Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.) Страница 45

— Мне тоже, — тихо произнесла Бланка. Она вся задрожала, когда он, вроде бы нечаянно, вопреки тогдашнему обычаю прикоснулся губами к ее ладони.

Как только Матильда и Этьен вышли из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, Маргарита пристально поглядела на Бланку и спросила:

— Ну? Как тебе понравился братик Матильды? Хорош, не так ли?

Бланка встала с кресла, пересела на диван рядом с Маргаритой и положила голову ей на плечо.

— Господи! — прошептала она. — Что со мной происходит?..

— А что ИМЕННО с тобой происходит?

— Я будто горю вся… сгораю…

— Ты влюбилась?

— Нет… Не знаю… — сбивчиво ответила Бланка. — Я ничего не знаю!

— Зато я знаю — в тебе вспыхнула страсть. Поэтому ты вся и горишь. Ты сгораешь от страсти. Со мной тоже так было… Когда-то. Очень давно. В самый первый раз. — Маргарита мечтательно улыбнулась. — У нас гостил Альберто Фарнезе, теперешний герцог Пармский, и я, одиннадцатилетняя девчонка, влюбилась в него по уши. Будто с ума сошла. На третью ночь я тайком пробралась в его спальню и залезла к нему в постель. В потемках он принял меня за одну из фрейлин моей матушки — со всеми вытекающими из этого последствиями; а утром… О! Я никогда не забуду выражения его лица, когда он проснулся и увидел меня… Бланка, ты вся дрожишь!

Бланка еще крепче прижалась к ней.

— Мне зябко, Маргарита.

— Но ведь только что ты горела.

— А теперь мне зябко. Мне… мне страшно. Я боюсь…

— Чего ты боишься?

— Себя боюсь. Своих мыслей и…

— И желаний, — помогла ей Маргарита. — Ты испытывала что-то похожее к Красавчику?

Бланка долго молчала, прежде чем ответить.

— Да, — сказала она. — Только это сильнее, гораздо сильнее. Когда я хотела… Когда меня тянуло к Филиппу, я всегда вовремя останавливалась. А сейчас я боюсь, что не сумею остановиться. Что со мной. Маргарита?

— Ты взрослеешь, вот и все. Твой Филипп пробудил в тебе женщину, Александр сделал тебя женщиной, а этот парень, надеюсь, научит тебя быть женщиной. Все это естественно, и тебе нечего бояться. Отбрось все страхи, подчинись своим желаниям, дай волю своей страсти. И ты увидишь, как это прекрасно — любить и быть любимой. Ведь сам Господь говорил, что суть нашей жизни — любовь.

— Ах, кузина! — в отчаянии простонала Бланка. — Не мучь меня. Прошу тебя, не мучь… Пожалуйста…

Маргарита вздохнула.

— Ты сама себя мучишь, золотко. И не только себя — меня тоже.

И это была истинная правда. Последние четыре месяца Маргарита жила в постоянном страхе перед будущим. Ее пугали возможные последствия громкого скандала, который разразится, когда Бланка (а когда-нибудь она все же решится на это) потребует развода с Александром, публично обвинив его в кровосмешении. Сам по себе скандал был бы даже выгоден Маргарите, так как позволял ей избавиться от своего политического противника — графа Бискайского (хотя при этом пострадала бы и Жоанна, которую принцесса по-своему любила). Но в данных обстоятельствах окажется затронутой фамильная честь кастильского королевского дома, и гнев могущественного соседа, скорее всего, обрушится на всю Наварру, без разбора, кто конкретно виноват в несчастьях Бланки — любимицы всей Кастилии и любимой сестры короля, который с самого начала был решительно против ее брака с Александром Бискайским и только рад будет освободить ее от этих тягостных уз. В лучшем случае Альфонсо XIII денонсирует все мирные договоры и умоет руки, позволив своим воинственным и падким на чужие земли вассалам действовать по собственному усмотрению. А тогда и Гасконь с Арагоном не останутся пассивными наблюдателями — с какой стороны ни глянь, под угрозу будет поставлено существование Наварры как самостоятельного государства.

«Боюсь, — подумала Маргарита, — мне все-таки придется выйти за Красавчика…»

— Бланка, — произнесла она вслух. — Ты должна пообещать мне одну вещь.

Кастильская принцесса подняла голову.

— Да?

— Когда тебе станет невмоготу, когда ты, наконец, решишься потребовать развода…

— Ты же знаешь, кузина, что я никогда…

— Не зарекайся. То, что в детстве тебя убедили в нерушимости брачных уз, еще не значит, что ты будешь думать так всегда. Лучше пообещай мне, что ничего не предпримешь, не посоветовавшись со мной.

