Неправильный солдат Забабашкин - Максим Арх Страница 46

опростоволосился. Ведь он не просто обычных солдат потерял. Он потерял именно боевой состав. Все они прошли огонь и воду. Они могли бы принести огромную пользу Рейху. А теперь, из-за проклятых русских, они бесславно погибли и их удел — гнить в земле. И произошло это всё по вине командира приданной ему танковой роты, майора Клауса Фишера. Именно он настаивал на том, что наступление нужно начать не как только рассветёт, а как ляжет туман, и это несмотря на то, что в тумане его танкисты могут не справиться с управлением и совершить тараны друг друга, что ему не раз пытался донести Вальтер.

И вот сейчас полковник, из-за того, что покойный майор его таки смог убедить, стоял, сам лишь чудом выживший, словно бы привязанный к столбу позора, и смиренно ждал своей участи. А участь его должна была быть незавидной — по меньшей мере, лишение звания и перевод в другое подразделение.

Рёпке ждал, а генерал озвучить своё решение не спешил.

Ханс Фридрих Миллер, не сводя с подчинённого холодных глаз, сделал глоток кофе из чашки, а затем, чуть прищурившись, спросил:

— Скажите, Вальтер, а с чего Вы взяли, что это именно отдельное снайперское подразделение? Возможно, в том тумане, обычные пехотинцы противника сумели приблизиться к нашей бронетехнике почти вплотную и расстрелять бедных солдат?

— Увы, но это именно снайперы, господин генерал. На эту мысль меня натолкнул тот факт, что почти все убитые были поражены в область глаз. У них свой почерк. Это могло сделать только специально обученное элитное подразделение врага. К тому же никаких вражеских солдат поблизости нам найти не удалось.

— Вы, Вальтер, рассказываете что-то невероятное. Ничего подобного ранее, и в том числе на соседних с вами флангах, не происходило. Города, хоть и с проблемами, возникающими из-за отчаянного сопротивления русских, но были взяты! Все города, Вальтер, кроме того, который должны были занять Вы. Мы не можем продолжать наступление, пока Новск не будет наш, — генерал подошёл к висевшей на стене карте. Постоял с минуту и вздохнул. — Но и терять понапрасну время и людей мы тоже не можем. И хотя изначально этот город мы хотели оставить неразрушенным, чтобы там организовать штаб и госпиталь, приходится от этой мысли отказаться. Вызовите авиацию, пусть они поработают в ваших интересах. А сами восстановите в кратчайший срок боеспособность подразделения и возьмите уже этот проклятый городишко!

Сказав это, генерал не услышал ожидаемой радости от подчинённого. Он подождал несколько секунд, а потом, отвернувшись от карты, удивлённо посмотрел на своего подчинённого и спросил:

— Рёпке, что Вы молчите? Язык от радости проглотили? Вы поняли приказ? Я приказал Вам вызвать приданную вашему полку авиацию и нанести бомбовый удар по позициям русских.

Полковник сглотнул застрявший ком в горле, помялся, но, наконец, набрался сил, оторвал от пола взгляд, посмотрел потерянно на своего командира и дрожащим голосом произнёс:

— Видите ли, господин генерал, авиацию я уже вызывал. Но там есть нюанс…

Глава 18

Утро

Выспаться мне толком не дали. Проснулся от того, что услышал, как кто-то шептал мне на ухо, при этом аккуратно толкая в плечо.

«Да что ж такое… Буквально минуту назад заснул и уже будят. Я вообще высплюсь когда-нибудь⁈» — подумал я.

Открыл глаза и, удивившись тому, что лежу в больничной палате в чистом нательном белье и с аккуратно перевязанной ногой, стал вспоминать окончание вчерашнего дня.

Вечером, как только начало темнеть, я закончил отстрел живой силы противника. После этого меня, всего грязного и с полным сапогом крови от раны по личному приказу комдива на носилках вынесли с позиции, хотя, в общем-то, идти самостоятельно я мог, однако Неверовский посчитал, что я достаточно сильно ранен, раз еле стою на ногах, а потому настоял, чтобы меня эвакуировали как неходячего.

— Мало ли, куда ты ранение получил. Сейчас медики тебя осмотрят, как положено, и уже тогда вынесут вердикт: можешь ты ходить или нет!

До госпиталя довезли на машине, за рулём которой оказался мой собрат по выходу из окружения — красноармеец Садовский. Зорькин мне накануне рассказывал, что Садовского после допроса поблагодарили за поимку сбежавшего пленного, пообещали наградить и отпустили. Далее приписали его к хозяйственному взводу, и там он был назначен водителем «полуторки», так как умел водить машину. И вот сейчас я сам мог убедиться, что Садовский жив и здоров.

И это было хорошо. Конечно, знал я этого красноармейца всего ничего, но мне показалось, что он довольно отчаянный и честный человек. Он помог поймать немца и в трудную минуту не подвёл, как и вчера не подвёл тоже. Боец помог санитарам спустить из кузова носилки со мной и принял участие в занесении меня внутрь школы, в которой располагался временный госпиталь.

По дороге в операционную я устал всем окружающим говорить, что всё это лишнее и что ранение моё пустяковое. К счастью, ранило меня не самой пулей, а осколками от камня, который от попадания пули, выпущенной немецким лётчиком, разлетелся на мелкие куски.

Но убедить никого из сопровождающих меня командиров– ни майора Лосева, ни лейтенанта госбезопасности Воронцова я не смог. Сопровождающий носилки непонятно откуда появившийся санитар вообще на меня так зыркнул хищным зверем — мол, тут главные люди от медицины, а твоё дело — молчать и лечиться, что я мгновенно заткнулся, так что и смысла не было напрягаться. Просто лежал и смотрел в потолок, стараясь не заснуть. А в сон меня морило с неимоверной силой — очевидно было, что сегодняшний многогранный бой меня до предела вымотал. Многострадальный организм был полностью опустошён.

Еле-еле дождался, пока санитары снимут сапог, разрежут штанину, лично прибежавшая на осмотр Зинаида Прокофьевна осмотрит рану и вынесет вердикт.

— Ерунда. Рана неглубокая, считай, поцарапало чуток по касательной. А крови много в сапог ушло, потому что сосуд задело. Если бы ты раньше обратился, то можно было бы его сразу и зашить, а сейчас уже смысла нет. Так что просто промоем рану, положим мазь и забинтуем. До свадьбы заживёт.

Услышав радостную новость, что ранение пустяковое, не стал больше себя сдерживать, а закрыл глаза и мгновенно провалился в объятия Морфея.

Причём произошло это настолько стремительно, а сон был настолько крепок, что я не проснулся ни тогда, когда мне промывали рану и отмывали тело от грязи и пороховой гари, ни тогда, когда перевязали, ни тогда, когда везли в палату, ни тогда,