Секретная командировка - Евгений Васильевич Шалашов Страница 46

В губернии только ахнули. Не сказать, что я большой знаток истории революции и гражданской войны, но, как помню, нечто подобное было в декрете «О красном терроре». Вернее, еще только будет. Но что-то изменить, скорректировать, мы не могли. Я вообще иногда только башкой крутил, наблюдая на «партизанщину», происходившую в наших уездах. В мое время за такое бы слетели со своих кресел и главы администраций, не говоря уже о начальниках отделов нашей «конторы». С трудом себе представляю, чтобы, например, из райцентра современной Вологодской области, кого-нибудь отправляли в Санкт-Петербург, минуя областную столицу!

Но в Кирилловском уезде, похоже, начиналась своя «малая» война. В одной из деревень убит председатель комбеда Андрей Костюничев, совершено нападение на уездного военкома. В Кирилловской тюрьме, рассчитанной на двадцать человек, уже скопилось до сотни. Обычно всех сверх нормы они отправляли к нам, а тут что-то помалкивали. Уж не расстреливать ли удумали?

Кириллов не просил помощи у губернии, уверяя, что справится сам, используя «внутренние резервы». Это же подтвердил и начальник тамошнего ЧК, бывший балтийский матрос Алексей Золотарев. Ну, сам так сам, а про резервы выяснять не стали, как потом оказалось, напрасно.

Пятого сентября вышло Постановление о красном терроре. Если вкратце, предполагалось для усиления деятельности ВЧК направить туда партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

У нас пожали плечами, потому что лишних партработников, кого можно отправить в органы ВЧК, под рукой не оказалось. Недавняя конференция, объявившая о создании губкома РКП(б), установила, что в губернии насчитывается свыше семисот большевиков, но с учетом убывших на фронт, их число не превышает и шестисот. В общем-то, на одну тысячу жителей приходится по одному члену коммунистической партии. Не так уж и много, но и не мало. Беда лишь в том, что все коммунисты уже занимают важные посты и вытаскивать их на укрепление ЧК нерационально. Значит, для начала необходимо принимать в ряды нашей партии самых достойных, а потом, в порядке партийной дисциплины, направлять их к нам. Идея, между прочим, неплохая, потому что в РКП(б) принимают не кого попало, а лучших, не придется тратить лишнее время на воспитание. Я бы вообще сделал так, чтобы для приема в ВЧК человек имел хотя бы пару лет рабочего стажа и был членом партии большевиков.

С классовыми врагами пока тоже никак. Тех, кто попал в зону внимания губчека, уже изолировали от общества, а новых пока не выявили.

Часа в три ночи позвонили из Бабаева. Дежурный из Трансчека сообщил, что в в третьем вагоне поезда Петроград-Череповец едет группа вооруженных людей, человек двадцать. Кто такие, он не знает, разговаривать с ним не пожелали.

От Бабаева до нашего города по железной дороге часа два, от силы два с половиной. Наш дежурный велел коллеге задержать паровоз под любым видом хотя бы на полчаса-час. Ну, воды побольше залить, дровишки сырые, у машиниста прихватило спину.

За два часа подняли по тревоге и нас, и красноармейцев Королева. Будь это целый поезд с вооруженными незнакомцами, поступили бы просто – не вступая в дебаты, расстреляли бы вагоны из пулеметов, а Сашка Павлов давно грезит испробовать трехдюймовку. Но в поезде шесть вагонов, в пяти из них обычные пассажиры: командировочные граждане, черепане, ездившие навестить родственников, или наоборот, питерцы, ехавшие к родственникам. Конечно же, там есть и мешочники, но перебить триста-четыреста человек, чтобы остановить двадцать – перебор.

Поэтому сделали так. На Кадуйском разъезде – последнем перед нашей станцией, проводникам было строго-настрого указано не выпускать пассажиров на перрон, кроме тех, кто ехал в третьем вагоне.

Поезд прибыл с опозданием в два часа (для восемнадцатого года – верх точности) и на совершенно пустую платформу вышло человек двадцать самых обычных людей, вооруженных карабинами. Они даже не сделали попытки как-то скрыться, рассредоточиться, а вели себя развязно. Но как только эти люди обогнули угол вокзала, то оказались под прицелом двух пулеметов и шеренги солдат, нацеливших на них винтовки.

Я выступил вперед и, поигрывая браунингом, приказал:

– Граждане, предлагаю вам остановиться и сложить оружие!

Эх, надо бы сказать – встать на колени и сложить оружие или наоборот – вначале сложить, а уж потом на колени.

Вооруженные люди смотрели на нас с неким удивлением. За оружие не хватались, но и кидать его на землю не спешили. Я уже начал нервничать. Ну, я-то ладно, но пулеметчики, похоже, уже напряглись.

– Считаю до пяти. На счет пять открываем огонь на поражения. Раз…

– Володя! Аксенов! Какого хера?! Мы же свои! Мы же к вам прибыли! На помощь!

Стоп, так это же Лешка Сальников из Петроградской ЧК. Он в августе приезжал к нам по своим делам. Искал одного контрика, убившего красногвардейца, и, по слухам, уехавшего в Череповец. Контрика мы с ним так и не нашли, но познакомились.

– Товарищи, отставить! – крикнул я своим.

Похоже, какое-то недоразумение. Вот так вот, положили бы сейчас целый отряд питерских чекистов, и все.

Как мне показалось, что красноармейцы, что мои чекисты оружие отпустили неохотно. Понимаю. У нас в последние дни только и говорят о покушении на товарища Ленина, каждый считает, что уж он-то бы спас нашего вождя, не позволил эсерке Каплан и близко подойти к Ильичу! А рука так и тянется, чтобы покарать контрреволюционную сволочь, а тут такой подарок!

Документы у питерцев мы проверили – порядок есть порядок! Все оказалось на месте: и удостоверения, и даже наличествующее командировочное предписание, подписанное кем-то из руководства, о том, что «отряд Петроградской ВЧК командирован в распоряжение Череповецкого губчека для оказания помощи».

Пока шла проверка документов, я отправил одного из бойцов к Есину. Коли прибыли коллеги из другого города, придется думать о ночлеге и о кормежке, а это уже прерогатива нашего руководства, а не меня.

Сальников, оказавшийся начальником отряда, пояснил, что в Петроградскую ЧК поступило сообщение из Кириллова с просьбой оказать тамошним товарищам помощь