Ведьмина ночь - Екатерина Лесина Страница 46

Лет пять с виду, может, чуть больше.

— Лета, — сказала она, вытирая ладошкой слезы. В руке девочка держала палочку от мороженого. — Шарик улетел… а я потерялась.

— Чудесно… то есть, плохо, но мы все поправим. Ты приехала или тут живешь?

Если из местных, то адрес скажет, и все.

— Приехала… мы с мамой пошли. А потом… потом… шарик! Улетел!

Я присела и взяла девочку за руки.

— Тише. Мы обязательно найдем твою маму. Ты же знаешь, как её зовут?

Кивок.

— И свою фамилию?

Еще один кивок.

— Вот и отлично. Мы сейчас найдем кого-нибудь…

Должна же в городе полиция быть.

—…Мира, — всплыло в голове имя. — И попросим его найти твою маму. Хорошо?

Я оглянулась и почти сразу выцепила в толпе рыжую макушку. А вот интересно, они когда форму меняют, то масть остается? Если так, то… рыжие волки — это забавно.

— Привет, — парень сразу подошел к нам, будто только того и ждал. — Помочь?

— Помочь, — согласилась я, подталкивая малышку поближе. — Маму потеряли… точнее потерялись.

Он наклонился.

А Лета спешно спряталась за моими юбками, явно не желая знакомиться ближе.

— Эй, я не страшный, — сказал парень. — Сейчас…

Он достал телефон.

— Мне нужно твое фото, — пояснил он. Но девочка только головой замотала.

— Что не так?

— Он не человек! — громким шепотом сказала она, чуть высунувшись из-за юбок. — Он волк!

— Рысь вообще-то, — парень, кажется, ничуть не обиделся.

— Ты мальчик.

— И что?

— Рысь — это девочка, — пояснила Лета.

— А я — рысь-мальчик.

— Так не бывает!

— Хочешь, кисточки покажу?

— Какие?

— На ушах!

Лета высунулась чуть больше.

— У рысей ведь кисточки. А у волков нет. Если у меня кисточки, то я кто?

Девочка задумалась. А потом дозволила:

— Покажи.

Он улыбнулся еще шире, и во рту блеснули клыки. Рысь? В самом деле? Нет, волки… хотя, что я о метаморфах знаю, кроме того, что на луну они не воют и через пни не прыгают.

Парень тряхнул головой и уши его вытянулись, да и лицо чуть поплыло, изменилось. А ведь частичная трансформация — это признак немалой силы.

— Потрогать хочешь? — из-за клыков его речь стала слегка невнятною.

— Хочу!

— Тогда меняемся? Твое фото взамен на погладить?

— Соглашайся, — шепнула я. — Расскажешь потом, что рыся гладила.

А что, если мальчик, то как его назвать. И Лета мечтательно прищурилась.

— Вадька не поверит…

Фото он сделал и отправил кому-то. А потом наклонился, подставляя уши. И тоже зажмурился, когда девочка их погладила…

— А знаешь, — сказал он, глядя на нее желтыми кошачьими глазами, — что на самом деле оборотни не дают себя трогать людям. Неприятно это… а если приятно, значит, это суженая.

— Какая?

— Такая, — он протянул руки, и Лета разом позабывши страхи, пошла к нему. А парень, подхватив её, посадил на плечо. — Суженая — значит та, которая богами определена. Пойдешь за меня замуж?

— Я еще маленькая?

— Так и я не большой. Вот как раз дождусь, пока подрастешь…

Она засмеялась. И опять потрогала уши.

— Я ж не невеста…

— Как сказать? Невестиной дорогой шла, значит невеста… — он держал осторожно и кажется был вполне серьезен. А мне кивнул. — Вы идите. Я за ней пригляжу… и поверьте, хорошо пригляжу.

Только и смогла, что кивнуть.

А он усмехнулся так и добавил:

— Не соврали братья, что невест тут искать надо…

Безумие.

Но… глядя на этих двоих, я вдруг поверила, что так оно и будет. Суженая. И будет он ждать, пока она вырастет. И дождется. И… и кажется, еще немного я сама поверю, что не все так просто с этим фестивалем.

И обычаями.

Ну да ладно.

До конечной точки я добралась. Последней. Свята уже ждала на площади, к которой мы снова вышли, выходит, обежав город по кругу. Может, не весь, но глядя на измятых растрепанных невест, я с трудом сдержала улыбку.

Надеюсь, подарки будут в достаточно мере ценными, чтобы оно того стоило.

— Я рад, — на сцене вновь появился князь, на сей раз с корзиной роз. — Приветствовать тех, кто прошел испытание… к сожалению мы вынуждены будем вычеркнуть имена тех, кто не дошел до конца. Таков обычай. Но мы будем рады видеть вас гостями. И каждая выбывшая участница получит утешительный приз. А теперь прошу на сцену тех, кто…

Дальше я почти и не слушала.

