Караул устал - Василий Павлович Щепетнёв Страница 47

И очень может быть. С Чижика станет. Деньги есть, вид на жительство дадут с радостью, чемпиону-то. Будет агентом влияния, укреплять советско-испанскую дружбу…

— Шутим, шутим, — разрядила обстановку Лиса.

— Подождем, пока Испания станет социалистической, — добавила Пантера.

Народ с облегчением вздохнул. Все-таки личная яхта — это уж слишком. Перебор. Трудно жить с сознанием, что кому-то это доступно, а тебе — нет, нигде, никогда.

Но за переживаниями по поводу вилл и яхт совершенно забыли о Владимире Семёновиче. А когда вспомнили, его уже не было.

— Ушёл отдыхать, — сказала Марина Влади. — Завтра сложный день.

Умно. Ушёл, и ушёл. Действительно, завтра съёмки.

И все стали расходиться. Как раз и костёр догорел.

Мне, однако ж, не спалось. Пение тоже забирает нервную энергию, особенно когда соревнуешься с Высоцким. Тут, правда, соревнования не вышло, соперник покинул ринг, но я, когда пел, этого ведь не знал.

Сидел у остывающего костра. Слушал тишину. Над угольями язычки пламени уже и вспыхивать перестали, но я не спешил уходить. Жалко было тратить огнетушители, пусть уж так, за выгоранием материала погаснет. Сам. И мне завтра не сниматься. Побуду немного, да и вернусь в Сосновку — такой план. Нечего раздражать Высоцкого — он здесь работает. На общее благо и дело, да. Мы все здесь — ради нашего общего блага и дела.

Небо безлунное, но светлое.

— Сегодня тот самый вечер, — сказала Надежда. Они с Ольгой вернулись ко мне. Отдали необходимые распоряжения, и вернулись.

— Какой — тот самый?

— Ну, Чижик, ты-то должен знать! Вечер накануне Ивана Купала!

— Разве? Кажется, он в июле. Шестого — канун.

— Иван Купала — самый длинный день в году. И самая короткая ночь. То есть эта ночь — самая короткая. А седьмого июля — это для введения в заблуждение всяких примазавшихся. Путаница из-за календарей, юлианского, григорианского. Да в июле и всяко теплее — купаться-то, — разъяснила Пантера.

— Вы что, купаться решили?

— Почему нет?

— Ночью? В неизвестном месте?

— Ты, Чижик, водяных боишься? Или русалок?

— Битого стекла я боюсь. Железок, особенно ржавых.

— Откуда здесь битое стекло? Горожане сюда не ездят, а местные жители скромны и разумны. У них и стекла-то битого нет никакого, пива они не покупают, и постное масло не покупают. Сами давят.

— Пиво?

— Масло. Из семян подсолнечника. Мы, Чижик, Стожарами интересовались заранее. У знающих людей спрашивали.

— У Тритьякова?

— Евгений Михайлович команду дал. А подробности рассказал человек чином пониже. Полковник.

— И что же рассказал товарищ полковник? — заинтересовался я.

— Сам понимаешь, генералов без присмотра не оставляют, особенно опальных. Окружили заботой и вниманием. Но ничего предосудительного отыскать не смогли. Брантер вывел колхоз из отстающих в передовики, а как исполнилось шестьдесят — ушёл на пенсию. Сослался на подорванное войной здоровье. Ушёл, и ушёл. Когда Стожары стали деревней колхозников-пенсионеров, проверяли — не в религию ли ударились? Нет, не ударились. В умствованиях тоже не замечены. Живут деревенской жизнью — огороды, пчёлы, на судьбу не ропщут, на выборах единогласно голосуют за нерушимый блок коммунистов и беспартийных, начальству просьбами не докучают, в общем, наши, советские люди.

— А какими просьбами они могли бы докучать?

— Не электрифицирована деревенька. Признана неперспективной. Иные жалуются, а эти — нет. Нам и не нужно, говорят. Мы привычные. С курами ложимся, с петухами встаем, скромно живём. А скромность сейчас в почёте. Такие люди мусорить, захламлять родную землю не станут. Да и нечем им мусорить. Экономно живут. Каждую пенсионерскую копейку считают. Три газеты на всю деревню выписывают.

— Какие газеты?

— «Сельскую жизнь», «Правду», и, будешь смеяться, «Пионерскую правду».

— Над чем же смеяться? «Пионерка» — газета интересная, живая. Фантастику публикует, я в ней «Ночного Орла» читал, и «Голубого Кита».

— А с сентября там будет космическая повесть Стругацких, — не удержалась Лиса. Ну, понятно, «Пионерка» — издание молодогвардейское, и девочки тут же взяли газету под крыло. Любовь к фантастике начинается с пионеров! Я, правда, не согласен. С октябрят она начинается!

— Так, значит, поедем, красотки, купаться? Если нет стекла?

— Купаться можно и потом. А сегодня папоротник цветет. Кто сорвет — тому откроются клады, — сказала Лиса.

— Клады в нашей стране принадлежат государству. И потом, цветок охраняет нечистая сила. Большой выкуп требует. Оно нам нужно?

— Не обязательно рвать цветок. Просто посмотреть.

— Ну, конечно. Посмотреть, понюхать, выкопать, пересадить в горшочек — и в редакцию «Молодой Гвардии»

— Что это? — внезапно спросила Ольга.

На небе вдруг заиграли сполохи — багровые, беззвучные.

— Зарницы. Где-то далеко гроза, это отсветы, — блеснул эрудицией я.

— Если бы гроза — с одной только стороны было бы. А тут — кругом.

Действительно, кругом.

— Возможно, мы в зоне, на которую распространяются отблески. Ну, или какое-то иное атмосферное явление. Редкое. Тихие молнии. Влаги в небесах нет, а электричество скопилось.

И тут послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой. Откуда здесь волки? Верно, собака воет где-то далеко-далеко, а причуды атмосферы донесли звук сюда.

— Страшно, — сказали девочки хором.

— Ничего страшного. Нам ли бояться.

— А пистолет при тебе.

— Конечно, — похлопал я по груди, где в кобуре мирно дремал ПСМ. Места здесь мирные, но так надёжнее.

Мы сидели и смотрели. Полчаса. Час. К двум часам ночи зарницы погасли. Разом, мгновенно.

Товарищи учёные, разъясните, что это было?

Есть у меня версия. Есть.

Не стану я покупать этот мёд. Вот.

Авторское отступление

«Malagueña Salerosa»