Марик Лернер - Другая страна Страница 47

— Это мы снимали, мы стараемся все такие случаи документировать и фотографировать. Если остались живые свидетели, записываем их рассказы и передаем все это газетчикам. Только их это не очень волнует. Как воняют тела, в Айове нос не чувствует. Потом Омер тебе отдаст пару килограммов документов, посмотрим, что ты напишешь...

Кто мы такие? Я служил в советском Еврейском Легионе, капитан. В конце войны не сошелся с коммунистом во мнении, могли посадить лет на десять. Дезертировал. Через знакомых попал в Израиль, в пограничную охрану. Насмотрелся там, на поведение мусульманских бандитов, когда людей на куски рубят. Да, ты что-то спросить хочешь?

— Ты сказал, что по национальности русский. Как ты попал в Еврейский Легион?

— Направили, — пожимая плечами, ответил я. — Там, под конец войны, было много русских. Потери были большие, вот и направляли. Национальная часть в СССР — это очень подозрительно, надо разбавлять своими людьми и политруками, для контроля за настроением у солдат. В тех же прибалтийских дивизиях меньше половины латышей и литовцев было.

Канавати, когда понял, что ему не отбиться, обратился к израильтянам, просил о помощи оружием. Не знаю, кто там решал, только отказали, не хотят ссориться с англичанами. Зато вспомнили про меня и таких, как я. Тех, кто еще не навоевался, да и как-то не очень в жизнь местную вписывается. Предложили помочь на добровольных началах. Вот я и собрал людей. Кто-то знакомый, у него свои знакомые... Врать не буду, есть среди них и евреи. И, вообще, есть самые разные люди. Вот Ян, сержант из польской армии Андерса, женился на еврейке. Только, для местных, все, кто с той стороны — евреи. Мы, вначале, думали, что будем работать как инструкторы — обучать воевать, но тут так нельзя. Если командир стоит над душой, будут слушаться. Отвернешься — уже отдыхают. Так что ходим и на операции и командуем. Потом к нам присоединились черкесы и кое-кто из местных. Вот, Зияд из Бейт-Лехема.

— Вы наемники? — с подозрением спросил Томсон. — Деньги получаете?

— Откуда у этих феллахов нормальные деньги, — засмеялся я. — Разве что на сигареты... Мы хотим им помочь выжить, — без нас их просто уничтожат.

— А что происходит, вот здесь? — он показал на развалины лагеря.

— Может, это выглядит не очень красиво, но вполне справедливо, — ответил я. — Саббах приказал убить Виктора Канавати, он тяжело ранен и в больнице. Нападавших поймали и потребовали выдать пославшего убийц. Они отказались. Надеюсь, такому специалисту, — я подчеркнуто выделил тоном иронию, — по нравам Ближнего Востока, известно, что такая кровная месть?

Пока отца нет, Замир его замещает. Не в нашей воле отменить его приказ, да я и стараться не буду. Он в своем праве.

— И вы не имеете связи с Израилем?

— Почему, имеем, — спокойно ответил я. — Существует открытый коридор на границе, который мы контролируем. Христиане из анклава в Израиль продают продукты. А израильтяне боеприпасы и прочее необходимое снаряжение. На сегодняшний день мы у Израиля в долгу, и они нам отпускают в кредит, с прицелом на будущее... Вот только как раз это писать не надо. Начнется шум, нам прикроют поставки, а погибать из-за отсутствия снарядов, как-то не хочется.

— А гаубицы? — остро глянул он на меня.

— Орудия трофейные. У Фейсала отбили, — не моргнув глазом, сообщил я и широко улыбнулся, — пусть приходят и еще приносят, половина здешних феллахов трофеями вооружена. Мы уже и не знали, что с лишним делать...

— И что смогут получить со здешних жителей, за подобные долги, израильтяне, — он посмотрел выразительным взглядом на развалины внизу.

— А вот это вопрос не ко мне, — заявил я. — Спрашивай Виктора. Политика и будущие проблемы мне не интересны. Я военный и решаю военные задачи. Надо, взять поселок или остановить колонну, всегда к вашим услугам...

Глядя в спину Томсона, которого Зияд повел пообщаться с Замиром, Омер задумчиво сказал:

— А ведь тебе адвокатом надо быть. И вроде одну правду говорил, и все равно ничего не сказал. Это ж надо такое сказать: «не сошелся с коммунистом во мнении». Ты мне, при случае, не забудь сказать, чтобы я с тобой не спорил... И меня ливанцем назвал...

— Так ты ж и есть с Ливана, в Бейруте родился, — делано поразился я. — Он сам подставился, когда про евреев заговорил, сказал бы израильтяне, совсем бы по-другому прозвучало. А тут так удачно совпало, все наши в разгоне, вот меня и понесло... Думаешь, не поймет?