Разве что отметила, что первой поднялась уже знакомая девица, из тех, кого я в магазине встретила. И получила бархатную коробочку, а с ней — розу. Следующих я не знала, да и особо интересно не было.

— Идем домой, что ли? — предложила я.

И Свята кивнула.

Глава 27

Книга дразнилась. Я раскрывала листы, уверенная, что если и существует способ снять проклятье, то он там, в этой вот книге прячется. Или хотя бы подсказка. Или что-то…

Но со страницы на страницу кочевал один и тот же рецепт.

Зелья от сердечной немочи.

И судя по витиеватому изложению, писан он был лет двести тому. И главное, поди-ка пойми, что именно имелось в виду, то ли тоска сердечная, то ли реальные проблемы с сердцем.

— Ладно, — мрачно произнесла я. — Понятно. Готовлю… что там. Две меры любистока…

Травы имелись. И главное, в лаборатории я-то прибралась, насколько это возможно, но соваться туда все еще было страшновато. Чужое место. И я для него тоже чужая.

И мало ли.

Но сняла ступку.

Банки с травами.

Любисток, он больше для душевных хворей. Как и озерница болотная, которая входит в состав почти всех отворотных средств. Правда, тут уж больно любопытное сочетание… черный перец? Почему бы и нет. Тоже трава, если подумать.

Соль.

Роса утренняя.

Ага, стоило собрать все вместе, как появился следующий кусок текста. Сам заговор. И значит, угадала, не от физической болезни зелье. Но и не отворотное. Скорее уж можно использовать как антидот к приворотному, что, чуется, в нынешних обстоятельствах весьма актуально.

Я взялась за серебряную ложку.

Посолонь.

И трижды прочитать, вкладывая силу. На самом деле слова не так важны, как нам говорили, дело скорее в том, что они помогают силу направить да и конкретизировать действие. Но я читаю, стараясь не сбиться. И зелье меняет цвет.

Синее.

И темное, что вода озерная. А потом прозрачное, как та же вода. Но сила в ней есть, звенит. И теперь во флаконы разлить да запечатать. Ага… хранить не больше трех месяцев.

Спасибо.

Похраню. Мне не сложно. Кстати, надо будет разобраться с теми флаконами, что уже стоят на полке. Чувствуется, большинство из них в мусор пойдет, как бы не все. Надписи есть хорошо, если на каждой пятой, да и то не факт, что правильные. Я же пока не в состоянии оценить, что внутри.

Жаль.

Наина ведь их готовила. Бережно. И для кого-то, наверняка. А теперь вот…

Я поставила три флакона с готовым зельем. Полюбовалась и-таки подписала. Листок. Сунула его под склянки и подошла к книге.

— Дальше что? — поинтересовалась я. А книга зашелестела страницами, раскрываясь на середине. И с картинки на меня глянула рысь.

Или глянул рысь?

По морде и не скажешь. Рысей я видела в зоопарке и, говоря по правде, особого впечатления они не произвели. Ну, по сравнению с теми же львами и тиграми.

Рыси на их фоне казались мелковатыми.

И ленивыми.

Этакие кошки-переростки, но вот сейчас именно в этой, рисованной рыси, было что-то на редкость неправильное.

И пугающее.

Испугаться я не успела, поскольку почувствовала, что кто-то стоит у калитки. У той самой, от которой начиналась тропа к кабинету.

Причем был он дому знаком и, если не одобряем, то всяко считался своим. Наверное, и войти бы смог, но вежливость проявляя, стоял себе.

Ждал.

— Если так, — я поправила флаконы на полке. — Пусть заходит.

И спустилась сама.

Подумала, что надо бы в порядок себя привести. И форму надеть, которую я с собой притащила и даже повесила в шкаф. Но почему-то в Упыревке форма казалась излишнею, что ли.

Да и удобнее в джинсах.

— Доброго дня, — посетитель дождался, пока я открою ему дверь. И поклонился даже. — Госпожа ведьма.

И вежливо произнес, уважительно, без тени насмешки.

— Доброго вечера, — ответила я, разглядывая… да вот рыся, похоже, и разглядывая. Правда, нынешний был постарше тех, что на площади. И если понимаю, то изрядно старше.

Нет, седина еще не тронула рыжих его волос, но сама рыжина уже утратила яркость, сделавшись приглушенной. Черты лица грубоваты, но в этом что-то да есть.

— Мы не были представлены. Мирослав.

— Яна, — сказала я. — Ласточкина. А вы… по поводу девочки?

— И по поводу нее тоже, — он улыбнулся широко-широко. Что сказать, всегда завидовала людям с настолько белыми зубами. Ну и нелюдям в том