Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 45

— Теперь нужно увольняться из типографии, — как-то растерянно сказала она.

— Увольняйся, — подбодрил я её, — отработаешь две недели или сколько там положено — и вперёд, на новую работу.

— А я ведь отгулы в счёт отпуска брала…

— Вот, они тебе ещё и за неотгулянный отпуск должны заплатить, — это уже батя влез.

В понедельник, 6-го, я во всём парадном в сопровождении Храбскова заявился в обком партии, а именно в Комитет по физической культуре и спорту. Здесь меня уже ждали председатель Комитета Александр Петрович Филиппов и региональный представитель спортивного общества «Трудовые резервы». Без лишней помпы получил из рук удостоверение Кандидата в мастера спорта, а значок он мне прицепил на лацкан пиджака.

— Так держать! — повторяет он фразу, которую я уже слышал от него в аэропорту. — Пенза гордится своими чемпионами. Уверен, ты ещё выступить на Олимпийских Играх. А чтобы у тебя, так сказать, был стимул стремиться к этому, руководство области в лице Георга Васильевича Мясникова решило платить тебе ежемесячно стипендию в размере пятидесяти рублей.

А вот это уже серьёзно! Может быть, и не настолько в сравнении с тем, сколько я уже успел заработать и ещё заработаю своим творчеством, однако по нынешним временам такая сумма весьма впечатляет. Можно было бы сказать, что это почти половина месячной зарплаты инженера, однако в будущем попадалась мне на глаза раскладка с зарплатами советских трудящихся, и из неё следовало, что в 1970-е инженерно-технические работники получали в среднем 178 рублей. А пресловутые 120 имели молодые, только что выпустившиеся из институтов специалисты. В любом случае 50 рублей — хорошее подспорье в случае чего, вдруг у меня на творческом фронте какие-то проблемы возникнут, везде мне поставят заслоны, хотя, честно говоря, самому в это верилось с трудом.

Но и это ещё оказалось не всё. Представитель «Трудовых резервов» с торжественным видом протянул мне маленькие ключики на колечке. Это что, от машины?! Оказалось, всего лишь от мотоцикла «Иж-планета-спорт». Ну как всего лишь… Кто бы мне сказал, что я получу мотоцикл — в жизни бы не поверил.

— Знаю, у тебя скоро день рождения, и это тебе подарок от нашего спортобщества, — с улыбкой до ушей пояснил спортивный чиновник. — Запомни, что в «Трудовых резервах» твои успехи всегда оценят по достоинству.

Ага, это он мне так прозрачно намекал, чтобы я никуда больше не дёргался: ни в ЦСКА, ни в «Динамо», ни тем более в какой-нибудь «Буревестник». Ну так я пока и не собирался, хотя, если вдруг в армию загребут в положенный срок, по-любому, наверное, придётся за ЦСКА выступать.

Мотоцикл, как выяснилось, стоял во внутреннем дворе обкома партии. К нему помимо ключей прилагался паспорт, но кататься на нём я мог не раньше, чем получу другой паспорт — гражданина СССР, да ещё и на права сдам. Так что пока технике предстояло где-то постоять. Вот только где? Оставить здесь, под снегом, переходящим в дождь? Негуманно. То же самое касается и двора моего дома, впору хоть кусок брезента искать, чтобы накрыть аппарат. А ежели уведут? Байк угнать легче, чем машину, а мотик ведь так и будет всё время во дворе торчать. В итоге закончилось всё тем, что мотоцикл оказался в подвале моего дома. Предварительно, правда, погреб пришлось очистить от оставленного прежними жильцами хлама, раньше спуститься сюда как-то ноги не доходили. Накрыл технику куском найденного здесь же полиэтилена, закрыл дверь на амбарный замок, пусть стоит там, пока права не получу.

На следующий день я увидел в киоске «Союзпечати» свежий номер «Юности» с синими деревьями у узкой и такой же синей речушки, больше смахивающей на ручей. Причём из утренней партии в 15 экземпляров, по словам киоскёрши, осталось всего два журнала, которые я тут же и купил. Когда ещё авторские придут, и придут ли вообще — неизвестно, а эти два журнала теперь от меня точно не уплывут. Один Инге подарю, а второй пусть дома хранится, на специально отведённой для моих будущих произведений книжной полке. Шютка! Нет у нас такой полки, все заняты книгами, но уж для «Юности», думаю, местечко отыщется.

