Мой адрес - Советский Союз! Том третий - Геннадий Борисович Марченко Страница 47

— На этом всё, — объявил я во всеуслышание, закончив песню. — Теперь жду вас всех на нашем вечернем выступлении.

Люди даже зааплодировали, а затем обступили и посыпались вопросы, мол, неужто это тот самый ансамбль, которому и принадлежат только что услышанные вещи, которые уже разошлись по стране на магнитных плёнках? Ну, за исключением «Травы у дома», пока только записанной нами на мой магнитофон на репетиционной базе ВИА «Радиотехник».

На общение ушло минут десять, после Звягин я решительно заявил, что гостям перед выступлением нужно отдохнуть. Мы, собственно, и не устали, чай не дедушки 70-летние, не какой-нибудь Валера Леонтьев, который в преклонном возрасте пытался лихо отплясывать на сцене, и можно только догадываться, чего ему это стоило. Собственно, коленных суставов, когда он вдруг резко начал передвигаться с помощью трости. Ну а мы молодые, и да, чёрт возьми, приятно ощущать себя не дряхлым, хромым стариком, а молодым, полным сил человеком, способным свернуть горы.

— Ребята, у меня московские артисты подъехали, я вас вынужден буду на какое-то время оставить, — сказал Звягин. — Где ваша гримуборная, вы знаете, я попрошу, чтобы вам туда чай с бутербродами организовали. Или ещё будут какие-то пожелания?

Других пожеланий у нас не было, хотя барабанщик и проговорился, когда мы со Звягиным распрощались, что не отказался бы от рюмочки коньяку.

— Ты где его пробовал-то? — хмыкнул Егор. — Небось у дядьки в деревне только самогонку хлестал.

— И ничего не хлестал, — обиделся тот. — А коньяк пробовал… Один раз. На дне рождения у матери зимой. В рюмашку плеснули. Молдавский, забыл уже название.

— И как? — спросил я. — Понравилось?

Андрюха неопределённо пожал плечами:

— Да я чё-то и не понял толком…

— Ну вот, а то коньяк, коньяк! Чаем обойдёшься. Да, Лена?

Рыжая клавишница смущённо покраснела, отчего конопушки на её курносом лице засияли ещё ярче.

Чай попили, бутерброды съели. В гримёрке сидеть было скучно, решили побродить до ДК. В соседних гримёрках уже расположились москвичи, из-за двери одной из них, когда шёл пор коридору, услышал голос Евстигнеева. И тут же нос к носу столкнулся с Рождественским. Обниматься не обнимались, но руки потискали, полюбопытствовали ради приличия, как у кого дела идут. Оказалось, после концерта москвичи уезжают не сразу, их ещё накормят в гостиничном ресторанчике, собственно, где обещали и нас накормить. Значит, посидим, отметим, так сказать… Мимо в сторону сцены прошёл Визбор с гитарой, тоже решил саунд-чек себе устроить. А тут и Терешкова в кулуарах нарисовалась. Да не одна, а с мужем.

— Знакомьтесь, это мой муж Адриян.

Ага, Адриян Николаев, первый муж Терешковой. Тоже лётчик-космонавт СССР. В моей реальности она дважды была замужем, вторым её супругом стал Юлий Шапошников, директор ЦИТО. Везёт ей на мужей с редкими именами. И при этом свою фамилию она так и не меняла.

Рукопожатие у Николаева было крепким, он словно специально стиснул мою ладонь, такое чувство, изо всех сил, при этом улыбаясь, демонстрируя небольшие, но крепкие зубы. Я тоже не экономил силы, мы так секунд десять, наверное, мерялись «письками», и кажется, я побеждал, но тут Терешкова не дёрнула супруга за рукав. Тот разжал пальцы, переключился на моих спутников. Даже Лене ручку пожал, но нежно.

— Звягин говорит, вы уже на репетиции произвели фурор. А песня про космический корабль — это вообще что-то с чем-то. Быстрее бы послушать.

— А много сегодня лётчиков-космонавтов ожидается?

— Весь отряд космонавтов, за исключением тех, кто сейчас на Байконуре или в отпуске.

— Здо́рово… Надеюсь, им тоже понравится.

Ну что сказать… Правильно выразилась Терешкова — фурор. Только на этот раз фурор мы произвели уже на концерте. Все песни зашли неплохо, а уж «Трава у дома»… Пришлось исполнять на бис. А я ещё с чувством, на надрыве, думал, к финалу дубля голос сорву. Ничего, сдюжил.

В какой-то момент на поклонах подумалось, может, ну его на фиг, этот бокс, не стать ли эстрадной звездой? Выкладываться на тренировках и на репетициях — две большие разницы. Нет, нормальные музыканты и на репетициях пашут до седьмого пота, но… Орать в микрофон или дергать струны — это всё же не совсем то. Однако сам себя одёрнул. Только попробуй чего-нибудь учудить. Чемпионат страны на носу, а потом, если всё сложится, и Олимпиада. До тридцати, коль здоровье позволит, смогу аж трёхкратным стать. Мечтать, конечно, не вредно, тут Теофило Стивенсон расцветает, с этим парнем особо не пошуткуешь, но всё же… А на эстраду всегда успеется. Если к тому времени, конечно, всё ещё будет такое желание. Может, я так и останусь за кадром, композитором, автором песен, бабло-то с этого больше капает, чем с концертов. Нам вон по ставке аж почти семьдесят рублей на всю команду выплатить обещали после концерта. По 11 рублей с копейками на брата. И на сестру — Лену братом назвать как-то не выходит.

— Спасибо, ребята, песня просто замечательная, — благодарил меня за кулисами Алексей Леонов. — Она вполне может стать новым гимном космонавтов. У вас случайно плёнки с записью нет?

— Есть, но в Свердловске, не взяли с собой. Но мы с вашим звукорежиссёром договаривались, что он запишет концерт на плёнку, надо у него спросить.

А я подумал, что неофициальным гимном космонавтов вроде бы была «Надежда» Пахмутовой. Правда, после того, как её исполнила Анна Герман, а случилось это… Да, в 1973 году. То есть в этом плане я оказался первым.

Звукач не подвёл, всё наше выступление записал, и пообещал Леонову подарить копию, а нам вручить ещё одну часа черед два. Принести в местную гостиницу, куда нас определили на ночлег.

После концерта вместе с взявшей над нами шефство Терешковой и её мужем, а также Звягиным и московскими артистами отправились в находившуюся буквально в шаговой доступности гостиницу. Вернее, в гостиничный ресторанчик. Размерами он был невелик, но уютен. Стол был один, длинный, за которым уместились все. МХАТовцы травили актёрские байки, Ильченко с Карцевым не отставали, а Визбор по просьбе собравшихся спел пару песен, которые не звучали на сегодняшнем концерте. Честно говоря, одна, шуточная, была немного хулиганского содержания, на грани, а вторая вообще с диссидентским душком. Часа через полтора москвичи засобирались, их ещё первым делом накормленный и сейчас дрыхнувший в автобусе водитель будет по домам развозить в Москве.

Ну и мы решили двигаться по «каютам», тем более нам рано вставать, да и Терешкова уже пару раз исподтишка зевнула. Как и в столовой, где мы обедали,