Первая кровь (СИ) - Черемис Игорь Страница 46

Я ещё помнил эту старую кольцевую, хотя и очень смутно. Когда в начале девяностых я начал «бомбить», на ней уже начались работы по расширению — тогдашние урбанисты посчитали, что трёх полос хватит всем. Многим, кстати, хватило, поскольку из-за убранного разделительного газона между встречными полосами начались страшные лобовые аварии со смертельным исходом. Меня бог миловал, но в девяностые МКАД и вполовину не был так популярен среди таксистов, как позже — хотя по ночам частенько выручал, если нужно было быстро попасть из одного московского района в другой.

Но сейчас, в 1984-м, московская кольцевая представляла собой две бетонные дороги — внутренний и внешний круги, которые были двухполосными. На них не было никаких светофоров, зато имелось целых двенадцать развязок — тех самых «лепестков», с которыми активно боролось несколько поколений столичных строителей. В эти годы кольцевая проходила буквально в чистом поле — многочисленные торговые центры на обочинах появятся лишь через полтора-два десятилетия, — и лишь в отдалении можно было увидеть корпуса новых московских районов. Город всё ещё пытался заполнить пространство внутри этих колец власти, хотя уже обзавелся Зеленоградским эксклавом и солнцевским протурберанцем и готовился создать ещё районы в Митино и Куркино.

По раннему времени МКАД был почти пустой — редкие грузовики не в счет. Так что я спокойно держал разрешенную скорость, не рискуя добавлять привычную в моё время «двадцатку» — гаишники могли и не оценить, что я весь из себя такой продвинутый, и поставить в мои новенькие права первую отметку.

Алле наша поездка явно нравилась. Она отказалась от предложения застегнуть ремень безопасности, развалилась на своем кресле, разулась и закинула босую ступню на торпеду — наверное, увидела нечто подобное в каком-нибудь модном журнале и решила повторить. Я ничего на это не сказал — просто решил быть внимательным, чтобы никуда не въехать. Меня не прельщала перспектива выковыривать колени девушки из её головы.

Мы вообще ехали молча. В «двушке» был радиоприемник, который я опробовал ещё на Волоколамке, но набор станций был странным, и я решительно нажал кнопку выключения. Возможно, он пригодится позже, когда я устану от дороги, но пока что местные радиопередачи меня не впечатлили.

С МКАДа мы свернули на старую Каширку — в этом времени она была единственной и неповторимой, начиналась от Каширского шоссе в Москве. Это была уже обычная двухполоска с пешеходными переходами и многочисленными перекрестками в городах ближайшего Подмосковья. Скорость сильно упала, но я надеялся, что наверстаю, когда мы уедем за Каширу и вырвемся на оперативный простор. Вроде там не было особых препятствий аж до Воронежа.

Но сначала мне нужно было разобраться с одним делом. И где-то за Домодедово, которое мы преодолевали добрые полчаса, я и свернул в лес.

— Ты чего сюда заехал? — спросила Алла ещё раз, поскольку на предыдущий её вопрос я не ответил. — Тут и дороги-то нет.

Она даже сняла ногу с торпеды, обулась и как-то подобралась.

— Дороги? — я ухмыльнулся. — Сейчас нам не нужны дороги.

Но «Назад в будущее» в эту реальность ещё не завезли, и Алла шутку не оценила. Я припарковался на небольшой полянке, заглушился и вышел и машины.

— Егор, что происходит?

Алла тоже покинула теплое нутро «двушки». В начале нашего пути она была одета по погоде — модные джинсы, что-то вроде кроссовок, теплый джемпер и курточка. Но курточка сейчас валялась на заднем сидении, и девушка немного дрожала — то ли от утренней прохлады, то ли от того, что она поняла, в какую авантюру ввязалась.

Но я не собирался держать её в этом состоянии вечно. Да и никаких планов на её жизнь у меня не было.

— Ничего страшного, Ал, — ответил я. — Мне просто нужно кое-что проверить, а делать это на обочине я не хочу. Это ненадолго. Можешь пока перекусить, у меня в сумке есть несколько бутербродов и чай в термосе.

