Благословенный - Виктор Коллингвуд Страница 46

бы вы, Ваше высочество, сколько сил я положил для того только, чтобы поставить тут дело в текущем его состоянии! — торопливо рассказывал Соколов, спеша поймать остатки внимания высочайшей персоны. — Чего стоят одни переводы иностранных журналов! Слава Богу, с тех пор как директором Академии стала графиня Дашкова, дела пошли на лад, а то ведь всё было в совершеннейшем расстройстве! И лаборатория эта отнюдь не действовала…

— Да, господин Соколов, надобно мне с Екатериной Романовной переговорить. Наверное, я ещё к вам наведаюсь, может быть, и вместе с нею. Так что, до встречи!

* * *

­Однако же, Воронцовой-Дашковой в Петербурге не оказалось.

— У графини неприятности с детьми её, — пояснил мне Александр Яковлевич. — Дочь ведёт себя скандалезно, проматывает огромные суммы. Сын ея, вроде бы, подавал надежды — учился в Эдинбурге, с самим Потёмкиным в карете ездит, — да вот, пошёл по стезе порока, водится теперь не с Минервою, а больше с Бахусом.

«Выпивает», перевёл я мысленно протасовские куртуазности. В любом случае, на нет и суда нет, — общение с директором Академии наук пришлось отложить.

Зато брата её, Александра Романовича, я вскоре увидел на «куртаге» в Эрмитажном дворце. Поймав его до того, как все вельможи засядут за карты, вкратце рассказал о своих поездках и общих от них впечатлениях.

— Вы скажите, сейчас как-то ведутся поиски руд, минералов, золота? Что в этой сфере у нас происходит?

— Исследования есть. Посылали мы последние годы несколько партий, и все силы уже наперечёт. Заказы со всех сторон — Светлейший князь Потёмкин требует скорее делать на Дону добычу каменного угля, а то там топлива совсем нету, города построили, а нечем даже хаты топить; с Адмиралтейств-коллегии говорят, надобно там же литейное и железное дело, для потреб разных Черноморского флоту; Нерчинский и Колыванский заводы нуждаются в рудах, на Урале ищут медь, в общем, дел невпроворот!

— А Хибинские горы? Там сыск проводили?

— Была у нас партия, ещё лет пятнадцать назад.

— Надо бы пошарить там, да хорошенько… А на Урале есть такая гора Магнитная, очень интересна по железной руде!

Александр Романович задумчиво покачал головой.

— На Урале железных руд и так хватает. Одна только Благодатная даёт столько, что на две России хватит и ещё останется. Там с углём незадача — очень много леса уж вырубили, приходится брать теперь с неудобных мест, да везти далеко!

— Понятно… А что с золотом? Добывают на Урале золото?

— Есть немного; но очень трудно оно берётся. Жилы идут в твёрдом камне, извлекать тяжело!

— Думаю надо ещё поискать… Сможем строить туда экспедицию?

— Никак невозможно! На дворе уж осень, и зима на носу!

— Так на следующий год? Сейчас запланировать, деньги изыскать, штат заполнить, а весной пусть и едут… или даже в конце зимы, чтоб раньше начать?

— Такое возможно!

В итоге смогли снарядить две партии. Экспедицию в Хибины возглавил Иван Михайлович Ренованц, немец по происхождению. Им поставлена задача поиска фосфорсодержащих руд — апатитов, и асбеста, называемого здесь «горный лён», ну и, разумеется, всё прочее, что только попадётся по пути. Ему выделили мастеровых и оборудование для бурения,

На Урал отправлялась группа студентов выпускного курса во главе с опытным заводиком Аникитою Сергеевичем Ярцевым. Их задачи — в основном, золото, как жильное, так и россыпное. В числе прочего выделили им и реактивы, главным образом, ртуть, для поисков трудноизвлекаемых запасов благородного металла. Ярцев, видный заводской специалист, должен был также наладить в Екатеринбурге работу монетного двора. Финансирование партий, хоть и с трудом, но получили. Война уже поглощала все ресурсы, но Воронцов нашёл средства в фондах Коммерц коллегии, предназначенных для покрытия непредвиденных расходов.

* * *

Петербург всё более втягивался в рутину очередного русско-турецкого конфликта. Война началась, и все ожидали скорого и решительного столкновения, но случилось не так. Турки потеряли много времени в сборах войск, рассеянных по Малой Азии, а князь Потемкин также медлил идти на них. Сорок тысяч было послано против закубанских татар и горских народов, тридцать тысяч защищали Крым, ещё сорок тысяч расположено было на пространстве от Херсона до Буга. Потёмкин назначил главною квартирою своею Елизаветград; здесь он дожидался назначенных ему резервов, собирал запасы продовольствия и фуража. Воевать под зиму он явно не собирался, тем более, что под Очаковым навряд ли можно было найти пристойные «зимние квартиры» для огромной армии, а взять крепость до зимы не представлялось возможным. Фельдмаршал Румянцев собирал близ Киева 2-ю армию, численностью в 70 000 человек войска. Главным назначением этой армии было прикрывать тылы Потёмкина на случай внезапной атаки со стороны поляков.

Турецкая армия во главе с Великим визирем базировалась в Адрианополе, численностью доходя до 380 тысяч. Турецкие эмиссары активно призывали к оружию все татарские орды. В таких обстоятельствах Румянцев и Потемкин, забыв свои несогласия, помирились. Князь сделал первый шаг, написал фельдмаршалу, что, как ученик его, просит его советов и приказаний; Румянцев ответил ему очень любезно. Как не глупо это прозвучит, а достижение согласия между двумя командующими одной и той же стороны — уже большое дело и заявка на победу. Сколько сражений и даже войн было проиграно из-за внутренних неурядиц!

Турки меж тем выслали свой флот в Очаков, планируя держать под прицелом весь северный берег Чёрного моря. Решив перехватить их, главнокомандующий направил свежепостроенный Черноморский флот на перехват турецкого. Флот вышел в сентябре из Ахтиярской бухты, и вскоре попал в страшную бурю. Долго не было вестей; затем по петербургским гостиным и дипломатическому корпусу поползли слухи, что флот наш той бурею полностью уничтожен. И это в самом начале войны! Без преувеличения, это была катастрофа.

Узнав о случившимся с флотом, Потёмкин страшно запаниковал. Этот человек, как говорят англичане, «жил или на чердаке, или в подвале» — другими словами, князь находился всегда или в самом восторженном состоянии, или же впадал в меланхолию, совершенно упав духом. Это нервическое состояние, кстати говоря, выражалось у него в странной физиологической реакции: он начинал грызть ногти.

В один день в начале октября императрица позвала меня