В следующее мгновение меня прошиб холодный пот… А если что-то случилось, и в этом номере нет моего романа? Скажем, какая-нибудь цензура вмешалась в последний момент? Дрожащими пальцами я перелистнул первую страницу с указателем авторов и страниц, отведённых под их произведения.

«В номере… Проза… Анатолий Алексин: «В тылу, как в тылу…» Повесть. 9 стр.

Максим Варченко: «Остаться в живых». Роман… 39 стр.

Фух, аж от сердца отлегло! Я лихорадочно принялся листать до этой самой 39-й страницы. Ага, вот она! Я с умилением воззрился на своё фото, сделанное в фотоателье при Доме быта. Затем наскоро перелистал отведённые под первые четыре главы моего романа тридцать одну страницу.

Едва добравшись до дома, тут же схватил телефонную трубку и набрал номер Полевого.

— Борис Николаевич, это Варченко. Здравствуйте! Не отвлекаю?

— Здравствуй, Максим! — слышу в трубке довольный голос Полевого. — Видел уже свежий номер?

— Да, как раз держу в руках, спасибо, до последнего боялся, что что-нибудь может пойти не так.

— Бывает и такое, снимали у нас некоторые произведения в самый последний момент, — с чуть меньшей толикой оптимизма в голосе сказал главред. — Но твоего романа это, к счастью, не коснулось. Ты, я так понимаю, успел потратиться и купить экземпляр?

— Два купил. Взял бы больше, да уже всё смели из киоска.

— Ха, это верно, наш журнал не залёживается. А авторские экземпляры тебе придут почтой в течение недели. Что у тебя там на творческом фронте?

— В течение месяца, думаю, второй роман о похождениях Виктора Фомина будет готов.

— Молодец, как напишешь — сразу приезжай с рукописью. Можно и почтой отправить, но надёжнее самому приехать. В конце месяца, как ты знаешь, придёт перевод на сберкнижку твоей мамы за вычетом уже выплаченного аванса. И так каждый месяц, пока роман будет идти в печать.

— Да, конечно, Борис Николаевич, я помню, что в договоре написано, и в этом плане совершенно не переживаю.

— Это хорошо, а то некоторые, хм… авторы просто терроризируют нашу редакцию своими звонками и письмами с вопросами, когда же им перечислят деньги. Все подписывали договора, где чёрным по белому прописаны суммы и даты, а всё равно наяривают… Да что говорить, писатели и поэты, а уж тем более публицисты в массе своей люди немолодые, хоть мы и стараемся вливать в наш журнал свежую кровь, а старости свойственны нервозность и недоверие. Как будто у нас не СССР, а какие-нибудь Штаты, где обман и нажива за чужой счёт возведены в абсолют.

Ну это уже вы, Борис Николаевич, привираете, подумал я, в тех же Штатах всё делается согласно букве закона, а за его нарушение следуют огромные штрафы или тюремный срок. Это у нас, скорее, кинут и скажут, что так и было ходи потом, добивайся правды. На примере тех же авторских прав, наша «Мелодия» просто нагло ворует песни западных исполнителей, которые не получает от фирмы грамзаписи ни цента. Но вслух я этого не сказал, не хватало ещё портить с Полевым отношения. Возможно, он просто так выразился от незнания ситуации.

А тем временем настал черёд моего 16-го дня рождения, который должен зафиксировать моё совершеннолетие. И вечером пятницы, 10 марта за столом в нашей новой квартире собрались я с родителями, бабушка, которую я всё-таки привёз на такси, Валентин, Юрка, Лена, Игорь с Андрюхой, Пашка Яковенко, которого я не видел с сентября… и Инга. Как говорится, алаверды, сначала я к ней на день рождения, а теперь она ко мне. Заодно и с родителями наконец-то познакомилась.

— Хорошая девочка, скромная и симпатичная, — улучив момент, шепнула мне мама.

— За то и выбрал, — хмыкнул я.

Все пришли с подарками, у кого-то подороже, у кого-то подешевле — у всех в семьях разный достаток. А Инга, краснея почему-то от стеснения, вручила мне часы «Ракета 2628 Н» с двойным календарем. Так же, сам не зная с чего покраснев, принимая подарок, я чмокнул Ингу в щёку. О таких часах в эти годы в первой своей жизни я даже и не мечтал. Все, конечно, обалдели, просили посмотреть, а потом я весь вечер форсил в них, то и дело гордо поглядывая на циферблат в хромированном корпусе.