По грехам нашим. В лето 6731... (СИ) - Старый Денис Страница 45

Люди видели нас троих и шептались. Я же, узнавая о свадьбах и рождении детей, передавал Юрию отсеченные от серебряных кун доли, и он торжественно, преисполненный гордостью вручал деньги людям, за что они благодарили и боярина и боярича и заступницу боярыню. Я примечал поведение Юрия и меня оно радовало. У парня явно была светлая голова и желание к познанию. Он внимательно слушал все отчеты крестьян, тихо, не отвлекая меня справшивал у Божаны интересующие, или не понятные вещи.

— Юрий, — обратился к парню после очередного вопроса его Божане. — ты молви мне, што потребно.

Вначале несмело, но постепенно поток вопросов возрастал. Мне пришлось набраться терпения, чтобы досконально ответить на все. Но я был доволен. Если парня не переклинит в подростковом возрасте по поводу физиологического отца, что я то и есть убийца — толк будет.

Строительство учебного центра также спорилось, и подходил к концу основной этап становления материальной базы. Поставил заметку в блокнот, которых в схроне было с сотню, что необходимо уже задуматься об полосе препятствий, полигон и так строился, а еще тренажерный зал обустроить. Здание под него готово, нужно мастерить снаряды, плюс спортивную площадку с перекладинами, брусьями, скамьями для пресса, столбами для лазания и другое. Завтра вызову Никифора — он местный умелец — пусть займется.

Осмотрели и мельницу. Нужно запускать ее. Остатки после посевной зерна еще достаточные. И нужно натаскать персонал. Семью, которая будет ответственна за мельницу, уже выбрали. Толковая семья. И мужик работящий и жена его хваткая, да считать умеет. Дочь и два сына. Одному 16 лет и его я думаю забрать в учебный центр, второго же 14 лет можно спокойно приспособлять к работам. Первоначально они будут на небольшом окладе, пока работа на мельнице совмещается с сельским хозяйством, но потом думать будем. Мысль есть держать мельницу на долях. Пусть выплачивает мне ежемесячно часть своей доли, пока не выкупит. Думается, что максимальная заинтересованность человека в деле — залог успеха предприятия.

Осмотрев все свое хозяйство и показав себя и свою семью, я понял, что сделано много по меркам современности, но очень мало из того, что я себе напланировал. Отпустив семью, отправился на причал, где уже загружался Жадоба, чтобы дать еще одно распоряжение — присмотреть как можно больше строительных бригад и намекнуть купцам, что строительные материалы могу покупать по нормальным ценам. Пока не будет собственных хотя бы двух лесопилок, выйти на самообеспечение лесом не получится.

Когда же вернулся домой, меня ждал сюрприз, который изрядно повеселил — ко мне приехали бригадиры двух артелей плотников и одна каменьщиков, которые возвращались с Новгорода и искали работу на лето, так как при строительстве града на Волге они выполнили свой заказ. Посоветовал меня Войсил. И опять закрутилось.

Пока служитель культа ехал ко мне, накормил руководителей артельщиков и расспросил что умеют. Оказалось, что каменщики и печи сложить сумеют и здания каменные. Подумав, решил послать за отцом Михаилом. Тот, конечно заортачиться, что якобы возгордился отрок Корней, что сам не является, а шлет посыльных, но, думается, приедет.

Церковь каменная — не блажь, а статус и идеологическая обработка населения. При условии неголодной жизни, нормального отношения и наличия престижного культового сооружения — мое поместье райским казаться будет.

А люди — важнейший ресурс и было отрадно узнать, что за мое отсутствие людей еще прибавилось, причем переселялись свободные смерды. Я рад больше как раз сободным людям. Холопы не столько нужны, сколько сильные свободные общинники. А вот холопом своим чуть позже и волю дам, если только войдут в систему хозяйствования, которую буду стремиться создать. Или, элементрано, выкупят себя. К примеру, все при должностях будут свободными. И я не считаю это неким проявлением либерализма и человеколюбия. Это расчет, простой расчет на заинтересованность людей и их стремление к лучшему. Чем богаче будут жить в поместье, тем больше возможностей будет и у меня.

