Екатерина Александрова - Короли без короны Страница 45

Александр смотрел на принца, не понимая, какое из чувств его обманывает — зрение или слух. Так значит, семь лет назад принц не шутил и был искренен? Молодой человек вспомнил свои страхи и бегство от его высочества и в очередной раз назвал себя болваном.

— Но вы же не деретесь на дуэлях, — только и мог вымолвить полковник.

— Кто сказал такую ерунду? — удивился Жорж-Мишель. — У меня просто не было случая. Мне не с кем было драться, некому было секундировать. И вот теперь случай представился. Раз господин де Бюсси непременно хочет умереть… — Жорж-Мишель чуть было не сказал «от моей руки», но вовремя опомнился и закончил иначе: — … на дуэли, было бы жаль пропустить подобное зрелище. Так что упражняйтесь, мой друг, упражняйтесь.

В то время как принц Релинген и граф де Саше обсуждали предстоящую дуэль, такое же обсуждение проходило и в Париже, только протекало оно не в пример живее и веселее.

— Представляете, господа, Бретей левша…

— Что за чушь! Я сам видел, как он держит шпагу в правой руке.

— Так утверждает Шико…

— Верить шуту…

— Но он служил принцу Релинген и о Бретее должен знать все.

— Бюсси надо предупредить. Левша может осложнить положение графа.

— Я уже написал ему, — хозяин дома улыбался. — Поверьте, граф ничуть не встревожен известием. Он очень занят — он спит с любовницей Бретея!

— С которой? — со смехом поинтересовались гости.

— С красоткой де Люс, которая недавно вышла замуж за ловчего Монсоро. Вот послушайте, что пишет Бюсси, — хозяин дома торжествующе помахал письмом, а потом принялся читать: — «Я долго пытался обложить телку главного ловчего, но, наконец, расставил сети и поймал ее. Сейчас я держу ее в своей полной власти и наслаждаюсь ею, когда хочу, сколько хочу и как хочу».

Шевалье дружно расхохотались.

— Бюсси как всегда великолепен!

— Но это еще не все, — воззвал к гостям приятель графа. — Дальше Бюсси рассказывает, как именно наслаждается графиней…

— Представляю, как икается Бретею каждый раз, когда Монсоро отдается Бюсси, — расхохотался один из гостей.

— О да, сейчас Бюсси наслаждается его любовницей, а потом прикончит и самого Бретея. Согласитесь, такая победа самая сладкая. Одержать верх над противником еще до дуэли, а потом, когда отнимешь у него все — лишить и жизни.

— Но у Бретея есть еще и жена, — заметил кто-то.

— Не волнуйтесь, господа, Бюсси непременно утешит вдовушку, — под общий хохот собравшихся провозгласил приятель графа.

Беседа становилась все более шумной и непринужденной. Господа выхватывали друг у друга письмо Бюсси, поочередно зачитывали наиболее понравившиеся пассажи, хохотали над глупостью графини, ее мужа и бывшего любовника, поднимали здравницы в честь графа.

— Да-да, господа! — кричал хозяин дома, швырнув, наконец, письмо на стол. — Бюсси мой наставник во всем! Выпьем за доблесть Бюсси, за его победы на поле Венеры и Марса! За Бюсси, господа, за Бюсси!

Вино лилось рекой, серебряные кубки один за другим осушались и вновь наполнялись священной влагой, гости уже плохо понимали, кто и что говорит, и только один человек был спокоен, собран и деловит. Господин де Рабоданж не мог сказать, кого — Бюсси или Релингена — он ненавидит больше. Приятели Бюсси прекрасно помнили причину ненависти Рабоданжа к его высочеству: семь лет назад принц выставил его на посмеяние перед всем двором, обманом обручив со шлюхой. О том, что Рабоданж ненавидит еще и Бюсси, приятели графа по обыкновению забыли. А ведь и года не прошло с тех пор, как Луи де Клермон опозорил сестру Рабоданжа, как сейчас он позорил графиню де Монсоро, и не где-нибудь, а в королевской прихожей. Шевалье размышлял, что принц Релинген для него недосягаем, а Бюсси впервые дал возможность отомстить.

Брошенное письмо само собой оказалось в руках шевалье, а потом исчезло в рукаве вамса. Рабоданж подумал, что надо спешить. Пока беспечные гуляки проспятся, придут в себя после попойки и вспомнят о письме, пройдет не меньше недели. За это время все будет кончено.

