Новое оружие - Василий Анатольевич Криптонов Страница 45

— Похоже, не видать тебе металлического лука, сестра, — покачал головой Анатоль.

— Фи, какая провальная шутка, — вздёрнула нос Полли.

Она призвала одну лишь стрелу, без лука. И, присев на корточки, коснулась наконечником того, что осталось от метеорита.

С Полли всё прошло гораздо быстрее. Просто крохотная вспышка, и метеорит исчез абсолютно. А наконечник стрелы обрёл постоянное свечение.

— Поздравляю, — грустно сказал профессор Салтыков. — Вы только что уничтожили строжайше подотчётный магический феномен, господа. С молчаливого благословения главы Тайной Канцелярии, — он повернулся к Витману.

Тот лишь молча развёл руками — дескать, уничтожили так уничтожили, что уж теперь. Этому Барятинскому только дай что-нибудь руками потрогать.

— Спасибо, — поблагодарил профессора я. — Мы правда старались.

* * *

Пора было возвращаться в академию. Платон, который предпочитал ночевать дома, если иного не требовало дежурство, вызвал такси. Весьма оригинальным способом: зашёл в дышащее на ладан здание лаборатории, позвонил оттуда и вышел. Должно быть, знал, что последнее, чего готова лишиться Тайная канцелярия — это связь, а посему телефонные провода тут способны пережить и не такое.

Здание, будто только этого и дожидалось, обрушилось у Платона за спиной. Джонатан Ливингстон с возмущённым воплем сорвался с крыши в последний миг. Мы все дружно прикрылись Щитами.

— На случай, если у вас закружится голова от успехов, — грустно глядя на дымящиеся развалины, проговорил Витман. — Мы только что лишились лаборатории и десятка не самых плохих сотрудников. И такова цена всего лишь одного прорыва Тьмы.

— Ой, — только и сказала Полли.

— Не предавайтесь отчаянию, — сказал Платон, грозно зыркнув на Витмана. — Мы делаем всё, что можем, в сложившейся ситуации. И только что получили возможность действовать более эффективно. Учитывая то, что раньше никакой защиты от Тьмы нельзя было даже вообразить, мы сейчас далеко шагнули вперёд. И на этой оптимистичной ноте предлагаю завершить сегодняшнюю встречу.

— Нам нужно возвращаться в академию, — согласился я. — А то опоздаем и придётся ночевать на улице.

Такое нам, конечно, не грозило. Уж где заночевать — что всем вместе, что порознь — мы бы нашли. Однако лишний раз оправдываться перед наставниками, а потом перед Калиновским никому не хотелось. Поэтому все Воины Света влезли в мою машину.

≡=

Дорогие читатели!

Рады, что вы с нами! Напоминаем, что ваши лайки, награды и комментарии вдохновляют авторов и приближают выход новых глав)

Глава 25

Полли, как единственную даму, пропустили на переднее сиденье. Мишель, Андрей и Анатоль в тесноте, но не в обиде устроились на заднем.

— И всё-таки я не понимаю, — задумчиво глядя на дорогу, сказала Полли. — Как так получилось, Костя? Метеорит просто взял и упал прямо перед тобой?

— Ну… технически — да. Но были предпосылки.

— Какие? — заинтересовался Анатоль.

Я вспомнил разговор с загадочной дамой в зеркале. Хорошенько подумал и решил всего не рассказывать. По крайней мере, до тех пор, пока сам не разберусь, что за чертовщина вокруг творится.

— Определённые, — уклончиво ответил я. — Скажем так. Мы не одни. Есть кое-кто, кто очень заинтересован в нашей победе над Тьмой. Возможности у неё выдающиеся, но они как-то ограничены…

— У неё? — переспросила Полли.

В голосе послышалась ревность.

Господи! Кто о чём — а Полли о Константине Барятинском. Казалось бы, уж сколько времени прошло! Сама уже официально с Мишелем — и всё равно пытается относиться ко мне как собственница.

Удивительный характер. Если Мишель задумает с ней порвать, его ждёт масса сюрпризов… Впрочем, он вряд ли о таком задумается. Мишель из той породы людей, что, раз влюбившись, пропадают навсегда.

— У неё, Полли, — подтвердил я. — И давайте пока закроем эту тему.

Возражать никто не стал. Даже Джонатан Ливингстон ничего не проорал про государя императора. Он летел над машиной, временами вырываясь вперёд и делая круги. Ни о какой опасности не предупреждал. Просто ему, вольной птице, наверное, было не очень приятно сидеть в забитом битком салоне.

