противным указу. — Однако предложение почтенного Шарлаха, — продолжал он, — показалось мне несколько… неожиданным. Не то чтобы я подозревал его в каких-то коварных умыслах, но хотелось бы знать причины…

Судья и караванный вопросительно посмотрели на третьего собеседника, того, что сидел на подушках, скрестив ноги по-кимирски. Сведя широкие звериные брови, он угрюмо поигрывал пустой чашкой и глядел куда-то в сторону.

— Ну что… — заговорил он наконец хрипловатым басом. — Вообще-то я с… войсками не слишком дружу… — Перед словом «войсками» он запнулся, и судья готов был спорить, что разбойник собирался сказать «голорылыми», да вовремя спохватился. — Но ради такого дела… Короче, мне с ним тоже кое-какие счёты свести надо…

— А вот это уже любопытно, — вздымая бровь, заметил судья и как-то странно посмотрел на разбойника. — Я могу понять досточтимого Хаилзу: Ар-Шарлахи поднял бунт на его корабле, что вызвало гнев государя… Или взять меня… Я тоже изрядно пострадал в последнее время по вине бывшего моего друга. Правда, незадолго до всех этих событий между нами вышла… размолвка… Да, размолвка, в которой я, боюсь, был неправ… Но ты-то, ты чем обижен? Насколько я знаю, у Ар-Шарлахи гораздо больше причин быть обиженным на тебя.

Караванный недоумённо выкатил глаза на досточтимого Ар-Мауру. Осведомлённость судьи показалась ему странной. Вникать в отношения между двумя разбойниками надменный Хаилза считал для себя просто унизительным. Что до Шарлаха, то он весьма болезненно воспринял слова судьи: набычился и долго молчал, сжимая и разжимая мосластые волосатые кулаки.

— Н-ну… — Откашлялся, налил вина, промочил глотку. — Не знаю там… обижается он на меня, не обижается… Шакал он! Имя моё треплет почём зря!..

— Во-первых, кличку, а не имя, — уточнил Ар-Маура по старой судейской привычке прищуривая один глаз и словно прицеливаясь. — Во-вторых, что значит «треплет»? Скорее прославляет. Поднял бунт, ограбил Зибру, несколько раз блистательно ушёл от погони…

— Так вот то-то и обидно! — взвился Шарлах. — Только и слышно: «Зибра, Зибра!..» Лако у меня переманил!

— А это ещё кто такой?

— Да тоже из наших… — нехотя пояснил Шарлах. — Я его в долю звал, Лако… Ну он вроде согласился, а пришёл не ко мне, а к нему. Зибру-то они, говорят, вместе жгли…

Караванный слушал разговор, гневно раздувая ноздри. С каким, должно быть, удовольствием Хаилза вздёрнул бы сотрапезника на рее, не будь он так прижат обстоятельствами!

— Да ещё с каторгой этой… — хмуро добавил разбойник. — Каторгу он мне продал… А я ж не знал, у кого покупаю!.. Это выходит, спихнул мне то, что самому негоже…

— Темнишь, почтеннейший, — сказал судья. — Обиды-то, в общем, мелкие…

— Мелкие? — задохнулся Шарлах. — А бабу он у меня увёл — это как? Тоже мелочь?

Грузные плечи судьи внезапно дрогнули, и, взявшись за лоб, досточтимый Ар-Маура засмеялся — негромко, но заразительно. Он раскачивался на стуле и обессиленно махал свободной рукой на стиснувшего зубы Шарлаха. Караванный глядел на судью с тупым неудовольствием.

— Ox… — сказал Ар-Маура, кое-как одолев приступ веселья. — Ну насмешил, почтеннейший… Да за такую потерю благодарить надо… Алият?

— Алият, — не разжимая зубов, подтвердил Шарлах. — Тварь!.. Из весёлого дома взял, кобру линялую!.. Да если бы не я, она бы сейчас подо всей Пальмовой Дорогой перебывала!..

— Опять же, прости, непонятно, — становясь серьёзным, перебил судья. — Если она такая дрянь, как ты говоришь, то стоит ли из-за неё портить себе репутацию?

— А?..

— Стоит ли, говорю, вязаться с голорылыми из-за какой-то бабы? — вынужден был перевести досточтимый Ар-Маура. — Так, глядишь, свои презирать начнут…

Караванный фыркнул и гневно воззрился на досточтимого. Столь непозволительных речений он от судьи не ожидал. Шарлах ссутулился, покряхтел. Допрос, учинённый опытным Ар-Маурой, загнал его в угол.