Явление шевалье де Рабоданжа и письмо Бюсси показались принцу Релинген даром небес, однако выдавать свои чувства Жорж-Мишель не собирался. Спокойно пробежав глазами излияния графа, его высочество поднял взгляд на нежданного гостя и пожал плечами:

— Вы напрасно тревожились, шевалье, граф де Саше прекрасно владеет шпагой. Впрочем, я все равно благодарю вас, ибо защита доброго имени женщины долг каждого благородного человека. Будьте уверены, честь ее сиятельства будет защищена. А теперь… чего вы хотите? Рекомендательного письма к принцессе Блуасской или к королю Наваррскому? Или что-то еще?

— Я хочу, ваше высочество, — холодно произнес шевалье, — чтобы вы более никогда не вмешивались в мою жизнь.

Ответ Рабоданжа произвел на принца впечатление сходное с тем, что испытывает человек, опрокинувший на себя кувшин холодной воды. Принц Релинген смотрел на взмыленного, с ног до головы покрытого грязью шевалье и с неожиданным раскаянием подумал, что плохо разбирается в людях. Раньше он полагал новообращенного гугенота человеком не слишком умным, не слишком храбрым и не слишком расторопным, а сейчас понял, что своей привычкой играть чувствами и судьбами людей поломал жизнь ни в чем не повинного человека.

— Хорошо, сударь, — с трудом проговорил принц Релинген, — я обещаю, что более не буду вмешиваться в вашу жизнь. Но, возможно, мне удастся исправить… то недоразумение? Поверьте, я сожалею о нем…

Оскорбленный гугенот не собирался помогать принцу.

— Если вашего высочества не будет рядом, я сам справлюсь со всеми своими делами, — ответил шевалье. С этими словами Рабоданж коротко поклонился принцу и пошел к двери. На него навалилась усталость, усталость столь сильная, что шевалье было уже все равно, оскорбит его ответ принца или нет. Он вдруг понял, что оказав услугу Релингену, отомстил ему в ни меньшей степени, чем Бюсси. И это понимание опустошало душу больше, чем усталость от безумной скачки.

Жорж-Мишель растерянно смотрел вслед Рабоданжду и думал, что должен сделать то, чего не делал никогда — предложить свою помощь вторично, и тут же понял, что опоздал. Принц Релинген вскочил и почти крикнул в спину гостю:

— Только потом не говорите, что я вас не предупреждал!..

Дверь закрылась, и Жорж-Мишель рухнул в кресло. Слишком поздно…

Письмо лежало на столе, и, придя в себя, принц Релинген перечитал похвальбу Бюсси, принялся составлять план действий. Переправить письмо графу де Монсоро, послать с письмом десяток людей, дабы укрепить решительность графа, и помолиться за упокой души Луи де Клермона. Жорж-Мишель вызвал Себастьена Мало и велел собираться в дорогу.

Прощайте, господин де Бюсси. Я же говорил, что мы более не встретимся. Зря вы хотели убить Александра… Суд Божий свершился.

ГЛАВА 15

О том, как принцы приходят к согласию

Известие о смерти графа де Бюсси потрясло двор, Париж и всю Францию. Ее величество королева Маргарита извлекла из заветной шкатулки перстни, браслеты, пояса и цепи с черепами и костями и облачилась в глубокий траур. Ее примеру последовали не менее двадцати дам, три из которых прежде славились несокрушимой добродетелью. Мужья хорошеньких женщин приосанились и дружным хором принялись славить графа де Монсоро, а приунывшие дуэлянты вздыхали, что великолепная дуэль Бретея и Бюсси уже не состоится. Герцог Анжуйский, успевший выбрать, кого из друзей короля сможет переманить на свою сторону, дивился болтливости Бюсси, так и не научившегося держать язык за зубами и так по-глупому расставшегося с жизнью. Король Генрих втихомолку радовался, что избавился, по крайней мере, от одного наглеца. Среди сплетен, рыданий, траурных одежд и серебряных черепов, лишь одна женщина мечтала добиться правосудия над убийцей.

Рене де Клермон, любимая сестра Бюсси, принцесса Камбрези распростершись у ног короля, молила Генриха о справедливости. Его величество не слишком любил рыдающих женщин и еще меньше любил тех, кто просил о милостях, которые он не в силах был даровать, да и не хотел. Кое-как успокоив принцессу и дав невнятное обещание во всем разобраться, Генрих торопливо выпроводил несчастную и задумался.

Каким образом он мог наказать Монсоро и, главное, за что? — размышлял король. Прикончив прелюбодея, граф был в своем праве. К тому же карать приближенного Франсуа было глупо вдвойне. Его величество предпочитал, чтобы братец сам разбирался со своими людьми, и желал, чтобы эти труды занимали всё свободное время Франсуа, отвлекая от честолюбивых мечтаний. К тому же, вынужден был признать Генрих, влияние принцессы Камбрези не шли ни в какое сравнение с влиянием принца и принцессы Релинген, а значит, он мог не обращать на Рене де Клермон никакого внимания.