* * *

Приехали мы вовремя, успели даже к ужину. Правда, по случаю выходного дня, порядок рассадки за столами был нарушен, и курсанты расселись, как им было угодно. Нам пришлось искать свободные места. Соответственно, мы разделились, и я внезапно оказался рядом со Златой.

Она почти доела свою порцию, но, увидев меня, вдруг словно поперхнулась. Замерла и залилась краской.

— Приятного аппетита, — сказал я, усаживаясь. — Как прошёл день, госпожа Львова?

— Превосходно, благодарю вас, — пролепетала Злата.

— У меня тоже насыщенно, — кивнул я и подвинул к себе тарелку.

Эх, сто грамм бы сейчас… Но чего нет — того нет.

Утолив первый голод, я слегка огляделся. Дипломатическая линия, которую император начал проводить этим летом, оказалась усвоена быстро. Граница между чёрными и белыми магами стремительно истончалась. Если в прошлом году курсанты рассаживались в столовой сугубо по цвету магии, то теперь диффузия началась в полный рост. Внезапно оказалось, что многие чёрные и белые чуть ли не тайно дружили с самого детства, а теперь получили возможность спокойно демонстрировать свои отношения.

Великий князь Борис сидел рядом с Агатой и что-то оживлённо ей вешал на уши. Агата мило улыбалась, позволяя ему это невинное развлечение. Впрочем, даже издали чувствовалось, что девушка чувствует себя несколько странно. Теперь-то она уже знала, что Борис — цесаревич. И что он несовершеннолетний — как, кстати, и она сама. А уж ощутить, как его к ней влечёт, можно было даже с закрытыми глазами. Там не то что линии — брёвна вероятностей тянулись.

Столовая постепенно пустела. Мимо меня прошли Борис с Агатой.

— А не прогуляться ли нам немного перед сном, госпожа Львова? — услышал я голос не мальчика, но мужа. — Это весьма полезно для здоровья — пройтись после ужина.

— Давайте, — робко откликнулась Агата.

— Твоя сестра, похоже, обзавелась кавалером, — сказал я Злате.

Вокруг нас образовалось пустое пространство. Собственно, в столовой вообще остались лишь мы, да Воины Света — те, кто пришёл позже всех.

— Ах, ну что вы, — пролепетала Злата. — Это… Его высочество просто пытается проявить вежливость.

Я усмехнулся. Утром мы со Златой вполне неплохо болтали. Причём, она сама ко мне подошла. А теперь стеснялась так, будто я к ней в спальню ввалился и завёл речь о вреде воздержания.

После года, проведённого в магическом мире, я привык к тому, что здесь всегда есть нечто такое, чего ты никогда раньше не видел. Даже больше скажу: нечто такое, чего раньше не видел никто.

Столкнись я с такими близняшками у себя в родном мире — наверное, недоумевал бы до сих пор. А тут мне уже всё сделалось ясно.

Ну, не совсем всё, конечно, нюансов я по-прежнему не догонял. Зато, кажется, понял самое главное.

Сначала — одинаковая хромота близняшек после Игры. Потом — рассказ Бориса о том, как чёрные на Игре будто бы заранее знали все ходы белых. И, наконец, вот это смущение, накатившее на Злату ни к селу ни к городу.

— Его высочество — пятнадцатилетний пацан, — сказал я и, промокнув рот салфеткой, бросил её на поднос. — Он, конечно, вежлив — воспитание обязывает — но что-то мне подсказывает, что к девушкам его влечёт несколько иное чувство.

Злата смотрела на стол, мучительно краснея. Я огляделся. Встал и протянул руку.

— Идём.

— Куда? — посмотрела на меня Злата. Глаза её блестели.

— Поговорим в спокойной обстановке.

Злата покорно взялась за мою руку и встала.

Я, вообще-то, планировал отвести её в сад за корпусами академии. Он так и назывался «академический сад», к огромному ансамблю Царского села не относился. Принадлежал только нам, курсантам.

Зимой в этом саду заливали каток, и в любое время года там можно было прогуляться спокойно — не рискуя нарваться на венценосную особу или императорских придворных. Но выйти в сад мы не успели. Возле самых дверей столовой Злата вдруг прерывисто вдохнула.

— Что слу… — повернулся я к ней.

Закончить вопрос не успел чисто технически. Эта робкая застенчивая девушка бросилась ко мне и прижалась губами к губам.

Целоваться она не умела. Совсем. Что, в общем-то, не удивительно — если они с сестрой всю жизнь прожили в глуши, не зная человеческого общества, где бы им было учиться таким вещам. Не друг на дружке же тренироваться.

Впрочем, я обалдел настолько,