Новых людей поселили их на окраине моих земель, и они сами согласились на расчистку земли от леса. Успели они и отсадится, правда поздно, но, может, что и вырастет.

Слухи доходили, что некоторые и более знатные и умелые люди, которые сбежали в марийские земли, хотят вернуться на русскую землю, если их не будут преследовать. Среди них есть, как сказывал всезнающий Войсил больше двух десятков опытных ратных людей, которые сбежали из княжества после вокняжения в нем Юрия Всеволодовича. Боялись они преследования за бесчинства, что творили ратники с людьми сегодняшнего князя на Липе и после нее. Большинство же ратников ушло к князю Мстиславу Киевскому Старому. Жаль, полягут они уже через пару недель на Калке. Их бы под руку того же Юрия, или Василько. Или под мою опеку, вот только тогда уже вопрос об усилении Унжи станет критическим для князя, как бы каратели не пришли.

Интермедия 8

Три человека сидели в центре стального града Владимира. Сидели по-разному так, что перепутать статусы их было не возможно. На большом стуле с высоченной спинкой и подлокотниками восседал мужчина лет 35–40 с уже проступающей на весках сединой и властным видом. Он источал власть, но это не было самовлюбленностью, это был сам факт — здесь и сейчас — он князь. А было время, когда он, будучи еще восемнадцати лет проявлял нетерпимость к людям и требовал беспрекословного подчинения. Говорят, что люди не меняются, но это не так. Условием изменения человека должны стать изменившиеся условия его жизни. Вот и он, проиграв битву за великое владимирское княжение под Липой в 1216 году изменился. Константин, победивший своего родича, не стал его убивать, а отнесся по-доброму, и завещал престол во Владимире. Вот только некогда подорваная вера в себя сильно саднила в сердце Юрия, и его решения были иногда эмоциональными, и тогда он начинал слушать окружение, что приуменьшало его собственный авторитет, однако он — великий князь и с этим приходилось считаться.

Рядом с этим побежденным некогда человеком сидел молодой мужчина. Это был сын умершего победителя на Липе — Василько Константинович. Молодой, рослый, с правильными чертами красивого лица, он уже в свои 14 лет отличался острым умом и прозорливостью. Уже с восьми лет этот юноша окунулся в пучину управления и интриг, но вышел из них без поражений. И, как ни странно, оба мужчины уважали друг друга и пресекали все козни вокруг чехарды с престолонаследием, по крайней мере, так всем вокруг казалось. Можно ли сказать, что они служили Руси? Наверное, нет, они служили Великому Владимирскому княжеству верой и правдой, как служили бы и другому княжеству, если волей судьбы сели бы на стол его.

На отдельном стуле, напротив этих мужчин сидел уже пожилой, но все еще в силе, мужчина. Бесстрашный, заветно преданный князю, тому, умершему князю Константину. Он не побоялся преследования от Юрия за то, что был на Липе и внес свой вклад в разгром войск сегодняшнего князя, он остался служить вопреки, и был оценен. С него не требовали присяги, так как его дела показывали неподкупность и честность. Важно было и то, что этот муж был выразителем целой группы влиятельных людей в великом княжении, и ними стоило считаться.

— Глеб Всеславович, рад видеть тя по здорову ли? — сказал Великий князь, но не поднялся со своего трона. — С чем пожаловал?

— Поздорову княже, — боярин встал и низко поклонился. — И ты, вижу во здравии и ты князь Роствский по здорову. Я пришел сказать, княже, что доведался я про татар и полоняник боярин татарский есть у меня.

— И што? Василько ужо выступает в поход за утро рано иде. А вести то какие? — спросил Великий князь.

А Глеб Всеславович обратил внимание на сына своего друга и единственного князя. Похож, только еще краше отца своего.

— Не треба идти Мстиславам допомогать в рати. Побьют их, князь. Лаяться станут на первый дзен походу. У татар войско сильное и наряд крепки. Воны восход покорили увесь, тако ж воны половцев сечь идуть, а не русичей. Токмо и на Русь придуть. Есть хан у них, якож и у половцев так зовется Джучи. Його улус — уся земля половцев, булгар и доля Руси, — Глеб Всеславович сделал паузу.