Стальная империя - Сергей Александрович Васильев Страница 45

заметен в нем прежде. Генерал Каваками умер четыре года назад, и в могилу за ним последовал генерал-майор Тамура. Ойяме не хватает боевого духа. Отсутствуют гармоничные отношения между армией и флотом. Военный и особенно военно-морской министр Ямамото знают только сферу своих обязанностей, но не положение всей нации.

Они слепо упускают предоставившиеся возможности. У них нет решимости броситься в решительный бой. Мы проходим великий кризис империи».

27 января 1902 года. Окрестности озера Дайланор

Генерал Шуваев заполнил формуляр, с наслаждением распрямился на стуле и потянулся так, что хрустнули суставы.

– Ну, кажется, закончили!

– Дмитрий Савельевич, – генерал Поливанов, сидящий напротив, аккуратно складывал ведомости в портфель, что-то озабоченно пересчитывая в уме, – как-то это всё неправильно, не находите? Нарочито и показушно, что ли? Склады выносятся неоправданно далеко по отношению к фактической дислокации войск. Дивизии еще только формируются, а мы строим как сумасшедшие и насыщаем интендантские запасы так, будто военные уже на марше… И опять же, принято решение о переходе на новую форму, а на склады загружаем всё старьё… Снаряды чугунные, берданки ржавые… Вон, даже пушки древние прикатили… На каком только складе их откопали?

– Алексей Андреевич, я вам сейчас всё объясню. – Шуваев, закончив с бумагами, вытащил из своего портфеля плоскую бутылочку с вишневым ароматным напитком и два крохотных, как наперстки, стаканчика. – Все ваши сомнения у меня присутствовали, когда государь ставил нам задачу в своей Ставке. Но сейчас, погуляв по монгольским сопкам и посмотрев на местность, уверенно могу сказать о том, что меня смутило на картах: эти склады мы строим не для себя…

– Дмитрий Савельевич, поясните!

– Охотно. Но сперва – ваше здоровье!

Опрокинув «наперсток», Шуваев довольно крякнул, помотал головой и повторил священнодействие с напитком.

– Уфф… намёрзся… Надо что-то решать с палатками. Может быть, позаимствовать идеи походного жилья у монголов?.. Так о чем мы там? А, вот… Армия перевооружается и переобмундировывается. Но только та, которая находится на казарменном положении. Наш противник об этом может пока не знать и наверняка не знает, а то вёл бы себя по-другому. И вот на его глазах, а вы видели уже не раз его «глаза», вырастает инфраструктура целой армии. Что он может подумать?

– Направление главного удара?

– Именно! Враг уже видит активную подготовку к боевым действиям. Ну а то, что мы с вами самой армии не видим, говорит о том, что информация эта ложная или преувеличенная, рассчитанная на неадекватную реакцию противника или имеет цель ввести врага в заблуждение насчет направления главного удара. При принятии этой гипотезы всё странное сразу становится понятным: и списанное старье, хоть и имеющее все признаки снаряжения, и всего одна рота охраны с командиром, имеющим распоряжение людьми не рисковать, при угрозе – отступить…

– А где же, по-вашему, будет тогда нанесен главный удар?

– А вот это, Алексей Андреич, вопрос не по моему чину! Давайте лучше еще немного согреемся и пойдем отдыхать – вот сколько сегодня всего наворотили… Даже башню ажурную шуховскую поставили. Завтра связисты подтянутся – будем докладывать о наших свершениях по беспроволочному телеграфу! Вот где чудо-то! Из монгольских степей – сразу в Санкт-Петербург императору! Ну, за науку и за нас, тыловиков, обеспечивающих ее всем необходимым!

В это же время. Владивосток[53]

В этот год, как и положено, бухта Золотой Рог замёрзла в самом начале декабря. А на Рождество на льду в центральной части города напротив Адмиральского сада организовали каток. Северную и южную часть Золотого Рога соединил зимник – дорога, по которой осуществлялось транспортное сообщение с районом мыса Чуркина. Мост через бухту в те зимние месяцы был ни к чему, и по льду бухты, как по променаду, до катка и обратно чинно фланировали праздные горожане.

– Николай Александрович! – Из рубки стоящего на кильблоках номерного миноносца выглянуло розовощёкое, измазанное сажей лицо барона Радена. Чёрные, густые, тяжеловесные гусарские усы на молодом подвижном лице лейтенанта выглядели по-бутафорски, а вот орден Святого Георгия 4-й степени – самый настоящий. Фердинанд Владимирович был начальником морского десанта, отправленного для обороны русского посольства в Пекине во время боксерского восстания, за что награжден не только отечественным, но еще и пятью иностранными орденами «в воздаяние примерной храбрости и самоотверженности».

Капитан второго ранга Сакс безрадостно посмотрел на ободранный льдинами борт крошечного, но боевого кораблика и провел ладонью по длинной вмятине, которой не хватило лишь малой доли дюйма, чтобы превратиться в длинную, чуть ли не в четверть корпуса, пробоину. Затем взглянул на лишенный одной из лопастей винт и тяжело вздохнул.

– Баловство все это, – мрачно произнес он, обращаясь к барону, – все эти ледоколы, газолиновые двигатели, дальноходные мины, которыми просто не попасть на такой дистанции… Аппараты трехтрубные по отдельности не наводятся, а чтобы лишить меня огневой мощи, точнее – немощи, хватит одного-единственного снаряда. Все это баловство, господа. Его величество сам не знает, чего хочет. Минные стрельбы зимой! Можно подумать, что японцы горят желанием воевать во льдах!

– Учитывая превосходство японцев в базировании – их порты, заметьте, не замерзают! – начать военные действия зимой было бы для них вполне логичным, – не согласился лейтенант, ожесточенно оттирая масляные пятна ветошью. – Хотя вы правы в одном, Николай Александрович: до конца зимы напасть они не успеют, а следующей зимы ждать не будут, уж очень быстрый разбег взяли, теперь не остановятся.

– К тому времени, когда залив очистится ото льда, японцам уже не с кем будет воевать, – хлестнул перчаткой по борту миноносца Сакс, – потому что мы прекраснейшим образом перетопим себя сами!

– Не преувеличивайте, Николай Александрович, – усмехнулся барон Раден. – В конце концов, поврежден только «двести десятый», а остальные…

– «Двести восьмой» и «двести девятый» все еще на замене машин, – не согласился Сакс. – А ваш «двести одиннадцатый» чудом уцелел. Если бы вы, Фердинанд Владимирович, не перекинули рубильник…

– Но перекинул же, – парировал Раден. – К слову, у меня самого были сомнения. Согласитесь, восемнадцать узлов для миноносца – уже неприлично, и как бы ни воняли эти газолинки…

– Зато восемь моторов, точнее – десять, считая электрические! И восемь генераторов! Эта пахнущая газолином лоханка стоит сейчас, как хороший броненосец!

– Вы преувеличиваете, Николай Александрович! – барон закончил оттирать масло с рук и переключился на форменные ботинки. – Заметим, что при всей этой машинерии у нас с вами не осталось ни одного котла, а что до этой вони… Знаете, я готов согласиться на обмен – вонь вместо дыма из труб. Вы оценили, что нас с вами теперь не так-то легко заметить? На требуемые двадцать кабельтовых нашим «номерным» будет подойти намного проще, чем «именительным», особенно если кто-то из них будет дымить по соседству, отвлекая на себя внимание и огонь.

– И снова спрошу, барон: а толку? На двадцать кабельтовых даже