— Томсон, мужик умный. Я его статьи читал. Так просто, на слово, не верит. Будет еще вопросы задавать, по сторонам смотреть. Но наши все знают, что про добровольность рассказывать... А главное, документы с фотографиями посмотрит, может и не станет сильно копаться. Евреев он не то, чтоб сильно любит, скорее даже наоборот, но есть у него навязчивая идейка, о принудительном трансфере всех арабов из Палестины в другие арабские страны и... передаче всей бывшей подмандатной территории евреям.

— Странная нелюбовь, — подивился я. — Побольше бы таких врагов.

— А очень просто: он убежден, что выселение арабов из мандатной Палестины и создание еврейского государства, были прежде всего, в интересах самих арабов этого региона. По его теории получалось так, что евреев, поскольку их тянет в Израиль, следует использовать для развития и процветания Ближнего Востока — в интересах арабов. Что наше существование для них вызов и им придется соответствовать ему, развиваться и воспринимать новые идеи. Что эти патриархальные нравы можно выбить из арабов только палкой. Может он и прав. Придется им чему-то учиться, чтобы совсем в конуру не загнали...

А что мы намного прочнее связь с Израилем имеем, чем ты заливал, он и так знает. Пришел-то не с пустыми руками. Точно знал, кого ищет. Да и слухи давно ходят. Нас, в здешних местах, только слепой не видел. Даже то, что сразу от израильской формы отказались, не поможет. За арабов нас не выдашь, со второй фразы понятно, что не местный. Нам главное — время потянуть.

— Все-таки начнется?

— Откуда я знаю, но очень похоже...

— Слушай, своих-то я знаю, а вот что Берт в Израиле забыл?

— Есть среди протестантов такое направление, — думая о чем-то своем, ответил Омер, — Желают помочь вернуться в Израиль евреям со всего света. Помощь бывает разная... Одни деньги дают, другие сами приезжают. А артиллерист он хороший....

9 июля пошли на штурм. Все таки всех нам выбить не удалось, остатки сопротивлялись бешено, сомнений, что с ними будет давно уже не испытывал никто. Второй раз за все время мой батальон не участвовал. Мы только прикрывали от возможных атак извне. Я прекрасно знал, что там делается, но вмешиваться не собирался. Мешать вершить кровную месть — только создавать себе из боевых товарищей врагов. Они просто не поймут такого гуманизма. Если когда-нибудь и дойдет до местных жителей, что такое закон и равноправие — это будет очень не скоро.

Джордж Саббах и его семья погибли. Официально считается, что от артобстрела, неофициально, по крайней мере, его сына точно расстреляли уже после взятия лагеря. Точных цифр нет, но считается, что погибло от 2 до 3 тысяч. Живых мужчин, кроме совсем уж стариков и инвалидов, не осталось.

Потом Рамиз пригнал бульдозеры и все сравнял с землей. Он бы и солью посыпал, но вряд ли слышал про Карфаген. Тигры потеряли при штурме 120 человек убитыми и 600 ранеными.

— Послушай, Цви,— спросил меня Соломон. — А мы их не на свою голову выучили воевать?

— После такого у них нет другой дороги, кроме как с нами. Слишком много врагов. А Саббах — дебил. Из-за власти пытался убить единственного человека способного собрать вокруг себя всех здешних христиан. Если бы избавились от Канавати, следующий на очереди был бы он. А если он это сделал за идею и болел за своих людей — надо было сдаться. Нет, он хотел быть главным в этом кровавом болоте, вот и получил, что ему причитается, а заодно сгубил множество людей.

Теперь мы ходили, как волки, изображенные на нашей эмблеме, вокруг Иерусалима и одну за другой брали деревни. Аль-Бурейдж, Расфалат, Аль-Кабу, Аль-Валяджат, Аль-Малиха, Харбат Исм Аллах, Сатаф, Суба,Сарис, Бейт Накуба, Лафта, Аслейн, Дейр Абан, Бей Атаб, Дейр аль-Хава, Дейр Рафат, Артафу, Айн Карим, Бейт Умм аль-Мис, Дейр Ясин, Харбат аль-Умур, Бейт Джамаль, Аль-Анаб, Абу Дис. Сейчас мы определяли время, направление и тактические приемы. Мусульмане, напуганные расправой с Дерейше, даже не пытались сопротивляться. Население бежало, бросив все.

Кольцо блокады вокруг Иерусалима затягивалось все туже. Дороги были окончательно перекрыты минами и патрульными группами. Транспорт не ходил. В городе начинался голод. Там скопилось около 60 тысяч мусульман и не меньше 10 тысяч христиан. 7 различных военизированных милиций, не считая совершенно посторонних сирийцев и иракцев, никому не подчиняющихся и почти тысяча иорданских военных, пытавшихся выступать посредниками в спорах.