40000 лет назад (СИ) - "Дед Скрипун" Страница 46

Он, гордо задрав голову и хвост, прошел через березовую рощу в сторону гор, и вышел в долину, где немного в стороне темнел ельник. Дорога заняла около двух часов.

Еловый лес кардинально отличался от березового. Сумрак, даже в солнечный день, был неизменным его спутником. Влажные, прелые иголки хрустели под копытами лошадей, а вокруг высокие, выше голов, поросли папоротника. Кот уверенно вел куда-то, все глубже и глубже в чащу, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев, и подныривая под пожелтевшие, на половину с осыпавшимися иголками, нижними лапами елей, поросших мхом. Наконец он, потянув носом воздух, остановился около одиноко стоящего разыскиваемого растения и сел, облизнув усы.

— Этот сегодня в полночь зацветет. — Мурлыкнул, мотнув головой, и развернулся. — Пора мне. Я вас проводил, нужное место показал, а дальше сами. Я свой долг отдал. Удачи не желаю. Смелости вам побольше, и не поседеть, в столь раннем возрасте. — Он ехидно рассмеялся и исчез, прыгнув под свисающую к земле лапу ели.

Маленькая угрюмая, поросшая по кругу колючими деревьями полянка, а посередине на чахлом ковре из словно скошенной травы, с кляксами низкого, словно замороженного в своем развитии можжевельника — куст папоротника. Гнетущее впечатление добавляли еще пробивающиеся, в словно наполненном пылью помещении, через редкие просветы в кронах елок, куцые лучи солнца.

Друзья расседлали лошадей, развели в сторонке костер и сели перекусить, расстелив перед собой прихваченную Бером холстину. Настроение было подавленное, и разговаривать не хотелось. Шишок, как это у него частенько бывало, убежал куда то, и пожевав в «сухомять», запив разыгравшуюся икоту, водой из фляги, не сговариваясь завалились спать, положив головы на кулаки.

Разбудил их взволнованный Илька.

— Слушайте сюда братья. Я тут с местным лешаком поговорил, интересный я вам скажу дядечка… Но об том потом. Так вот сорвать этот цветочек, не так просто. Не пускает он к себе просто так. Только один из всех, кто пришел, подойти к нему попробовать может, кто именно сам цветок выбирает. Только избранный шаг сделать достоин, остальные, словно в землю врастают. На все — про все три минуты будет. Распускается он ровно в полночь, цветет ярко, так, что глаз светом режет, и всего-то горит эти самые, три минутки, а затем выгорает, пеплом осыпаясь. Так-то вот.

Ну и наверно самое главное. Из тех, кто на памяти лешака, подойти пытался, всегда, после цветения, оказывался валяющимся на земле, без разума оставшись, и без цветка заветного. Что там с тем бедолагой приключалось неизвестно, не мог рассказать он ничего, а только мычал в ответ и слюни пускал.

— И что ты предлагаешь? Бросить все и сбежать? — Зло посмотрел на шишка Бер, процедив слова сквозь зубы.

— Дурак ты, богатырь. Я предупреждаю, что бы готовы были ко всему. Я ради Вула и разумом своим рискнуть готов, так как брат он мне. А ты — сбежать… — Обиделся тот.

— Хватит собачится. Спасибо Илька за предупреждение. Не знаю кто из нас сдвинуться с места сможет, но волю свою в кулак собрать надо будет. Все выдержать. Другого пути нет. — Произнес тихо Федор, но в его голосе звучала такая уверенность, что зародившиеся было сомнения развеялись. — Будем ждать, и когда придет время все вместе сделаем шаг. Плечом к плечу, а уж кому выпадет испытания пройти, то и пойдет до конца.

— Плечом к плечу. — Ответили ему друзья.

Ночь вступала в свои права в этот день на удивление медленно. Наверно так всегда бывает, когда что-то ждешь. Солнце, не торопясь спряталось в иголках почерневших елок, звезды вытаивая из темнеющего неба, все больше и больше наливаясь светом, засеяли ночное небо миллиардами мерцающих искр. И вот, внезапная вспышка яркого зарева взорвала сгустившийся мрак. Величиной с ноготь большого пальца источник пульсировал разноцветными кругами, слепя и прокатываясь разноцветными волнами радуги, по поляне.

Друзья встали, рядом друг с другом щуря глаза.

— На счет три. — Произнес как можно бодрее Федогран. — Плечом к плечу.