На подготовку к путешествию я спустил заметную часть оставшихся у меня денег. За аляповатый китайский термос марки «олень» я отдал столько же, сколько стоили брюки, но считал, что без этого предмета отправляться в поездку нельзя. Правда, заваривать чай для него пришлось в единственной нашей уцелевшей кастрюльке, но это того стоило — в восьмидесятые китайцы, в отличие от передовой советской промышленности, делали относительно неплохие и удобные термосы. У родителей такой уже был, и, насколько я помнил, пережил пару переездов, бесчисленное число ремонтов, походов и выездов на дачу. Но тот китаец находился в полутора тысячах километрах, и помочь мне не мог.

Ещё я прикупил некоторое количество продуктов — на первое время. Меня в дороге всегда пробивало на пожрать, причем мне было всё равно, что закидывать в рот. Но брать с собой, например, докторскую колбасу я не рискнул — не хватало ещё пищевого отравления где-то посреди воронежской степи, — обошелся той же «московской», которая всё никак не заканчивалась в нашем лабазе. Был ещё сыр, какие-то печеньки и конфетки. Консервы я брать не стал, хотя и не исключал, что по дороге можно будет приобрести нечто подобное — за неимением других вариантов обеда.

Впрочем, несмотря на траты, сейчас я был настоящим богачом — конверт с наличкой от вседобрейшего Михаила Сергеевича приятно ощущался в кармане.

— Точно ничего не случилось? — в голосе Аллы сквозило недоверие.

— Точно, — я снова улыбнулся. — Десять минут — и мы поедем дальше. А в Кашире можем заглянуть в магазинчик, подумай, что стоит прикупить. Мы там часа через полтора будем.

Я открыл заднюю дверь, достал из сумки отвертку — ещё одно недавнее приобретение — и гостеприимно не стал закрывать свой «спорт» обратно. Шмотки у меня лежали отдельно, в холщовом мешке, который я позаимствовал у Казаха, так что я не боялся, что Алла увидит, какого цвета плавки я взял с собой.

У меня был приличный опыт обращения с «Жигулями» — модели «классики» отличались, по большому счету, лишь внешним обвесом, и вплоть до «семерки» оставались внутри всё тем же честно купленным у итальянцев «фиатом-124». Для начала я открыл багажник, выложил на траву всякие аптечки и прочий добавленный по моему заказу груз, убрал коврик, открутил болт и поднял фальшпол. В отдельной нише лежала запаска, и на первый взгляд, ничего постороннего тут не было. Даже у пластиковой заглушки над бензобаком шурупы были без видимых повреждений — никто не пытался тыкать в них отверткой и откручивать. Я поставил всё на место и сложил вещи обратно.

После этого я заглянул под машину, но увидел там только то, что должно быть под днищем ВАЗа. Прощупывание декоративных панелей на дверях тоже ничего не дало, как и складывание и раскладывание заднего сиденья. Моторный отсек я осмотрел ещё во дворе дачи, но там мест, в которых можно что-то спрятать, не было заложено в исходную конструкцию. Но на всякий случай я открыл бачок омывателя и потыкал туда отверткой. Безуспешной была и попытка выдернуть радиоприемник из положенного ему по штату гнезда — сидел он прочно, а разбирать приборную панель я не хотел.

И я был вынужден признать, что думал о Михаиле Сергеевиче слишком плохо — ну или он был много хитрее, чем я предполагал.

Я сам не знал, что искал. Дело в том, что за свою жизнь я сталкивался с самыми разными подставами, и сразу же придумал несколько версий того, что может стоять за невинной просьбой перегнать машину из Москвы в Анапу. Вариантов было несколько — какие-то оружие, наркотики, ещё что-то не слишком законное. В самом печальном для меня случае — какие-то секретные документы, которые товарищ Смиртюков сливал вероятному противнику вот таким заковыристым способом. Поскольку меня о побочной задаче никто в известность не ставил, это означало использование вслепую. Так что искомое могло быть спрятано где-то в машине — например, под дверными панелями. Но после осмотра я был вынужден признать, что ничего лишнего там не было — или же с машиной работали такие профессионалы, в деятельность которых лучше не влезать. Ну а если контрразведчики перехватят меня где-нибудь под Ростовом, то единственным правильным выходом для меня и Аллы будет сразу же поднять лапки вверх и выложить всё, что мы знаем и что только предполагаем.