Бланка утерла платочком слезы с лица и вопросительно посмотрела на Маргариту.

— Хорошо, обещаю. Но что ты задумала? Неужели собираешься помочь мне?

— Да. Кажется, я знаю, как уладить твой развод с Александром без лишнего шума и не устраивая скандал.

— И как же? Маргарита промолчала. Она знала как. Она знала, что ей делать, и она сделает это. При необходимости она сделает Бланку вдовой — а вдовам незачем требовать развода.

20. ГРЕХОПАДЕНИЕ БЛАНКИ КАСТИЛЬСКОЙ

Немногим больше месяца вела Бланка отчаянную борьбу — но не со своими желаниями, а с тем, что препятствовало их осуществлению. В этой борьбе с собой она была совсем одинока, она не позволяла вмешиваться и давать советы никому из подруг, даже Маргарите. Ее духовный наставник, падре Эстебан, пребывал в полном смятении: его мнение на сей счет как человека вступало в вопиющее противоречие с его убеждениями священнослужителя, поэтому он не решался ни одобрять ее, ни порицать. А что касается Монтини, то он, будучи в свои шестнадцать лет хоть и начинающим, но уже довольно опытным сердцеедом, тем не менее, очень уважал Бланку, чтобы пытаться соблазнить ее. С ней они быстро стали хорошими друзьями, Этьен оказался на редкость умным, интересным и весьма порядочным молодым человеком, так что вскоре Бланка начала испытывать к нему не только физическое влечение, но и дружескую симпатию.

В конце июня произошло три события, которые прямо или косвенно способствовали логическому завершению начавшегося месяц назад грехопадения Бланки.

Во-первых, ее муж, граф Бискайский (с коим она, впрочем, с середины февраля ни разу не делила постель) вынужден был опять отправиться во главе королевской армии в Басконию, где местные крестьяне, недовольные своим положением полурабов, в очередной раз подняли мятеж, требуя отмены крепостного права, как это уже было сделано в остальных провинциях Наварры.

Во-вторых, совершая свою ежегодную пастырскую поездку по Галлии и Наварре, в Памплону прибыл его высокопреосвященство кардинал Марк де Филиппо, архиепископ Тулузский. Во время воскресной проповеди в соборе Пречистой Девы Марии он, рассуждая о святости брачных уз, пожалуй, несколько погорячился и прямиком заявил, что один из супругов, совершающий прелюбодеяние, не вправе требовать верности от другого, ибо, по его твердому убеждению, супружеская верность должна быть взаимной.

И хотя это утверждение носило чисто умозрительный характер и не совсем согласовывалось с общепринятыми нормами христианской морали, Бланка решила для себя, что церковь (по крайней мере, в лице архиепископа) не станет сурово осуждать ее, если она изменит своему мужу, который, кстати сказать, не имея доступа в спальню жены, вместе с тем не помышлял о воздержании и регулярно проводил ночи с женщинами — главным образом с молоденькими горничными, что было одной из его слабостей.

Последнее событие — а именно, разговор по душам с Матильдой, состоявшийся спустя несколько дней после знаменательной проповеди архиепископа, явился той самой каплей, которая переполнила чашу терпения Бланки.

В тот день, в одиннадцатом часу утра, Бланка уже проснулась, но все еще нежилась в постели, ожидая теплую купель, когда в ее спальню вошла Матильда. Сдержанно пожелав ей доброго утра и извинившись за вторжение, девушка присела на край кровати и устремила на кастильскую принцессу укоризненный взгляд.

— Рада тебя видеть, душенька, — спросонья улыбнулась ей Бланка. — Но почему ты такая хмурая?

— Я хочу поговорить с вами, сударыня, — сказала Матильда.

— О чем? — спросила Бланка, протирая глаза.

— О моем братике.

Бланка явно смутилась.

— Об Этьене?

— Да, о нем. Ведь скоро он придет к вам, верно?

— Придет, — в замешательстве подтвердила Бланка. — А потом мы вместе пойдем в церковь. Ты же знаешь это — ведь ты часто ходишь с нами.

— Да, знаю, — кивнула Матильда. — И хожу вместе с вами. И вижу, что в церкви Этьен думает не про Бога, а про вас.

Бланка встала с постели, набросила на себя пеньюар, села рядом с Матильдой и взяла ее за руку.

— К чему ты клонишь, детка? — ласково спросила она.

— А то вы не знаете, сударыня! Сегодня я разговаривала с Этьеном. Он признался, что любит вас.

К щекам Бланки прихлынула кровь, а глаза ее лихорадочно заблестели. Она обняла Матильду и после минутного молчания сказала:

— Я тоже люблю твоего брата, душенька. Очень люблю.