— Плечом к плечу. — Ответили ему оба брата.

— Раз. — Все замерли.

— Два. — Дрожь побежала по телам.

— Три.

У него получилось. Словно прорывая, ставшим густым как кисель воздух, он сделал первый шаг. Пространство наполнилось криками боли и отчаяния, а разум парня, словно развалился на две противоположные половинки.

— Дурак, куда тебя понесло! Сгинешь! — Кричала одна из них.

— Там умирает Вул. Ты обязан идти вперед. Подгоняла другая.

Впереди появилась мама, такая домашняя и беззащитная, она встала со стула протянула руки, и улыбнулась:

— Сынок. Куда ты пропал. Мне так плохо без тебя. Иди скорее ко мне, обними.

— Он не придет. — Захохотала возникшая над ней, из мрака, Ягира, и намотав волосы родного человека на кулак, резким рывком оторвала голову, покрывшись брызнувшей кровью. — Ему какой-то там названный брат дороже матери. — Прокаркала ведьма и растаяла.

— Вот, смотри, что ты наделал. Из-за тебя уже погибла наша мамочка. Вернись немедленно назад. Дальше будет еще хуже. — Захныкал с сожалением первый голос.

— Не верь! Это морок! Вспомни оборотня! — Загремел убежденьями второй.

Федор, разрывая воздух сделал с трудом следующий шаг.

Из пылающего костра, порывом ветра выдуло пепел, и на парня бросился, занося для удара меч, материализовавшийся в одно мгновение Яробуд. Его глаза пылали огнем, а кричащий открытый рот зиял жутким провалом мрака.

— Я не пущу тебя дальше щенок. Ты недостоин звания богатыря! — Ревел он.

— Беги! — Завопил страхом первый голос.

— Вперед. Ты должен! — Скрежетал скулами второй.

Замирая сердцем, Федогран сделал следующий шаг, и клинок меча пролетел сквозь вжавшуюся в плечи шею, не причинив вреда, и растаял вместе с призраком конюха.

— Дальше будет еще тяжелее. Вернись пока не поздно. — Предупредил дрожащим голосом первый голос.

— Ты выдержишь, ты сильный, вспомни о чести. — Подбодрил второй.

Еще шаг. Вот уже он, слепящий шарик, только протяни руку.

Алина упала перед ним на колени, заламывая в отчаянии руки.

— Остановись. Любый мой. Если ты его сорвешь я умру в муках. Разве ты хочешь этого. Подумай о наших неродившихся детях. Они никогда не появиться на свет. Разве мы об этом мечтали? — Слезы градом покатились из ее глаз, а дрожащие руки в мольбе потянулись к лицу Федограна.

— А если это все правда? Скулил первый голос. — Если ты своими руками убьешь свою любовь и жизнь. Одумайся. Беги отсюда. Спаси ее.

— Вперед! Ты обязан закончить начатое, за спиной остались братья, ты не можешь их подвести. Сорви цветок, развей призраки. — Взревел второй голос, и разрывая воздух и саму душу.

Федогран сделал последний рывок.

Глава 24 Навьи

Боль прострелила руку электрическим разрядом, в глазах потемнело, а ноги перестали слушаться и начали быстро неметь, продвигаясь волной от кончиков пальцев, все выше и выше, охватывая бесчувствием тело. Еще немного, и Федор превратится в безвольное, хлопающее глазами растение.

Он сделал последнее что от него требовалось, уже практически ватной рукой рванул на себя, срывая полыхающий, слепящий ярким светом цветок, и упал в изнеможении, сначала на колени, а затем перекатившись на спину, и застыл пластмассовой куклой, устремив к черному небу стеклянные глаза.

Резкий пронзительный крик умирающего невидимого, существа, прокатился по поляне, словно сам воздух завыл, прощаясь с жизнью. Сет погас, погрузив округу в непроглядный мрак. И наступила могильная тишина.

Жизнь медленно возвращалась в тело, покалывая по коже иголочками нервов. Стали проявляться исчезнувшие до этого звезды и на их фоне, расплывчатый силуэт лица Бера, что-то беззвучно кричащего открывающимся немым провалом рта. Пощечина сотрясла безвольно мотающуюся голову. Одна. Вторая. В пустые легкие вместе с криком и болью ворвался тягучий наполненный ароматом хвои, лесной воздух, и мир наполнился цветом и звуком.