Горячее лето 42-го - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 47

что все летуны зеленые. Пришлось выгнать летчиков наружу, и я обнаружил в кузове этого капитана. Как летчики объяснили, он сказал, что я беру его с собой. Вскоре подошедший полковник, морщась, выяснил у него, а капитан орал как истеричная баба, что он желает к нашим как можно быстрее добраться, а воздухом это точно выйдет скорее. В общем, в рейд он не хочет. Так что его за шкирку и увели. А полковник оказался жестким человеком, хлопнул выстрел, и оранжевая метка погасла. Как дезертира расстреляли. Вот на такой ноте мы и расстались.

Похоже, румыны и немногие немецкие войска, что тут находились, просто не знали, что с нами делать, потому как серьезного сопротивления я так и не встретил. Скорее всего, местное командование срочно связалось с генералами вермахта, которые уже имели со мной дело, и получили нужные советы. То есть вскоре заговорили дальнобойные орудия, не знал, что они тут есть, предполагал, что зениток много, но такие орудия тут просто не нужны. Если только на побережье, но до него далеко. Разведчик крутился, наблюдал за нами. Один раз в дороге был новый налет, но обошлось, никто не пострадал. Сам я двигался не спеша, причем не к Бухаресту, а демонстративно к Плоешти, что вызывало у местных чуть ли не ужас. Там был главный источник снабжения нефтью немецких войск, так что на меня стали бросать все, что было под рукой, только чтобы притормозить, остановить, по-видимому, уже не надеялись. Я отметил, что стороной пролетела крупная группа бомбардировщиков, видимо немцы перекидывали, усиливая местные силы. Тут в основном истребители были, хотя и они тоже начали нас атаковать, сбрасывая мелкие бомбы. Потери у противника возросли уже до двадцати восьми самолетов, это я не считаю те, что сбиты у лагеря, но атаки те не прекращали. Что я могу сказать? К вечеру я понял, что румынские солдаты в Румынии и румынские солдаты на территории Советского Союза – это две большие разницы. Первые, несмотря на точный артиллерийский огонь, что у них выбивал огромные бреши, упорно шли вперед до полной гибели. Ни одна из пехотных колонн так и не дошла до моей бронегруппы, будучи уничтожена установками, танковыми пулеметами. Потом, подойдя, только подранков добивал, тогда как те, что в Союзе были, разбегались при первых разрывах снарядов. Очень они не любили находиться под артиллерийским огнем.

Дождавшись темноты, я сразу избавился от арт, купив немца четвертого уровня Pz.lll J, он у меня был исследован «тройкой», но я его еще не покупал, так что приобрел. Следом Т-46. После недолгого раздумья я решил исследовать эту ветку советской бронетехники. Вообще открыт у меня был Т-26, но запас баллов на личном счете позволил исследовать третий уровень, как раз Т-46. Как и немец, он не модернизирован, чем я и собирался заняться. До использования танков я так пока и не дошел за весь день, лишь мелочовка вроде подранков. Только арты и работали, как по военным целям, так и по гражданским. Вот тут швах, хотя интересных целей встречалось много, но не до них было. Однако я принципиальный, не уничтожить – так повредить, поэтому по одному залпу по гражданским объектам мои арты давали, где повреждал, где уничтожал, так что урон наносил, причем существенный.

С темнотой мы рванули в сторону Бухареста, ведь именно там был военный аэродром, что нам и был нужен. Такой вариант для румын явно стал полной неожиданностью, основные силы сосредоточили между нами и Плоешти, нефтяными промыслами, а тут такой ход конем. Карта показывала, где заслоны, все же на Бухарест дороги тоже перекрыли, так что двигались мы по полям, плотной группой, выдерживая дистанцию между машинами двадцать метров. Впереди шел Т-46, в ста метрах за ним мы по его следам. Так что к военному аэродрому, к слову, ярко освещенному и оживленному, мы вышли так, что о нас пока не подозревали. Аэродром был забит теми самыми «Дорнье», что немцы перегнали сюда. Штук сорок, не меньше. Шла заправка, загрузка бомб. Ясно, утром все это обрушится на меня. Изучая в бинокль аэродром, я подозвал старшего среди летунов, майора, и поставил задачу. Ожидать, а как я подам сигнал, фарой помигаю, то как можно скорее подъезжать, выбирать непобитые самолеты и улетать. Постараюсь как можно больше бомбардировщиков целыми захватить, хотя с краю поля были и транспортные, вроде три единицы непонятной принадлежности. Внешне чем-то на «Дугласы» смахивали, но точно не они.

Я рванул вперед, двигаясь пока без открытия огня. Тревога поднялась не сразу, а когда до аэродрома осталось метров пятьсот. Шумели моторы самолетов, создавая шумовую защиту, и мои танки засекли не сразу, темнота тоже помогала. А заметив шевеление у зенитных орудий, я остановил танки и, дав по три выстрела по двум батареям, стал двигаться дальше на максимальной скорости, ведя огонь уже на ходу. Тут вспыхнул мой немец, в борт ему какая-то зенитка всадила очередь. Двумя оставшимися танками я орудие быстро заставил замолчать окончательно и ворвался на территорию аэродрома. Снова купил немецкую «тройку» четвертого уровня и атаковал. Танки я разогнал на триста метров с каждой стороны, тщательно зачищая территорию и гоня всех выживших на другой край аэродрома. Как я уже не раз говорил, тактика давно отработана, и ничего менять я не собирался. Через двадцать минут, подавив последние зенитные орудия, самолеты в основном страдали как раз от их огня, убедившись, что все перебиты, я погнал Т-43 к краю аэродрома и помигал фарой летунам. И пока они гнали по полю к нам от опушки леса, где укрылись, я двумя другими танками вел огонь по окраине Бухареста, откуда показались какие-то части, но быстро вернулись обратно, попав под прицельные выстрелы. Далее, передав командование над захваченным аэродромом майору из летунов (они разбежались по территории), я отогнал свой танк к остальным и присоединился к обстрелу солдат, разрушая жилые здания, где они укрывались. Даже начались пожары в некоторых. А где они укрылись, я видел. Стреляли в мою сторону из легкого ручного оружия, вот я прицельно и выбивал обнаруженные огневые точки. Погасил три пулемета, явно ручные работали, а чуть позже станковый. На этом все, если тут и были комендантские подразделения, то они старались не привлекать к себе внимание.

С самолетами все удачно обошлось, все три транспортных самолета, а они итальянской постройки оказались, были целыми. Их уже готовили, раненых и больных загрузили. Также было отобрано двенадцать «Дорнье» по количеству свободных летчиков, кроме троих, они на